Книга: Михаил Эпштейн «Sola amore. Любовь в пяти измерениях

От издателя

Дано ли нам постичь тайну любви? Понимаем ли мы самих себя, когда нас внезапно настигает это чувство? Книга известного филолога и философа Михаила Эпштейна с предельной откровенностью раскрывает многомерный мир любви, поражая глубиной анализа и парадоксальностью выводов. Читателю откроются тончайшие оттенки любви, разнообразие ее духовных и чувственных проявлений: причуды желания, полеты воображения, нежность и боль…
Автор рассматривает не только физические, но и психологические, художественные, лингвистические, религиозные измерения любви и эроса.

Цитаты из книги

«Встречаешь человека и вдруг чувствуешь, что с ним все возможно. Долгая жизнь. И чтение, и прогулки, и быт, и мелкие ссоры, и горячие примирения, и разлуки, и скучания. И сразу исчезает стыд - с ним можно все, при нем можно все, какая-то заведомая распахнутость и нестесненность.»

«Теперь я понимаю, чего не хватает мне в эмпедокловой модели мира, которая строится на чередовании любви и вражды, - не хватает третьей силы, которая опосредовала бы эти две, превращала бы притяжение в отталкивание и наоборот. ... Ревность - тот монизм, который объединяет дуально расщепленное мироздание.»

«Любовь может возникнуть только между творческими личностями - не потому, что они порознь занимаются какими-то видами творчества, а потому, что они становятся сотворцами в самой любви.»

«Даже прозаический человек вроде Онегина в состоянии любви начинает чувствовать себя поэтом, потому что рождается новая интенсивность, приподнятость, ритмичность всего существования.»

«Во многих встречах, стремительно вырастающих в любовь, случается некое отрицательное обстоятельство или впечатление, которое условно можно назвать "занозой".»

Как ни странно, в новой книге эссеиста, теоретика культуры и попросту своевольного мыслителя Михаила Эпштейна важен даже не в первую очередь предмет исследования. Хотя как знать, что вышло бы, случись у него другой предмет, менее насыщенный смысловыми проекциями и не настолько переполненный культурной памятью? И все же: интереснее всего здесь, пожалуй, то, что Эпштейн — на материале любви, надо признать, весьма благодатном для этих целей, выращивает собственную разновидность дискурса.

Он развивает персональный, приноровленный к его личной умственной оптике (но, пожалуй что, претендующий на универсальность) тип теоретизирования — вполне точного названия для которого в современной русской языковой практике, кажется, не существует. Как бы его назвать? Эссеистикой — слишком расплывчато. А может быть, логографией — смыслоописанием?

Почему бы и нет? Тем более что задачу себе Эпштейн ставит именно такую: дать систематическое и цельное описание всех существующих (во всяком случае в культурах с европейским, антично-христианским фундаментом) смыслов и аспектов любви. По крайней мере — наметить направления такого описания. Прояснить их взаимосвязи; показать, что все ее аспекты — включая и те, которые доселе не выявлены, — не мыслимы друг без друга. По существу, он здесь выстраивает и своего рода антропологию — sub specie amoris, с точки зрения любви как особенного, человекообразующего чувства. Кстати, подозреваю, что именно такое видение человека Эпштейн находит наиболее адекватным — недаром он начинает книгу не с чего-нибудь, а с определения человека: «Чеloveк — это существо любящее и призванное к любви». Такова его исходная позиция. И все следующее затем рассуждение — о том, что он в это вкладывает.

Совершенно очевидно, что развиваемая Эпштейном манера мыслить не может быть сведена целиком ни к философии — как науке об устройстве смыслов или практике прояснения ценностей, ни к филологии — как исследованию языка и текстов, ни к психологии — как анализу душевных событий, ни к культурологии — как истории и теории культурных форм. Хотя, безусловно, она включает в себя опыт каждой из этих областей — и не только этих. Элементы своего инструментария Эпштейн заимствует не только у наук, но и у художественной литературы. Множество фрагментов книги написаны совершенно художественным языком и даже попросту от первого лица — здесь явно востребован опыт не только лирики, но и дневникового дискурса («Любовь усиливает весеннее чувство жизни. <...> Сижу за столиком в кафе и вижу глаза влюбленной девушки, обращенные к ее собеседнику. И так они лучатся — трудно выносить блеск. Обычно я этого не замечаю...», и более того — прямая речь к адресату, пусть только воображаемому, какая разница! — «Я уже внутренне говорю тебе „ты“. Я могу быть чуть-чуть бесцеремонным. Я могу зацеловать тебя своим голосом. И одновременно подпустить маленькую издевку. Поддразнить, задеть за живое, чтобы потом погладить по головке»). Такие пассажи на самом деле — полноправные части теоретизирования: автор моделирует ситуации, чтобы показать затем, как они устроены — какая у них смысловая динамика.

