Гулаг, долина смерти - обвинение ссср в опытах над людьми. фото

Биография международного авантюриста и главного редактора сайта «ГУЛАГ - с фотокамерой по лагерям» по степени «насыщенности» событиями и ложными следами оставляет далеко позади историю другого знаменитого фальсификатора – «человека-фотоаппарата» Данцига Балдаева . Достоверна лишь дата и место его рождения - 13 июля 1955 года, Ленинград, «в семье летчика WWII, генерала авиации». Образование – «закончил высшие курсы экономики при Министерстве внешнеэкономических связей » . Министерство с таким названием было образовано только в 1988 году на базе Государственного комитета при Совете Министров СССР по внешнеэкономическим связям. Отраслевые курсы при министерствах существовали, но их задачей была не подготовка специалистов, а повышение уровня их квалификации – то есть попасть на них можно было только окончив профильный ВУЗ и проработав некоторое время в соответствующих ведомствах. Таким образом, Мельникофф, скорее всего, нигде не учился и не имеет диплома, так как для жанра биографии традиционным является сообщение сведений о месте получения высшего образования, а не о «курсах квалификации». ПТУ в которых обучали бы специалистов по «внешнеэкономическим связям» в СССР не существовало.

Впрочем «концепция в который раз изменилась». Теперь Мельникофф называет в качестве исвоей альма-матер уже не загадочные «курсы», а ЛГУ: «Так почему в городе на Неве, там где я родился и учился в университете с проклятым именем Жданова на фасаде, два здоровых и внешне не похожих на даунов 20-летних парня, убили и целиком съели свою знакомую? » (

Свою карьеру Сергей Мельников (возможно) начал в идеологических структурах КПСС, что также весьма странно – ибо получившие образование в области «внешнеэкономических связей» прилагали все усилия для того, чтобы работать «по профилю», поскольку такая работа предполагала возможность регулярных заграничных командировок. Сам он пишет об этом периоде так – «бывший член правления Советского Фонда культуры. Более 30 лет работает в профессиональной журналистике ». При этом «за свободомыслие, диссидентские настроения и призывы к суду над коммунистической партией, отбывал длительное заключение в политических лагерях СССР », причем в качестве периода пребывания в местах не столь отдаленных Мельникофф называет то 1983–1986 гг, то 1981–1987. За что именно он сидел – неизвестно, но есть непроверенная информация о том, что советский суд под «свободомыслием» имел в виду ст. 156 УК РСФСР «Обман покупателей и заказчиков». При этом уже в 1989 году Мельникофф принимает участие в гидрографической экспедиции на судне «Дмитрий Лаптев» и совершает погружение к затонувшему пароходу «Челюскин». Действительно участвовал :

«Дмитрий Лаптев» вновь обнаруживает пароход и Мельников совершает погружение в весьма неприспособленном снаряжении (хотя после экспедиции Герасимова прошло уже 10 лет). Погружение занимает (чуть более) 4-х минут и Мельникоффа поднимают на борт в полуобморочном состоянии. Однако он впоследствии утверждает, что трогал «Челюскин», видел буквы на борту и сделал даже фотоснимок за это более чем непродолжительное время. На фотоснимке изображено (совсем нечетко) некое переплетение чего-то с чем-то. Это может быть всё, что угодно. Поэтому сегодняшним утверждениям г-на Мельникоффа, по единодушному мнению квалифицированных экспертов (как сегодняшних специалистов, так и действующих ветеранов Каштанова и Герасимова) доверять нельзя ».

«Диссидентское прошлое» г-на Мельникоффа вообще вызывает массу вопросов. Сам он сообщает об этом этапе своей биографии следующие сведения:

«За свободомыслие, диссидентские настроения и призывы к суду над коммунистической партией, отбывал длительное заключение в политических лагерях СССР ».

Обратите внимание - в данной «версии» ничего не сказано ни о сроке, ни о месте заключения. Отбывавшие наказание обычно говорят о себе: «Отсидел сколько-то (5,6,7,10) лет в Караганде/Казахстане/ под Магаданом и т. д.».

Со сроком заключения вообще получается крайне интересная картина:

В 1994 г в послесловии к своей книге «Пленные американцы всегда товар» (о ней - ниже) Мельникофф писал о себе:

«Born in the former Soviet Union, Sergei Melnikoff was an outspoken opponent of the Communism,..... his political views brought about his arrest resulting in three and a half years imprisonment (1983 - 1986) ». - То есть речь идёт о лагерном заключении с 1983 по 1986 (3 с половиной года).

« While working as a journalist in Russia, Melnikoff ran afoul of the hard-line Communist government and he was imprisoned in 1980, to spend six years in what he describes as a concentration camp........ “When Mikhail Gorbachev became general secretary of the USSR, he was more tolerant of critics of Communism,” he recounts. If not for him I would have been in prison for another ten years. He pardoned me in 1986.. .» (Работая журналистом в России Мельникофф выступал против жесткой линии Коммунистического правительства и был брошен в тюрьму в 1980г и провел 6 лет в месте, которое он описывает как концентрационный лагерь. «Когда Михаил Горбачев стал Генеральным Секретарем СССР, он оказался более толерантным к критикам коммунизма», отмечает он. «Если бы не он, я провел бы в тюрьме еще 10 лет. Он помиловал меня в 1986»).

В последних публикациях на своём сайте Мельникофф ещё увеличил свой срок, и пишет о заключении с 1980 по 1987 годы. Отсюда и до «сталинского» десятилетнего срока недалеко.

Точно также остается неразрешенным вопрос - за что именно Мельникофф подвергался «политическим преследованиям» в СССР. Нет сведений о его участии в диссидентских организациях, о появлении на митингах и демонстрациях. Репрессии властей против диссидентов (по крайней мере - в крупных городах) скрупулезно фиксировались правозащитными организациями, «голосами» и самиздатовской прессой вроде небезызвестной «Хроники текущих событий». Но в этих источниках сведения о диссидентской деятельности Мельникоффа отсутствуют. Сам Мельникофф тоже никогда не упоминал о конкретном содержании своей антисоветской деятельности. «Призывы к суду над коммунистической партией в 1980 г.» выглядят как поздняя вставка. Идея суда над КПСС вообще не звучала в выступлениях советских диссидентов до 1989 г и возникла лишь после отмены конституционного положения о руководящей роли КПСС в советском государстве. Такой суд, (над КПСС) как известно, состоялся в 1991–92 годах, но обсуждать эту идею начали впервые где-то в 1989–90 гг. Очевидно Мельникофф в 1990 г. просто использовал «горячую» для того времени тему, и приписал себе такие призывы, чтобы получить статус беженца.

В 1989 году (по другим сведениям – в 1990 (l) или в 1991) в разгар перестройки Мельникофф бежал из СССР, причем не на Запад, а в Китай, что само по себе удивительно. Но на самом де

ле никакой загадки в этом нет – в годы расцвета «челночной торговли» на границе с Китаем действовал упрощенный визовый режим и уехать туда можно было по железнодорожному билету. По прибытии Мельникофф сразу же обратился в пекинское представительство ООН, назвавшись «жертвой политических преследований». Получив статус беженца он благополучно выехал в США, где открыл небольшую фотофирму по продаже «элитных календарей от Sergey Melnikoff».

Отдельная история связана с попыткой Мельникоффа устроиться в комиссию Пентагона по поиску пропавших американских военнопленных. В некоторых версиях своей биографии он пишет «работал в должности независимого консультанта Пентагона в комиссии по поиску пропавших американских военнопленных (POW/MIAs). Автор нашумевшего в США бестселлера «Американские пленные – всегда товар», резко критикующего методы работы военного ведомства», правда затем, если на этот момент обращают внимание – начинает уточнять что «хотел работать консультантом», но его «не взяли», видимо по причине отсутствия ценных для вышеупомянутой комиссии сведений и связей. «Нашумевший бестселлер» в каталоге Библиотеки Конгресса США не зарегистрирован.

Мельникофф утверждает, что на него ведет охоту разведка Северной Кореи «за несанкционированные съемки внутри лагерей этой страны». На этот счет имеются и другие сведения: «северокорейский концентрационный лагерь» был на самом деле корейским леспромхозом на территории Приморского края, где корейцы по контракту с СССР заготавливали лес. В 1989 или 90 году туда явился журналист дальневосточной газеты С. Мельников. Он проник через дыру в заборе, успел сфотографировать контору с портретом Ким Ир Сена и был выпровожен за ворота».

Кроме того, Мельникофф утверждал, что знаменитая песня Анны Герман «Надежда, мой компас земной...» была посвящена его семье, которая в тот момент готовилась отправиться в кругосветное плавание на яхте «Надежда», «переделанной из спасательного плотика» - без комментариев.

В 2002 году Мельникофф совершил восхождение на небольшую горку на Тянь-Шане и назвал ее «Пиком 11 сентября» в честь Джорджа Буша-мл. Название не было нигде зарегистрировано ввиду малозначительности открытия. В ноябре того же года он искал в районе оз. Иссык-Куль мощи апостола Матфея. В своем проекте Мельникофф намеревался «задействовать таких знаменитостей, как Стивен Спилберг, патриарх России Алексий II, писатель Чингиз Айтматов, глав нескольких государств и самого Папу Иоанна Павла II», а также приобрести эксклюзивное право на съемки мощей святого в течении 50 лет, ни ничего так и не нашел.

Сайт «ГУЛАГ-С ФОТОКАМЕРОЙ ПО ЛАГЕРЯМ»

Первые разоблачения фальсификаций были сделаны истори Александром Дюковым сразу по появлении этого сайта в 2006 г. Его начинание продолжили Баир Иринчеев, Николай Аничкин, пользователи «Живого Журнала» leorer, maxwallah и др. За все это время Мельников не только не убрал фальшивки, но и продолжил наполнять сайт новыми. Ниже приводится анализ некоторых случаев подлога, передергиваний и прямой лжи. И данный разбор отнюдь не является исчерпывающим.

12 тонн

Армянский мальчик

История с армянским мальчиком была одной из самых громких. Статья «Детский ГУЛАГ» проиллюстрирована снимком истощенного ребенка с подписью: «Сотни тысяч детей народов Кавказа нашли свою голодную смерть вместе с выселенными родителями. Погибали целыми аулами и районами ». Дети выселенных народов Кавказа не могли погибать сотнями тысяч хотя бы потому, что численность всех выселенных лишь немногим превышала 500 тысяч. И как не тяжела была казахская ссылка, но до той степени истощенности, что у мальчишки на фотографии, дело не доходило. С источником фотографии оказалось еще интереснее. Это свидетельство турецкого геноцида армян , снятое в пустыне Тер-Зор. После разоблачения Мельникофф срочно приписал внизу «честную» ссылку на Армянский Национальный Институт. Только вот фотография от этого не стала иметь больше отношения к ГУЛАГу, а если навести на нее курсор – по-прежнему увидите плашку «Children of Soviet GULAG».

Клоога

Эта «секретная» фотография неоднократно публиковалась в Советском Союзе. Правда, изображены на ней вовсе не жертвы НКВД, а приготовленные к сожжению трупы убитых нацистами советских граждан в концлагере Клоога (44 км. от Таллина). Фотография эта хранится в Государственном архиве Российской Федерации в фонде Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию преступлений немецко-фашистских оккупантов. Публиковалась фотография в сборнике материалов Нюрнбергского процесса (М., 1959. Т. 4. Вклейка между страницами 336 и 337). Снимки с других ракурсов опубликованы в сборниках документов «Преступные цели – преступные средства» (М., 1968. С. 104) и «Ни давности, ни забвения» (М., 1983. С. 171). После разоблачения, Мельников спешно снабдил снимок комментарием: «Всегда советская пропаганда выдавала ее за свидетельства зверств фашистов. Мы же считаем, что это последствия коллективизации на селе. Внимательно всмотритесь в бойцов стоящих на заднем плане. На них ясно видны фуражки и буденовки ». Позже он и вовсе начал говориь, что снимок был сделан на Соловках. К несчастью для лжеца, кино- и фотосъемка в Клооге проводилась, как отмечено выше, с разных ракурсов . Разглядеть же на одном из людей буденовку можно только при большой фантазии (отметим, что на сайте фотография приведена в крайне плохом качестве, в нормальном разрешении никакой буденовки не наблюдается).

«Расстрелы»

Коллаж, с перемешанными архивными кадрами и фотографиями из Чечни, дает яркое представление о тенденциозном и пропагандистском характере сайта. Историческая же часть коллажа вновь не имеет отношения к заявленной теме. На фотографии в левом верхнем углу на убитых сапоги красноармейцев с железными подковами, поодаль лежит советская каска и винтовка. Убитые лежат хаотически, а не рядами. Все это указывает, что это не фотография жертв ГУЛАГА, а советские красноармейцы, погибшие в Великой Отечественной Войне, а фотография сделана немецким офицером или солдатом. Маленькая фотография с сидящим трупом не имеет отношения к ГУЛАГу - это очень известная финская фотография красноармейца, погибшего от холода в одном из окружений времен советско-финской войны. В центральной части коллажа вновь никаких признаков ГУЛАГа. На рукавах людей характерные белые повязки – отличительный знак полицаев на оккупированной территории.

«Боль Украины: Голодомор»

Здесь Мельникофф уже неоригинален. Иллюстрировать «геноцид украинцев в 1933 г.» фотографиями голода 1921 г., сделанными комиссией Ф. Нансена – давняя недобрая традиция. Фотография под надписью «Русский фашизм» действительно имеет прямое отношение к фашизму – она происходит из нацистской пропагандистской книги «Und du Siehst die Sowjets Richtig» Dr.-Ing. A. Laubenheimer. Nibelungen-Verlag. (Berlin-Leipzig, 1935). Где и когда был сделан снимок - неизвестно .

Зато расположенная под ней фотография с двумя детьми вопросов не вызывает . Это фотография голода 1921 г., неоднократно издававшаяся на благотворительных открытках. Подпись была следующей: «Голод в России III. ДВЕ СТАДИИ ГОЛОДА. Эти дети исхудали до кожи и костей, со вздутыми животами (это вызвано травой, шелухой, червями и землей). Эти дети не могут быть спасены, слишком поздно. Для того чтобы спасти их надо было кормить до наступления этой стадии истощения ».

Далее мы вновь и вновь видим на странице фотографии Нансена в т. ч. и пресловутое «кладбище в Харькове 1933 г.», о которой уже все знают, что год не 1933, а 21-й, а кладбище не в Харькове, а в Бузулуке Оренбургской губернии . Такая вот «боль Украины».

«Детский ГУЛАГ»

Помимо армянского мальчика, на странице «Детский ГУЛАГ» есть еще два наглых подлога. Медосмотр детей происходит отнюдь не в ГУЛАГе, а в блокадном Ленинграде 1942 г ., фотография известная и многократно опубликованная. А чуть ниже находятся вот такие снимки с подписью «Фотографии маленький рабов ни кому не были нужны. Лишь случайно человек с фотоаппаратом (даже в форме НКВД) мог попасть туда, где советская власть гнобила десятки тысяч детей собственного народа. Но все же, несколько таких снимков остались в архивах ». Судя по пафосу, мы наконец-то видим образчик из тех 12 тонн документов. Увы. Перед нами снова голод 1921–23 гг. Слева находится фотография «Голодающие дети в Гуляй-поле». Хранится она отнюдь не в секретных архивах КГБ, а в кантональном архиве Женевы , в фонде Международного союза помощи детям (Union international de secours aux enfants). Это фото № 14 поступившее 5 мая 1922 года от миссии Красного Креста на Украине. Никаких лагерей, маленьких рабов и НКВД.

«Показывает НКВД: публичные казни в СССР»

Для начала определим, что представляет собой запись. Смертная казнь через повешение была введена в СССР 19 апреля 1943 г. для изменников и военных преступников (т.о. относительно «коллективизации» - бред). В ролике имеет место монтаж из съемок двух разных экзекуций. В первом случае вешают полицаев, а там где на табличках видны фамилии осужденных - казнь убийц из зондеркоманды СС-10-А в Краснодаре в 1943 г.

«Закрытая, замазанная, зарытая тема» - ложь. Достаточно открыть популярный сборник «Неотвратимое возмездие. По материалам судебных процессов над изменниками Родины, фашистскими палачами и агентами империалистических разведок», изданный в 1984 г. стотысячным тиражом. Статья о Краснодарском процессе сообщает: «Приговор над фашистскими пособниками приведен в исполнение 18 июля 1943 года в 13.00 на городской площади Краснодара, где присутствовало около 50 тысяч человек »

Описание казни у кинотеатра «Гигант» (5 января 1946 г. там были повешены немецкие военные преступники) фантастично. Никаких тросов с петлями не было и в помине, в чем легко убедиться, посмотрев кинохронику .

Что касается «актов средневекового мракобесия», то, например, во Франции статья 26 УК гласила «Приговор приводится в исполнение на одной из публичных площадей местности, указанной в обвинительном приговоре » и лишь по закону 1939 года казни стали производиться в тюрьме в присутствии узкого круга официальных лиц.

«Захоронение расстрелянных чекистами селян в одном из украинских хуторов, отбитых белой армией»

Данный ролик смонтирован из трех не связанных между собой фрагментов. Первый – расстрел предателя в партизанском отряде, хроника Великой Отечественной. Второй – с плачущей женщиной – проводы на фронт ополченских дивизий. И лишь третья часть непосредственно связана с названием. Правда, кадры с одинаковыми шансами можно отнести как к гражданской войне, так и к Первой мировой (видна повязка с красным крестом на рукаве), а тела могут принадлежать как расстрелянным, так и павшим в бою.

Бутовский полигон

Поскольку в Бутове в 1937 г. никаких съемок не производилось, обе фотографии «массовых расстрелов» являются заведомым подлогом. Опознать пока удалось только второй снимок. Он взят из материалов Чрезвычайной государственной комиссии и публиковался в сборнике документов Нюрнбергского процесса . Трупы советских людей после одного из массовых расстрелов близ г. Золочева, сфотографированные гитлеровцами перед закапыванием (Немецкий снимок. Обнаружен в гестапо г. Золочева в июле 1944 года).

НКВД в 1941 г.

Иллюстрирующий статью снимок достаточно распространен в интернете, но происхождение его неизвестно. Тем не менее, можно утверждать что перед нами современная инсценировка не тему Второй мировой. Об этом говорит и театральная поза «палача», и симметричные фигуры «жертв», и белье более позднего фасона. Государственную принадлежность офицера определить невозможно (он снят со спины и знаков различия не видно), хотя авторы постановочного снимка явно ориентировались на немецкую форму. Это не мешает ряду антикоммунистических сайтов Восточной Европы, а вслед за ними и Мельникову, выдавать фотографию за NKVD.

Медицинские эксперименты в ГУЛАГе

Генеральное соглашение НКВД и гестапо

«Суки России»

Вверху имеется видео с youtube – ролик из «Дойче Вохеншау» с кадрами передачи Бреста. Отметим, что ролик смонтирован халтурно – события происходили не 27 октября, а 22 сентября 1939 г. Но гораздо интереснее находящийся под ним абзац, выделенный курсивом. Это цитата из «Геноцида в Восточной Пруссии» Питера Хедрука – источника не менее одиозного, чем сам мельникоффский сайт «ГУЛАГ...».

Приказ ставки верховного главного командования № 0428 от 17 ноября 1941 г. прекрасно известен и не раз публиковался. Он предписывает «при вынужденном отходе наших частей на том или другом участке уводить с собой советское население и обязательно уничтожать все без исключения населенные пункты, чтобы противник не мог их использовать». Хранится в ЦАМО, ф. 208, оп. 2524, д. 1, л. 257–258. Никаких переодеваний и убийств.

«Марш рабов ЧК»

Под таким громким названием на «ГУЛАГе» лежит клип на радиопередачу Севы Новгородцева от 26 августа 1983 г. об обнаруженном им сходстве знаменитой песни «Всё выше и выше и выше...» («Авиамарш») с немецкой «Berliner Jungarbeiterlied» (Сева ошибочно называет ее «Хорст Весселем»). О том, что приоритет давно уже признан именно за советской песней – Мельников умалчивает. С этой увлекательной музыкально-детективной историей Вы можете ознакомиться и .

Отдельного рассмотрения заслуживает визуальный ряд, которым сопровождается запись. Это бессвязный набор нансеновских фотографий голода, карикатур на Путина, немецких плакатов, русофобских картинок и «иконы Гитлера». И уж совсем неожиданно встретить здесь пресловутую фотографию детей, убитых сумасшедшей цыганкой, из польского учебника по психиатрии. Ее многократно атрибутировали как преступление УПА, но чтобы иллюстрировать ей песню…

«Наши демократические писаки и оппозиционеры поливают нашу страну грязью…»

Вновь мусор из интернета. Широко разошедшаяся по рунету подборка цитат якобы Геббельса восходит к форуму белорусской бульварной газеты «Секретные исследования», не заслуживающей ни малейшего доверия. Ничего подобного Геббельс не писал и не произносил, по крайней мере, в марте 1933г. 12.03.1933 он нигде не выступал. Беглый просмотр других выступлений не выявил подобных сентенций.

Взрывами на царствование!

Перевод на русский язык оригинала запрещенной к распространению в России скандальной статьи из журнала «GQ» про то, как ФСБ взрывала дома в Москве и других городах России для обеспечения рейтинга крысинного правителя.

Россиянам это "пофиг". Но для читателей имеющих голову на плечах, а не тыкву, почитать крайне полезно.

Быть может, наши чиновники будут сторониться "воблоглазого", боясь запачкаться!

Любимое азиатское блюдо "Мэтра" - "русский" баран, запеченный в тандыре...

Владимир Путин - зловещее восхождение к власти

Первый взрыв прогремел в казарме Буйнакского гарнизона, где проживали российские военнослужащие и их семьи. Ничем не примечательное пятиэтажное здание, находящееся на окраине города, было подорвано в конце сентября 1999-го года при помощи грузовика, начиненного взрывчаткой. От взрыва межэтажные перекрытия обрушились друг на друга, так что здание превратилось в груду горящих развалин. Под этими обломками находились тела шестидесяти четырех человек - мужчин, женщин и детей.

Тринадцатого сентября прошлого года, на рассвете, я вышел из своей московской гостиницы и направился в рабочий район, расположенный на южной окраине города. Я не был в Москве двенадцать лет. За это время город оброс небоскребами из стекла и стали, московский горизонт был щедро утыкан строительными кранами, и даже в четыре утра жизнь в ярких казино на Пушкинской площади била ключом, а Тверская была заставлена джипами и БМВ последних моделей. Эта поездка по ночной Москве дала мне возможность краем глаза взглянуть на подпитанные нефтедолларами колоссальные перемены, произошедшие в России за девять лет нахождения Владимира Путина у власти.

Однако, мой путь тем утром лежал в "прежнюю" Москву, в маленький парк, где по адресу Каширское шоссе 6/3 когда-то стояло невзрачное девятиэтажное здание. В 5:03 девятнадцатого сентября 1999-го года, ровно за девять лет до моего приезда, дом по адресу Каширское Шоссе 6/3 был разнесен на куски бомбой, спрятанной в подвале; сто двадцать один жилец этого дома погиб во сне. Этот взрыв, прозвучавший через девять дней после буйнакского, стал третим из четырех взрывов жилых домов, произошедших в течение двенадцати дней того сентября. Взрывы унесли жизни около 300 человек и ввергли страну в состояние паники; эта серия терактов была в числе наиболее смертоносных во всем мире, произошедших до падения башен-близнецов в США.

Недавно избранных премьер-министр Путин обвинил во взрывах чеченских террористов и приказал применить тактику выженной земли в новом наступлении на мятежный регион. Благодаря успеху этого наступления, никому до этого не известный Путин стал национальным героем и вскоре получил полный контроль над властными структурами России. Этот контроль Путин продолжает осуществлять и по сей день.

На месте дома на Каширском шоссе сейчас разбиты аккуратные клумбы. Клумбы окружают каменный монумент с именами погибших, увенчанный православным крестом. На девятую годовщину теракта к памятнику пришли трое или четверо местных журналистов, за которыми наблюдали двое милиционеров в патрульной машине; однако ни для тех ни для других особых занятий не нашлось. Вскоре после пяти утра к памятнику подошла группа из двух десятков человек, в большинстве своем молодых, предположительно - родственники погибших. Они зажгли у монумента свечи и возложили красные гвоздики - и удалились так же быстро, как и пришли. Кроме них у памятника в тот день появились только двое пожилых мужчин, очевидцы взрыва, которые послушно на телевизионные камеры, рассказали, как ужасно это было, такой шок. Я заметил, что один из этих мужчин выглядел сильно расстроенным, стоя у памятника - он плакал и непрерывно вытирал со щек слезы. Несколько раз он начинал решительно уходить прочь, как будто заставляя себя покинуть это место, но каждый раз замешкивался на окраине парке, поворачивался и медленно возвращался обратно. Я решил к нему подойти.

"Я жил тут неподалеку,- сказал он. - Я проснулся от грохота и побежал сюда". Крупный мужчина, бывший моряк, он беспомощно обвел руками цветочные клумбы. "И ничего. Ничего. Вытащили только одного мальчика и его собаку. И всё. Все остальные были уже мертвы".

Как я выяснил впоследствии, у старика в тот день прозошла и личная трагедия. Его дочь, зять и внук жили в доме на Каширском шоссе - и они тоже погибли в то утро. Он подвел меня к памятнику, показал на их именна, высеченные в камне, и снова стал отчаянно тереть глаза. А потом яростно зашептал: "Они говорят, что это сделали чеченцы, но это всё вранье. Это были люди Путина. Все это знают. Никто не хочет об этом говорить, но все об этом знают".

Загадка этих взрывов до сих пор не раскрыта; загадка эта заложена в саму основу современного российского государства. Что произошло в те страшные сентябрьские дни 1999-го года? Может быть Россия обрела в лице Путина своего ангела-мстителя, пресловутого человека действия, раздавившего врагов, напавших на страну, и выведшего свой народ из кризиса? А может быть кризис был сфабрикован российскими секретными службами, с тем чтобы привести к власти своего человека? Ответы на эти вопросы важны потому, что если бы взрывов 1999-го года и последовавших за ними событий не было, то было бы трудно себе представить альтернативный сценарий прихода Путина на то место, что он занимает на текущий момент - игрок на мировой сцене, глава одной из могущественнейших стран в мире.

Странно, что ответ на этот вопрос хотят получить так немного людей за пределами России. Считается, что несколько разведывательных агентств провели свои собственные расследования, но результатов расследований обнародовано не было. Очень немногие американские законодатели проявили интерес к этому делу. В 2003-м году Джон Маккейн заявил в Конгрессе, что "имеются заслуживающия доверия сведения, что к организации взрывов было причастно российское ФСБ". Однако ни правительство Соединенных Штатов, ни американские СМИ не проявили никакого интереса к расследованию дела о взрывах.

Это отсутствие интереса наблюдается сейчас и в России. Непосредственно после взрывов самые разные представители российского общества выражали сомения в официальной версии случившегося. Один за другим эти голоса умолкали. В последние годы целый ряд журналистов, занимавшихся расследованием случившегося, были либо убиты либо умерли при подозрительных обстоятельствах - как и двое членов Думы, участвовавших в комиссии по расследованию терактов. На данный момент почти все, кто в прошлом выражал отличную от официальной позицию по этому вопросу либо отказывается от комментариев, либо публично отрекся от своих слов, либо мертв.

Во время моего прошлогоднего визита в Россию я обращался к целому ряду людей, так или иначе связанных с расследованием событий тех дней - журналистам, юристам, правозащитникам. Многие отказывались со мной говорить. Некоторые ограничивались перечислением широко известных нестыковок в этом деле, но отказывались высказывать свою точку зрения, ограничиваясь замечанием, что вопрос остается "спорным". Даже старик с Каширского шоссе в конце концов оказался живой иллюстрацией той атмосферы неуверенности, что висит над этой темой. Он с готовностью согласился на повторную встречу, на которой обещал познакомить меня с родственниками погибших, кто так же, как и он, сомневаются в официальной версии событий. Однако позже он передумал.

"Я не могу", сказал он мне во время телефонного разговора, состоявшегося через несколько дней после нашей встречи. "Я поговорил с женой и с начальником, и они оба сказали, что если я с вами встречусь, то мне конец". Я хотел узнать, что он под этим подразумевал, но не успел - старый моряк повесил трубку.

Нет сомнений, что отчасти эти умалчивания вызваны воспоминаниями о судьбе Александра Литвиненко, человека, посвятивсего свою жизнь доказательству того, что в деле о взрывах домов существовал заговор спецслужб. Из своей лондонской ссылки Литвиненко, беглый офицер КГБ развернул активную кампанию по компрометации режима Путина, обвиняя последнего в самых разнообразных преступлениях, но особенно - в организации взрывов жилых домов. В ноябре 2006-го мировую общественность шокировало известие об отравлении Литвиненко - предполагается, что смертельную дозу яда он получил во время встречи с двумя бывшими агентами КГБ в одном из лондонских баров. Перед смертью (которая наступила только через двадцать три мучительных дня) Литвиненко подписал заявление, в котором прямо обвинил Путина в своей смерти.

Однако Литвиненко был не единственным, кто работал над делом о взрывах. За несколько лет до своей смерти он пригласил к участию в расследовании другого экс-агента КГБ, Михаила Трепашкина. В прошлом отношения между партнерами были довольно запутанными, говорят, что в 90-х годах один из них получил приказ о ликвидации другого. Однако именно Трепашкин, находясь в России, смог добыть большинство тревожащих фактов по делу о взрывах.

Трепашкин, кроме всего прочего, вступил в конфликт с властями. В 2003 году он был отправлен в тюремный лагерь в Уральских горах, на четыре года. Однако, ко времени моего визита в Москву в прошлом году он уже был на свободе.

Через своего посредника я узнал, что у Трепашкина есть две маленькие дочери и жена, которая страстно желает, чтобы ее муж не лез в политику. Принимая во вниманиэ это, а также факт его недавней отсидки и убийство коллеги, я не сомневался, что наше общение с ним не заладится так же, как мои попытки общения с другими бывшими несогласными.

"О, он будет говорить", заверил меня посредник. "Единственное, что они могут сделать, чтобы заставить Трепашкина замолчать - это убить его".

Девятого сентября, через пять дней после взрыва в Буйнакске, терорристы ударили по Москве. На этот раз их целью стало восьмиэтажное здание на улице Гурьянова, в рабочем райoне на юго-востоке города. Вместо грузовика со взрывчаткой террористы заложили бомбу в подвале, но результат оказался практически таким же - все восемь этажей здания рухнули, похоронив под обломками девяносто четырех жильцов дома.

Именно после взрыва на Гурьянова зазвучал сигнал общей тревоги. В течение первых часов после теракта сразу несколько официальных лиц заявили, что ко взрыву причастны чеченские боевики, в стране было введено особое положение. Тысячи работников правоохранительных органов были посланы на улицы опросить, а в сотнях случаев и арестовать, людей с чеченской внешностью, жители городов и сел организовывали народные дружины и патрулировали дворы. Представители самых разных политических движений стали призывать к отмщению.

По просьбе Трепашкина наша первая встреча состоялась в переполненном кафе в центре Москвы. Сначала пришел один из его помощников, а через двадцать минут пришел и сам Михаил с кем-то то вроде телохранителя - молодым человеком с короткой стрижкой и пустым взглядом.

Трепашкин, хотя и небольшого роста, был крепко сложен - свидетельство многолетних занятий боевыми искусствами, и, в свои 51, все еще красив. Его самой привлекательной чертой была не сходящая с лица полуудивленная улыбка. Это придавало ему некую ауру дружелюбия и общей приязненности, хотя человеку, сидящему напротив него в роли допрашиваемого, такая улыбка, наверное, действовала бы на нервы.

Некоторое время мы говорили на общие темы - о необычно холодной погоде в Москве, о переменах, произошедших в городе со времени моего последнего визита - и я чувствовал, что Трепашкин внутренне меня оценивает, решая, насколько много можно мне рассказать.

Затем он начал рассказывать о своей карьере в КГБ. Большую часть времени он занимался расследованием дел о контрабанде антиквариата. В те времена Михаил был абсолютно предан советской власти и особенно КГБ. Его преданность была настолько велика, что он даже принимал участие в попытке не допустить Бориса Ельцина до власти с тем, чтобы сохранить существующий строй.

"Я понимал, что это будет концом Советского Союза", объяснил Трепашкин. "Более того - что будет с Комитетом, со всеми теми, кто сделал работу в КГБ своей жизнью? Я видел только приближающуюся катастрофу".

И катастрофа произошла. С распадом Советского Союза Россия погрузилась в экономический и социальный хаос. Одним из наиболее разрушительных аспектов этого хаоса стал переход агентов КГБ на работу в частный сектор. Некоторые открыли свой бизнес или присоединились к мафии, с которой они когда-то боролись. Другие стали "советниками" у новых олигархов или старых аппаратчиков, отчаянно пытавшихся подгрести под себя все мало-мальски ценное, при этом на словах выражавших поддержку "демократических реформ" Бориса Ельцина.

Со всем этим Трепашкин был знаком не понаслышке. Продолжая работать в преемнице ФСБ, Трепашкин обнаружил, что грань между криминалитетом и государственной властью все более расплывчата.

"В деле за делом было своего рода смешение", говорил он. "Сначал находишь мафию, работающую с террористическими группировками. Затем след уходит к бизнес-группе или в министерство. И что тогда - это все еще уголовное дело или уже официально санкционированная тайная операция? И что конкретно означает "официально санкционированная" - кто вообще принимает решения?"

В конце концов, летом 1995-го года, Трепашкин оказался вовлеченным в дело, навсегда изменившем его жизнь. Это дело привело к конфликту между ним и верховным руководством ФСБ, один из членов которого, как утверждает Михаил, даже планировал его убийство. Как и многие другие подобные дела, расследовавшие коррупцию в пост-советской России, это было завязано на мятежный чеченский регион. К декабрю 1995-го года боевики, целый год сражавшиеся за независимость Чечни, поставили российскую армию в кровавое и позорное патовое положение. Однако успех чеченцев не был вызван одним только превосходством в выучке. Уже в советские времена чеченцы контролировали большую часть преступных группировок в Союзе, так что криминализация российского общества была только на руку чеченским боевикам. Бесперебойную поставку современного российского оружия обеспечивали коррумпированные офицеры российской армии, имевшие доступ к такому оружию, а платили за него чеченские преступные авторитеты, раскинувшие свою сеть по всей стране.

Насколько высоко уходило это тесное сотрудничество? Михаил Трепашкин получил ответ на этот вопрос ночью первого декабря, когда группа вооруженных офицеров ФСБ ворвалась в московское отделение Солди-банка.

Этот рейд стал кульминацией сложной операции, которую Трепашкин помог спланировать. Операция была направлена на обезвреживание печально известной группировки банковских вымогателей, связанной с Салманом Радуевым, одним из лидеров чеченских террористов. Рейд увенчался невиданным успехом - в руках ФСБ оказались два десятка злоумышленников, в их числе - два офицера ФСБ и армейский генерал.

Внутри банка офицеры ФСБ нашли кое-что еще. Чтобы предохраниться от возможной ловушки, вымогатели расставили по всему зданию электронные жучки, управление которыми велось из микроавтобуса, припаркованного неподалеку от банка. И хотя эта мера предосторожности оказалась малоэффективной, возник вопрос о происхождении прослушивающей аппаратуры.

"Все подобные устройства имеют серийные номера", объяснил мне Трепашкин, сидя в московском кафе. "Мы отследили эти номера и обнаружили, что они принадлежали либо ФСБ, либо министерству обороны".

Вывод, напрашивающийся из этого открытия, ошеломлял. Поскольку доступ к подобному оборудованию имели немногие, стало понятно, что в деле могли быть замешаны высокопоставленные офицеры спецслужб и армии - в деле, не просто криминальном, но в таком, чьей целью был сбор средств на войну с Россией. По меркам любой страны это было не просто факт коррупции, а измена родине.

Однако, не успел Трепашкин приступить к расследованию, как он был отстранен от дела Солди-банка Николаем Патрушевым, главой отдела собственной безопасности ФСБ. Более того, говорит Трепашкин, против задержанных во время рейда офицеров ФСБ не было выдвинуто никаких обвинений, а почти все остальные задержанные были вскоре без шума выпущены на свободу. К концу расследования, длившегося почти два года, в жизни Трепашкина наступил перелом. В мае 1997-го года он написал открытое письмо Борису Ельцину, в котором описал свое участие в деле, а также обвинил большую часть руководства ФСБ в целом ряде преступлений, включавшем сотрудничество с мафией и даже прием членов преступных группировок на работу в ФСБ.

"Я думал, что если президент узнает о происходящем, - сказал Трепашкин,- то он примет какие-то меры. Я ошибался".

Точно. Как выяснилось позже, Борис Ельцин был также коррумпирован и письмо Трепашкина предупредило руководство ФСБ, что в их ряды затесался несогласный. Через месяц Трепашкин уволился из ФСБ, не выдержав, по его словам, давления, которое на него стали оказывать. Однако это не означало, что Трепашкин собирался тихо скрыться в тумане. Этим же летом он подал в суд на руководство ФСБ, включая директора Службы. Он словно бы надеялся, что честь Конторы все еще может быть спасена, что какой-то неведомый до сих пор реформатор сможет взять на себя ответсвенность по переустройству агенства. Вместо этого, его упорство, похоже, убедило кого-то в руководстве ФСБ, что проблема Трепашкина должна быть решена раз и навсегда. Один из тех, к кому они обратились за решением, был Александр Литвиненко.

В теории Литвиненко выглядел подходящей кандидатурой для такого задания. После возвращения из тяжелой командировки в Чечню, где он служил в контрразведке, Литвиненко был направлен в новое, секретное подразделение ФСБ - Управление по разработке и пресечению деятельности преступных объединений (УРПО). Алесандр не знал в то время, что управление было создано с целью проведения тайных ликвидаций. Как пишут в своей книге "Смерть диссидента" Алекс Голдфарб и вдова Литвиненко, Марина, Александр узнал об этом, когда в октябре 1997-го года его вызвал к себе глава управления. "Есть такой Трепашкин", якобы сказал ему начальник, "Это твой новый объект. Возьми его дело и ознакомься".

В процессе ознакомления, Литвиненко узнал об участии Михаила в деле Солди-банка, а также о его судебной тяжбе с руководством ФСБ. Александр не понимал, что он должен предпринять по поводу Трепашкина.

"Ну, это дело щекотливое", так, по словам Литвиненко, сказал ему начальник. "Он ведь вызывает директора ФСБ в суд, интервью раздает. Надо его заткнуть - это личное распоряжение директора".

Вскоре после этого, как заявлял Литвиненко, в список потенциальных жертв был включен Борис Березовский, олигарх со связями в Кремле, чьей смерти, похоже, хотел кто-то, облеченный властью. Литвиненко тянул время, придумывая многочисленные отговорки по поводу того, почему приказы о ликвидации до сих пор не были выполнены.

По словам Трепашкина в то время на него было совершено два покушения - одно из засады на пустынном участке московского шоссе, другое - снайпером на крыше, которому не удалось совершить прицельный выстрел. В остальных случая, как утверждает Трепашкин, он получил предупреждения от друзей, все еще работавших в Конторе.

В ноябре 1998-го года Литвиненко и четверо его коллег из УРПО выступили на пресс-конференции в Москве с рассказом о существовании заговора с целью убийства Трепашкина и Березовского и о своей роли в нем. На пресс-конференции присутствовал и сам Михаил.

На этом, без особых фанфар, всё и заглохло. Литвиненко, как руководитель группы офицеров-диссидентов, был уволен из ФСБ, но этим наказание тогда и ограничилось. Что касается Трепашкина, то он, как это ни странно, выиграл судебный иск против ФСБ, вторично женился и устроился на работу в налоговую службу, где и намеревался тихо дослужить до пенсии.

Но затем, в сентябре 1999-го года, взрывы жилых домов сотрясли основания российского государства. Эти взрывы вновь выбросили Литвиненко и Трепашкина в теневой мир заговоров, на этот раз - объединенных общей целью. Посреди паники, охватившей Москву после взрыва на Гурьянова, ранним утром 13-го сентября 1999-го года в милицию поступил звонок о подозрительной активности в многоквартирном доме на юго-восточной окраине города. Милиция провела проверку сигнала, ничего не выявившую, и покинула дом 6/3 на Каширском шоссе в два часа утра. В 5:03 здание было разрушено мощным взрывом, унесшим жизни 121-го человека. Через три дня целью стал дом в Волгодонске, южном городе, где жертвами бомбы, заложенной в грузовике, стали семнадцать человек.

Мы сидим в московском кафе, Трепашкин хмурится, что на него совсем не похоже, и долго смотрит вдаль.

"В это было невозможно поверить", в конце концов произносит он. "Это была моя первая мысль. В стране паника, добровольные дружины останавливают людей на улице, повсюду милицейские блокпосты. Как же так получилось, что террористы свободно перемещались и имели достаточно времени, чтобы спланировать и провести такие сложные теракты? Это казалось невероятным."

Еще одним аспектом, вызывавшим вопросы у Трепашкина, были мотивы взрывов.

"Обычно мотивы преступления лежат на поверхности", объясняет он. "Это либо деньги, либо ненависть, либо зависть. Но в этом случае - каковы были мотивы чеченцев? Очень немногие над этим задумывались".

С одной страны, это легко понять. Нелюбовь к чеченцам прочно укоренилась в российском обществе, особенно после их войны за независимость. В ходе войны обе стороны творили неописуемые жестокости по отношению друг к другу. Чеченцы не задумываясь переносили боевые действия на территорию России, их целью зачастую становилось мирное население. Вот только война закончилась в 1997-м, с подписанием Ельциным мирного договора, дававшего Чечне широкую автономию.

"Тогда зачем?", спрашивает Трапешкин. "Зачем чеченцам провоцировать российское правительство, если они уже получили все, за что воевали?"

И еще одна вещь заставляла бывшего следователя задуматься - состав нового российского правительства.

В начале августа 1999-го года президент Ельцин назначил третьего премьер-министра за последние три месяца. Это был худощавый, сухой человек, практически неизвестный российской публике, по имени Владимир Путин.

Основная причина его неизвестности была в том, что всего за несколько лет до назначения на высокий пост, Путин был лишь одним из многих офицеров среднего звена в КГБ/ФСБ. В 1996-м году Путин получил должность в хозяйственном управлении администрации президента, важный пост в ельцинской иерархии, позволивший ему получить рычаги влияния на внутрикремлевскую политику. Судя по всему, он использовал время, проведенное на этом посту, с толком - в течение следующих трех лет Путин был повышен до заместителя главы президентской администрации, затем назначен директором ФСБ, а затем - премьер-министром.

Но несмотря на то, что Путин в сентябре 1999-го года был относительно незнаком российской публике, Трепашкин имел хорошее представление об этом человеке. Путин был директором ФСБ, когда разразился скандал с УРПО и именно он уволил Литвиненко. "Я уволил Литвиненко потому, - сказал он репортеру,- что офицеры ФСБ не должны созывать пресс-конференций... и они не должны делать внутренние скандалы достоянием общественности".

Не менее тревожащим для Трепашкина было назначение преемника Путина на посту директора ФСБ - Николая Патрушева. Именно Патрушев, будучи главой отдела собственной безопасности ФСБ, отстранил Трепашкина от дела Солди-банка и именно он был среди самых рьяных сторонников версии "чеченского следа" в деле о взрывах жилых домов.

"То есть, мы наблюдали такой поворот событий,- говорит Трепашкин.- Нам говорили: "Чеченцы виноваты во взрывах, так что нам надо с ними разобраться"".

Но затем призошло нечто очень странное. Это случилось в сонной провинциальной Рязани, в 200-х километрах на юго-восток от Москвы.

В обстановке супербдительности, охватившей население страны, несколько жильцов дома 14/16 на улице Новосёлов в Рязани заметили подозрительные белые Жигули, припаркованные рядом с их домом вечером 22-го сентября. Их подозрения переросли в панику, когда они заметили, как пассажиры машины перенесли в подвал здания несколько больших мешков, а затем уехали прочь. Жильцы позвонили в милицию.

В подвале были обнаружены три 50-килограммовых мешка, подключенные с помощью таймера к детонатору. Здание было эвакуировано, а в подвал приглашен взрывотехник из местного ФСБ, который определил, что в мешках находился гексоген - взрывчатое вещество, которого бы хватило, чтобы целиком разрушить это здание. Одновременно с этим все дороги из Рязани были перекрыты блокпостами, а за белыми Жигулями и их пассажирами развернута настоящая охота.

На следующее утро известия о рязанском происшествии разошлись по всей стране. Премьер-министр Путин похвалил жителей Рязани за их бдительность, а министр внутренних дел похвалился успехами в работе правоохранительных органов, "такими, как предотвращение взрыва в жилом доме в Рязани".

На этом все могло и закончиться, если бы той же ночью двое подозреваемых в планировании теракта не были задержаны. К изумлению милиции, оба задержанных предъявили удостоверения работников ФСБ. Вскоре из московской штаб-квартиты ФСБ поступил звонок с требованием отпустить задержанных.

На следующее утро директор ФСБ выступил на телевидении с совершенно новой версией событий в Рязани. По его словам, происшествие в доме 14/16 на улице Новосёлов было не предотвращенным терактом, а учениями ФСБ, направленными на проверку общественной бдительности; мешки же в подвале содержали не гексоген, а обычный сахар.

В этом заявлении - масса нестыковок. Как соотнести версию ФСБ о мешках с сахаром с выводом местного эксперта ФСБ о том, что в мешках был гексоген? Если это действительно были учения - почему местное отделение ФСБ ничего об этом не знало и почему сам Патрушев молчал на протяжении полутора дней, прошедших с момента сообщения о происшествии? Почему взрывы жилых домов прекратились после инцидента в Рязани? Если теракты были делом рук чеченских боевиков - почему они с еще большим усердием не продолжили свое черное дело после провального для ФСБ с точки зрения PR случая в Рязани? Но время для всех этих вопросов было уже упущено. В то время как премьер Путин произносил свою речь 23-го сентября, превознося бдительность рязанских жителей, военные самолеты уже начали массированные бомбежки Грозного - столицы Чечни. В течение следующих нескольких дней, российские войска, которые до этого сосредотачивались на границе, вошли в мятежную республику, положив начало второй чеченской войне.

После этого события развивались стремительно. В своем новогоднем обращении 1999-го года, Борис Ельцин ошеломил российский народ сообщением о своей немедленной отставке. Этот шаг делал Путина исполняющим обязанности президента до проведения следующих выборов. Вместо запланированного лета, дата выборов была назначена всего через десять недель после отставки Ельцина, что оставляло совсем мало времени для подготовки остальным кандидатам.

Во время опроса общественного мнения, проведенного в августе 1999-го года, за избрание Путина президентом высказалось меньше двух процентов опрошенных. Однако марту 2000-го Путин, на волне популярности, вызванной политикой тотальной войны в Чечне, был избран 53-мя процентами проголосовавших. Началась эра Путина, бесповоротно изменившая Россию.

Нашу следующую встречу Трепашкин назначил в своей квартире. Я был удивлен - мне сказали, что из соображений безопасности Михаил редко приглашал гостей к себе домой, хотя я и понимал, что он осознает, что его врагам известно, где он живет.

Его квартира, расположенная на первом этаже в высотном здании на юге Москвы, производила хорошее впечатление, хотя и была обставлена по-спартански. Трепашкин показал мне свое жилье и я отметил, что единственным местом, где наблюдался некоторый беспорядок, была маленькая комната забитая бумагами - переоборудованный под офис встроенный шкаф. Одна из его дочерей была дома во время моего визита, она принесла нам чай, когда мы расположились в гостиной.

Смущенно улыбаясь, Трепашкин рассказал, что существует еще одна причина, по которой он редко приглашает гостей, связанных с работой - его жена. "Она хочет, чтобы я не занимался больше политикой, но поскольку ее сейчас нет дома... ". Его улыбка угасла. "Это из-за обысков, конечно. Однажды они вломились в квартиру, - он машет рукой по направлению к входной двери, - с оружием, выкрикивая приказы; дети были очень напуганы. На жену это сильно тогда подействовало, она все время боится, что это случится опять".

Первый из этих обысков случился в январе 2002-го года. Одним поздним вечером группа агентов ФСБ вторглась в квартиру и перевернула все вверх дном. Трепашкин утверждает, что они ничего не нашли, но смогли подбросить достаточно улик - секретных документов и боевых патронов, чтобы прокуратура смогла возбудить против него уголовное дело по трем пунктам обвинения.

"Это был сигнал, что меня взяли на карандаш, - говорит Трепашкин, - что если я не одумаюсь, за меня возьмутся всерьез".

Трепашкин догадывался, чем было вызвано такое внимание со стороны ФСБ - за несколько дней до обыска он начал получать звонки от человека, которого путинский режим считал одним из главных предателей - Александра Литвиненко. Подполковник Литвиненко быстро оказался в опале. После пресс-конференции в 1998-м, на которой он обвинил УРПО в подготовке убийств, он провел девять месяцев в тюрьме по обвинении в "превышении полномочий", после чего был вынужден покинуть страну, в то время как прокуратура готовила против него новые обвинения. Литвиненко и его семья при поддержке олигарха-изгнанника Березовского, осели в Англии, где Александр начал совместную с Борисом кампанию по разоблачению того, что они называли преступлениями путинского режима. Основным фокусом кампании было расследование фактов о серии взрывов в жилых домах.

Поэтому Литвиненко ему и звонил, обяснил Трепашкин. Литвиненко по понятным причинам не мог приехать на родину, и им был нужен кто-то, кто смог бы провести расследование в России.

Легко это было только на словах, поскольку к 2002-му году Россия сильно изменилась. За два года нахождения Путина у власти независимые СМИ практически прекратили свое существование, а политическая оппозиция была маргинализирована до такой степени, что не играла никакой роли.

Одним из индикаторов этих изменений стал пересмотр всех аспектов самого слабого дела ФСБ - дела об "учениях" в Рязани. К 2002-му году руководитель рязанского ФСБ, возглавивший охоту за "террористами" официально поддерживал версию об учениях. Местный специалист-взрывотехник, утверждавший перед телекамерами, что в рязанских мешках была взрывчатка, внезапно замолчал и исчез из поля зрения. Даже некоторые жильцы дома 14/16 на улице Новосёлов, снявшиеся в документальном фильм через 6 месяцев после событий и отчаянно протестовавшие против официальной версии, сейчас отказываются с кем-либо беседовать, ограничиваясь заявлениями, что, возможно, они ошибались.

"Я сказал Литвиненко, что смогу помочь в расследовании только в том случае, если буду привлечен к делу официально, - объясил мне Трепашкин, сидя в своей гостиной. - Если я начну разбираться самостоятельно, то власти моментально выступят против меня".

Официальная роль для Трепашкина была организована в ходе встречи, организованной Березовским в его лондонском офисе, в начале марта 2002-го года. Один из присутствовавших на встрече, член Госдумы Сергей Юшенков, согласился организовать специальную комиссию по расследованию обстоятельств взрывов, Трепашкин был приглашен в эту комиссию в качестве одного из расследователей. На встрече присутствовала Татьяна Морозова, 35-летняя российская эмигрантка, проживающая в Милуоки. Мать Татьяны была в числе погибших во время взрыва на улице Гурьянова - согласно российскому законодательству это давало ей право доступа к официальным записям о ходе расследования. Поскольку Трепашкин получил незадолго до этого лицензию адвоката, Морозова должна была назначить его своим поверенным и послать запрос в суд с просьбой предоставить доступ к материалам дела о взрыве.

"Я согласился с обоими предложениями, - сказал мне Трепашкин,- но оставался вопрос, с чего начать. Многим отчетам нельзя было доверять, многие люди изменили первоначальные показания, так что я решил обратиться к вещественным уликам".

Легко сказать, трудно сделать. Реакция властей на взрывы отличилась излишней поспешностью, с которой зачищалось место теракта. Американцы копались в руинах Всемирного торгового центра в течение шести месяцев после его падения, рассматривая эту площадку как место преступления. Российские власти разгребли завалы на месте взрыва на улице Гурьянова уже через несколько дней, а все обломки были отправлены на городскую свалку. Какие бы улики не оставались - а было неясно, существовавли ли они в природе - все они предположительно находились на складах ФСБ.

Грудной младенец в следственном изоляторе, запертый в камере вместе с матерью, или отправленный по этапу в колонию - обычная практика 1920-х – начала 1930-х годов. «При приеме в исправительно-трудовые учреждения женщин, по их желанию, принимаются и их грудные дети», - цитата из Исправительно-трудового кодекса 1924 года, статья 109. «Шурку обезвреживают. <...> С этой целью его выпускают на прогулку только на один час в день и уже не на большой тюремный двор, где растет десятка два деревьев и куда заглядывает солнце, а на узкий темный дворик, предназначенный для одиночек. <...> Должно быть, в целях физического обессиления врага помощник коменданта Ермилов отказался принять Шурке даже принесенное с воли молоко. Для других он передачи принял. Но ведь то были спекулянты и бандиты, люди гораздо менее опасные, чем СР Шура», - писала в злом и ироничном письме наркому внутренних дел Феликсу Дзержинскому арестованная Евгения Ратнер, чей трехлетний сын Шура находился в Бутырской тюрьме.

Рожали тут же: в тюрьмах, на этапе, в зонах. Из письма председателю ЦИК СССР Михаилу Калинину о высылке семей спецпереселенцев из Украины и Курска: «Отправляли их в ужасные морозы – грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге, и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство); потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться».

По данным на апрель 1941 года, в тюрьмах НКВД содержалось 2500 женщин с малолетними детьми, в лагерях и колониях находились 9400 детей до четырех лет. В тех же лагерях, колониях и тюрьмах было 8500 беременных женщин, около 3000 из них - на девятом месяце беременности.

Забеременеть женщина могла и в заключении: будучи изнасилованной другим заключенным, вольным работником зоны или конвоиром, а случалось, что и по собственному желанию. «Просто до безумия, до битья головой об стенку, до смерти хотелось любви, нежности, ласки. И хотелось ребенка - существа самого родного и близкого, за которое не жаль было бы отдать жизнь», - вспоминала бывшая узница ГУЛАГа Хава Волович, осужденная на 15 лет в возрасте 21 года. А вот воспоминания другой узницы, родившейся в ГУЛАГе: «Мать мою, Завьялову Анну Ивановну, в 16–17 лет отправили с этапом заключенных с поля на Колыму за собранные несколько колосков в карман... Будучи изнасилованной, моя мать 20 февраля 1950 года родила меня, амнистий по рождению дитя в тех лагерях не было». Были и те, кто рожал, надеясь на амнистию или послабление режима.

Но освобождение от работы в лагере женщинам давали только непосредственно перед родами. После рождения ребенка заключенной полагалось несколько метров портяночной ткани, а на период кормления младенца - 400 граммов хлеба и суп из черной капусты или отрубей три раза в день, иногда даже с рыбьими головами. В начале 40-х в зонах стали создавать ясли или деткомбинаты: «Прошу Вашего распоряжения об ассигновании 1,5 миллиона рублей для организации в лагерях и колониях детских учреждений на 5000 мест и на их содержание в 1941 году 13,5 миллионов рублей, а всего 15 миллионов рублей», - пишет в апреле 1941 года начальник ГУЛАГа НКВД СССР Виктор Наседкин.

В яслях дети находились, пока матери работали. На кормление «мамок» водили под конвоем, большую часть времени младенцы проводили под присмотром нянечек - осужденных за бытовые преступления женщин, как правило, имевших собственных детей. Из воспоминаний заключенной Г.М. Ивановой: «В семь часов утра няньки делали побудку малышам. Тычками, пинками поднимали их из ненагретых постелей (для «чистоты» детей одеяльцами их не укрывали, а набрасывали их поверх кроваток). Толкая детей в спинки кулаками и осыпая грубой бранью, меняли распашонки, подмывали ледяной водой. А малыши даже плакать не смели. Они только кряхтели по-стариковски и - гукали. Это страшное гуканье целыми днями неслось из детских кроваток».

«Из кухни няня принесла пылающую жаром кашу. Разложив ее по мисочкам, она выхватила из кроватки первого попавшегося ребенка, загнула ему руки назад, привязала их полотенцем к туловищу и стала, как индюка, напихивать горячей кашей, ложку за ложкой, не оставляя ему времени глотать», - вспоминает Хава Волович. Ее дочь Элеонора, родившаяся в лагере, первые месяцы жизни провела вместе с матерью, а затем попала в деткомбинат: «При свиданиях я обнаруживала на ее тельце синяки. Никогда не забуду, как, цепляясь за мою шею, она исхудалой ручонкой показывала на дверь и стонала: „Мамыця, домой!“. Она не забывала клоповника, в котором увидела свет и была все время с мамой». 3 марта 1944 года, в год и три месяца, дочь заключенной Волович скончалась.

Смертность детей в ГУЛАГе была высокой. Согласно архивным данным, собранным норильским обществом «Мемориал», в 1951 году в домах младенца на территории Норильлага находились 534 ребенка, из них умерли 59 детей. В 1952 году должны были появиться на свет 328 детей, и общая численность младенцев составила бы 803. Однако в документах 1952 года указано число 650 - то есть 147 детей скончались.

Выжившие дети развивались плохо и физически и умственно. Писательница Евгения Гинзбург, некоторое время работавшая в деткомбинате, вспоминает в автобиографическом романе «Крутой маршрут», что лишь немногие четырехлетние дети умели говорить: «Преобладали нечленораздельные вопли, мимика, драки. «Откуда же им говорить? Кто их учил? Кого они слышали? - с бесстрастной интонацией объясняла мне Аня. - В грудниковой группе они ведь все время просто лежат на своих койках. Никто их на руки не берет, хоть лопни от крика. Запрещено на руки брать. Только менять мокрые пеленки. Если их, конечно, хватает”».

Свидания кормящих матерей с детьми были короткими - от 15 минут до получаса каждые четыре часа. «Один проверяющий из прокуратуры упоминает о женщине, которая из-за своих рабочих обязанностей на несколько минут опоздала на кормление, и ее не пустили к ребенку. Одна бывшая работница лагерной санитарной службы сказала в интервью, что на кормление ребенка грудью отводилось полчаса или 40 минут, а если он не доедал, то няня докармливала его из бутылочки», - пишет Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора». Когда ребенок выходил из грудного возраста, свидания становились еще более редкими, а вскоре детей отправляли из лагеря в детский дом.

В 1934 году срок пребывания ребенка с матерью составлял 4 года, позже - 2 года. В 1936-1937 годах пребывание детей в лагерях было признано фактором, понижающим дисциплину и производительность труда заключенных, и этот срок секретной инструкцией НКВД СССР снизили до 12 месяцев. «Принудительные отправки лагерных детей планируются и проводятся, как настоящие военные операции - так, чтобы противник был захвачен врасплох. Чаще всего это происходит глубокой ночью. Но редко удается избежать душераздирающих сцен, когда ошалелые мамки бросаются на надзирателей, на колючую проволоку заграждения. Зона долго сотрясается от воплей», - описывает отправку в детские дома французский политолог Жак Росси, бывший заключенный, автор «Справочника по ГУЛАГу».

О направлении ребенка в детдом делалась пометка в личном деле матери, однако адрес пункта назначения там не указывался. В докладе наркома внутренних дел СССР Лаврентия Берии председателю Совнаркома СССР Вячеславу Молотову от 21 марта 1939 года сообщается, что изъятым у осужденных матерей детям начали присваивать новые имена и фамилии.

«Будьте осторожны с Люсей, ее отец - враг народа»

Если родителей ребенка арестовывали, когда он уже был не грудным младенцем, его ждал собственный этап: скитания по родственникам (если они остались), детский приемник, детдом. В 1936-1938 годах обычной становится практика, когда даже при наличии родственников, готовых стать опекунами, ребенка «врагов народа» - осужденных по политическим статьям - отправляют в детприемник. Из воспоминаний Г.М. Рыковой: «После ареста родителей мы с сестрой и бабушкой продолжали жить в нашей же квартире <...> Только занимали мы уже не всю квартиру, а только одну комнату, так как одна комната (папин кабинет) была опечатана, а во вторую еще при нас вселился майор НКВД с семьей. 5 февраля 1938 года к нам явилась дама с просьбой проехать с ней к начальнику детского отдела НКВД, якобы он интересуется, как к нам относилась бабушка и как вообще мы с сестрой живем. Бабушка ей сказала, что нам пора в школу (учились мы во вторую смену), на что эта особа ответила, что подбросит нас на своей машине ко второму уроку, чтобы мы взяли с собой только учебники и тетради. Привезла она нас в Даниловский детприемник для несовершеннолетних преступников. В приемнике нас сфотографировали в анфас и в профиль, прикрепив к груди какие-то номера, и сняли отпечатки пальцев. Больше мы домой не вернулись».

«На следующий день после ареста отца я пошла в школу. Перед всем классом учительница объявила: “Дети, будьте осторожны с Люсей Петровой, отец ее – враг народа”. Я взяла сумку, ушла из школы, пришла домой и сказала маме, что больше в школу ходить не буду», - вспоминает Людмила Петрова из города Нарва. После того как мать тоже арестовали, 12-летняя девочка вместе с 8-летним братом оказалась в детском приемнике. Там их обрили наголо, сняли отпечатки пальцев и разлучили, по отдельности направив в детские дома.

Дочь репрессированного по «делу Тухачевского» командарма Иеронима Уборевича Владимира, которой в момент ареста родителей было 13 лет, вспоминает, что в детоприемниках детей “врагов народа” изолировали от внешнего мира и от других детей. «К нам не подпускали других детей, нас не подпускали даже к окнам. К нам никого не пускали из близких… Мне и Ветке тогда было по 13 лет, Петьке 15, Свете Т. и ее подруге Гизе Штейнбрюк по 15. Остальные все младше. Были две крошечки Ивановы 5 и 3 года. И маленькая все время звала маму. Было довольно-таки тяжело. Мы были раздражены, озлоблены. Чувствовали себя преступниками, все начали курить и уже не представляли для себя обычную жизнь, школу».

В переполненных детприемниках ребенок находился от нескольких дней до месяцев, а затем этап, похожий на взрослый: «черный ворон», товарный вагон. Из воспоминаний Альдоны Волынской: «Дядя Миша, представитель НКВД, объявил, что мы поедем в детский дом на Черное море в Одессу. Везли нас на вокзал на “черном вороне”, задняя дверь была открыта, и в руке охранник держал наган. B поезде нам велели говорить, что мы отличники и поэтому до конца учебного года едем в Артек». А вот свидетельство Анны Раменской: «Детей разделили на группы. Маленькие брат с сестрой, попав в разные места, отчаянно плакали, вцепившись друг в друга. И просили их не разъединять все дети. Но ни просьбы, ни горький плач не помогли. Нас посадили в товарные вагоны и повезли. Так я попала в детдом под Красноярском. Как мы жили при начальнице-пьянице, при пьянках, поножовщине, рассказывать долго и грустно».

Детей «врагов народа» из Москвы везли в Днепропетровск и Кировоград, из Петербурга - в Минск и Харьков, из Хабаровска - в Красноярск.

ГУЛАГ для младших школьников

Как и детприемники, детские дома были переполнены: по состоянию на 4 августа 1938 года у репрессированных родителей были изъяты 17 355 детей и намечались к изъятию еще 5 тысяч. И это не считая тех, кого переводили в детские дома из лагерных деткомбинатов, а также многочисленных беспризорников и детей спецпереселенцев - раскулаченных крестьян.

«В комнате 12 кв. метров находятся 30 мальчиков; на 38 детей 7 коек, на которых спят дети-рецидивисты. Двое восемнадцатилетних обитателей изнасиловали техничку, ограбили магазин, пьют вместе с завхозом, сторожиха скупает краденое». «Дети сидят на грязных койках, играют в карты, которые нарезаны из портретов вождей, дерутся, курят, ломают решетки на окнах и долбят стены с целью побега». «Посуды нет, едят из ковшиков. На 140 человек одна чашка, ложки отсутствуют, приходится есть по очереди и руками. Освещения нет, имеется одна лампа на весь детдом, но и она без керосина». Это цитаты из донесений руководства детских домов Урала, написанных в начале 1930-х годов.

«Деточаги» или «детплощадки», как называли в 30-е годы дома ребенка, размещались в почти неотапливаемых, переполненных бараках, часто без кроватей. Из воспоминаний голландки Нины Виссинг о детском доме в Богучарах: «Стояли два больших плетеных сарая с воротами вместо дверей. Крыша текла, потолков не было. В таком сарае помещалось очень много детских кроватей. Кормили нас на улице под навесом».

О серьезных проблемах с питанием детей сообщает в секретной записке от 15 октября 1933 года тогдашний начальник ГУЛАГа Матвей Берман: «Питание детей неудовлетворительно, отсутствуют жиры и сахар, нормы хлеба недостаточны <...> В связи с этим - в отдельных детдомах наблюдаются массовые заболевания детей туберкулезом и малярией. Так, в Полуденовском детдоме Колпашевского района из 108 детей здоров только 1, в Широковском – Каргасокского района - из 134 детей больны: туберкулезом – 69 и малярией – 46».

«В основном суп из сухой рыбки корюшки и картошки, липкий черный хлеб, иногда суп из капусты», - вспоминает детдомовское меню Наталья Савельева, в тридцатые годы - воспитанница дошкольной группы одного из «деточагов» в поселке Маго на Амуре. Дети питались подножным кормом, искали еду в помойках.

Издевательства и физические наказания были обычным делом. «На моих глазах директор избивала мальчиков постарше меня, головой о стену и кулаками по лицу, за то, что при обыске она у них находила в карманах хлебные крошки, подозревая их в том, что они готовят сухари к побегу. Воспитатели нам так и говорили: “Вы никому не нужны”. Когда нас выводили на прогулку, то дети нянек и воспитательниц на нас показывали пальцами и кричали: “Врагов, врагов ведут!” А мы, наверное, и на самом деле были похожи на них. Головы наши были острижены наголо, одеты мы были как попало. Белье и одежда поступали из конфискованного имущества родителей», - вспоминает Савельева. «Однажды во время тихого часа я никак не могла заснуть. Тетя Дина, воспитательница, села мне на голову, и если бы я не повернулась, возможно, меня бы не было в живых», - свидетельствует другая бывшая воспитанница детдома Неля Симонова.

Контрреволюция и «четверка» по литературе

Энн Эпплбаум в книге «ГУЛАГ. Паутина большого террора» приводит следующую статистику, основываясь на данных архивов НКВД: в 1943–1945 годы через детприемники прошло 842 144 бездомных ребенка. Большинство из них оказались в детдомах и ремесленных училищах, часть отправилась обратно к родным. А 52 830 человек оказались в трудовых воспитательных колониях - превратились из детей в малолетних заключенных.

Еще в 1935 году было опубликовано известное постановление Совнаркома СССР «О мерах борьбы с преступностью среди несовершеннолетних», вносившее изменения в Уголовный кодекс РСФСР: согласно этому документу, за кражи, насилие и убийства можно было осуждать детей с 12-летнего возраста «с применением всех мер наказания». Тогда же, в апреле 1935 года, под грифом «совершенно секретно» вышло «Разъяснение прокурорам и председателям судов» за подписью прокурора СССР Андрея Вышинского и председателя Верховного суда СССР Александра Винокурова: «К числу мер уголовного наказания, предусмотренных ст. 1 указанного постановления, относится также и высшая мера уголовного наказания (расстрел)».

По данным на 1940 год, в СССР существовало 50 трудовых колоний для несовершеннолетних. Из воспоминаний Жака Росси: «Детские исправительно-трудовые колонии, в которых содержатся несовершеннолетние воры, проститутки и убийцы обоих полов, превращаются в ад. Туда попадают и дети младше 12 лет, поскольку часто бывает, что пойманный восьми- или десятилетний воришка скрывает фамилию и адрес родителей, милиция же не настаивает и в протокол записывают - “возраст около 12 лет”, что позволяет суду “законно” осудить ребенка и направить в лагеря. Местная власть рада, что на вверенном ей участке будет одним потенциальным уголовником меньше. Автор встречал в лагерях множество детей в возрасте - на вид - 7-9 лет. Некоторые еще не умели правильно произносить отдельные согласные».

Как минимум до февраля 1940 года (а по воспоминаниям бывших заключенных, и позже) осужденные дети содержались и во взрослых колониях. Так, согласно «Приказу по Норильскому строительству и ИТЛ НКВД» № 168 от 21 июля 1936 года, «заключенных малолеток» от 14 до 16 лет разрешено было использовать на общих работах по четыре часа в день, а еще четыре часа должны были отводиться на учебу и «культурно-воспитательную работу». Для заключенных от 16 до 17 лет устанавливался уже 6-часовой рабочий день.

Бывшая заключенная Ефросиния Керсновская вспоминает девочек, оказавшихся с ней на этапе: «В среднем лет 13-14. Старшая, лет 15, производит впечатление уже действительно испорченной девчонки. Неудивительно, она уже побывала в детской исправительной колонии и ее уже на всю жизнь «исправили». <...> Самая маленькая - Маня Петрова. Ей 11 лет. Отец убит, мать умерла, брата забрали в армию. Всем тяжело, кому нужна сирота? Она нарвала лука. Не самого лука, а пера. Над нею “смилостивились”: за расхищение дали не десять, а один год». Та же Керсновская пишет о встреченных в заключении 16-летних блокадницах, которые рыли со взрослыми противотанковые рвы, а во время бомбежки бросились в лес и наткнулись на немцев. Те угостили их шоколадом, о чем девочки рассказали, когда вышли к советским солдатам, и были отправлены в лагерь.

Заключенные Норильского лагеря вспоминают об испанских детях, оказавшихся во взрослом ГУЛАГе. О них же в «Архипелаге ГУЛАГ» пишет Солженицын: «Испанские дети - те самые, которые вывезены были во время Гражданской войны, но стали взрослыми после Второй мировой. Воспитанные в наших интернатах, они одинаково очень плохо сращивались с нашей жизнью. Многие порывались домой. Их объявляли социально опасными и отправляли в тюрьму, а особенно настойчивым - 58, часть 6 - шпионаж в пользу... Америки».

Особое отношение было к детям репрессированных: согласно циркуляру наркома внутренних дел СССР №106 начальникам УНКВД краев и областей «О порядке устройства детей репрессированных родителей в возрасте свыше 15 лет», выпущенном в мае 1938 года, «социально опасные дети, проявляющие антисоветские и террористические настроения и действия, должны предаваться суду на общих основаниях и направляться в лагеря по персональным нарядам ГУЛАГа НКВД».

Таких «социально опасных» и допрашивали на общих основаниях, с применением пыток. Так, 14-летний сын расстрелянного в 1937 году командарма Ионы Якира Петр был подвергнут в астраханской тюрьме ночному допросу и обвинен в «организации конной банды». Его осудили на 5 лет. Шестнадцатилетнего поляка Ежи Кмецика, пойманного в 1939 году при попытке бегства в Венгрию (после того, как Красная Армия вошла в Польшу), во время допроса заставляли сидеть и стоять на табурете по много часов, а также кормили соленым супом и не давали воды.

В 1938 году за то, что «будучи враждебно настроен к советскому строю систематически проводил среди воспитанников детдома контрреволюционную деятельность» был арестован и помещен во взрослую Кузнецкую тюрьму 16-летний Владимир Мороз, сын «врага народа», живший в Анненском детдоме. Чтобы санкционировать арест, Морозу исправили дату рождения - приписали один год. Поводом для обвинения стали письма, которые в кармане брюк подростка нашла пионервожатая - Владимир писал арестованному старшему брату. После обыска у подростка нашли и изъяли дневники, в которых он вперемежку с записями о «четверке» по литературе и «некультурных» учителях рассуждает о репрессиях и жестокости советского руководства. Свидетелями на процессе выступила та же пионервожатая и четыре воспитанника детдома. Мороз получил три года ИТЛ, но в лагерь не попал - в апреле 1939 года он умер в Кузнецкой тюрьме «от туберкулеза легких и кишок».

В Женский лагерь (фото ГУЛАГ)

"Задумывались ли вы о том, например, как женщины в лагере ухаживали за своими волосами или справлялись с менструациями? Менструации у многих просто прекращались, организм переходил из режима размножения в режим выживания. Об этом говорят многие люди независимо друг от друга, в том числе Ефросинья Керсновская.

Волосы для женщины - не просто волосы, это элемент самоощущения (особенно хорошие, красивые волосы). Женщина с неухоженными волосами перестаёт ощущать себя женщиной. Но металлические расчёски в лагере были запрещены, костяные быстро ломались, а чем волосы расчёсывать? С длинными волосами в лагере были мучения (ни помыть, ни причесать). Некоторые, как уже упомянутая Рау, просто стриглись "под ноль", все остальные стриглись довольно коротко, а расчёсывались самодельными расческами, сделанными из расщепленных тонких досточек. Вот это - очень важные детали, они дают для понимания того времени гораздо больше чем документы...."

Алексей Бабий, "Быт "

"Нас было три мамы. Нам выделили небольшую комнатку в бараке. Клопы здесь сыпались с потолка и со стен как песок. Все ночи напролет мы их обирали с детей. А днем — на работу, поручив малышей какой-нибудь актированной старушке, которая съедала оставленную детям еду. Тем не менее, пишет Волович, целый год я ночами стояла у постельки ребенка, обирала клопов и молилась. Молилась, чтобы бог продлил мои муки хоть на сто лет, но не разлучал с дочкой. Чтобы, пусть нищей, пусть калекой, выпустил из заключения вместе с ней. Чтобы я могла, ползая в ногах у людей и выпрашивая подаяние, вырастить и воспитать ее. Но бог не откликнулся на мои молитвы. Едва только ребенок стал ходить, едва только я услышала от него первые, ласкающие слух, такие чудесные слова — «мама», «мамыця», как нас в зимнюю стужу, одетых в отрепья, посадили в теплушку и повезли в «мамочный» лагерь, где моя ангелоподобная толстушка с золотыми кудрями".

Хава Волович "Мамочный лагерь "