Кажущаяся эклектичность привлекаемого инструментария в данном случае — вещь превесьма умышленная. Таким образом автор стремится к полноте описания — а нас возвращает к пониманию той старой истины, основательно забытой высокоспециализированной культурой, согласно которой всякое явление (а уж любовь-то и подавно) — цельно, и любая профессиональная область обречена видеть его лишь частично. Эпштейн делает шаги не то чтобы к преодолению этой многообразной частичности — раз сложившись, вряд ли она уже куда-нибудь из культуры денется, — но к наведению мостов между разными областями человеко- и любовепонимания, к выработке для них общего языка.

И вот, кстати, о языке. Это здесь, пожалуй, одна из центральных задач. Сквозная забота Эпштейна вообще, как мы помним, состоит в расширении языковых возможностей, расшатывании языковых автоматизмов, увеличении языковой пластичности, втягивании в зону зрячести языковых «слепых пятен». Вот и теперь основная часть его работы над своей темой — это именно выделка языка для говорения о любви. Для выговаривания того, что — по его чувству — остается недостаточно сказанным, а во многом — согласно общекультурным уже представлениям — пребывает несказАнным по своему существу. У Эпштейна же вообще культурная задача такая: увеличение области произносимого, называемого, увеличение богатства его оттенков. Поэтому он берется создать для недосказанного и несказАнного в любви язык — едва ли не на всех мыслимых уровнях: от лексики и семантики до грамматики и синтаксиса. Грамматике любви в книге посвящена целая глава, а что до лексики — ей здесь выделено особое приложение: «Новый любовный словарь».

«В русской эротической лексике, — сетует автор, — ощущается сильный недостаток стилистически нейтральных слов»: она «резко делится на высокие, книжные, поэтические — и низовые, просторечные, бранные регистры». В ответ на такую ситуацию Эпштейн предлагает нам не только два основополагающих глагола «мужского» и «женского» действия — «ярить» и «ёмить» со всеми их мыслимыми производными, но и еще 18 самосозданных, по уже существующим языковым моделям, слов от корня «люб-». Они представлены подробно, с примерами возможного употребления: «любля» («плотская любовь, близость; любовь как игра и наслаждение; совместные, взаимные действия любящих и любимых»), «любь» («состояние, когда любится; переживание и атмосфера всеобщей любви; любовь как космическая стихия»), «вылюбка» («любовная подготовка, тренировка, обучение, выездка»)...

И, по-моему, эта работа — несмотря на свою убедительно лингвистическую внешность — чистейшей воды поэзия.

Ольга Балла

Книга вышла в издательстве Эксмо в 2011 г. 496 с.

Давно хочу прочесть её. Пока только просматривала. Ведь читать Михаила Эпштейна - это забыть обо всём на свете. А у меня семья... Читаю я медленно. Хочется выписывать или отмечать в большой закладке страницы с пометкой "Св" - верх, "Сс" - середина, "Сн" - низ. И начало цитаты, или "ФИО", или ключевое слово - чтобы потом вернуться к выпискам, когда будет время. А его бывает так мало...

Сейчас взяла эту книгу, чтобы просто обозначить её, застолбив место. Повод - прочла у автора из Стихи.ру (он скрывается за псевдонимом Безгоду Неделя)текст "Любовь" и... расстроилась. Написала рецензию. Не помогло. Нашла книгу любимого современного культуролога, чтобы обозначить здесь и при случае давать ссылку.

Предисловие....8
Чеloveк. . . .8
Реформация любви. . . 11
План книги. . . . .16

ЧАСТЬ 1
ПРИЗНАКИ И РАЗНОВИДНОСТИ ЛЮБВИ

Любовь, Бог и Вселенная. . . .20
Блуждающий вихрь. . . . . . .25
Признаки любви. . . . . . .32
Определения любви. . . . . 35
Четыре стороны любви. . . . 40
Желание. . . . . . . . 40
Вдохновение. . . . . . 45
Нежность. . . . . . . .49
Жалость. . . . . . . . 51
С чего всё начинается. .54
Люболь. . . . . . . . . . . 58
Многообразие любовного опыта. .63
Таланты. . . . . . . . .64
Жанры. . . . . . . . .69
Стили. . . . . . . . .79
Типы желаний. . . . . . . .87
Типология 1 . . . . . . 87
Типология 2 . . . . . . 91
Черновики любви. . . . . . .95
Фигуры любви. . . . . .. . .102
Верёвочка. . . . . . . 102
Сближение через отдаление. . .103
Наперегонки. . . . . . 104
Змея сбрасывает кожу. "Вы" и "ты" . . 105
Невидимый мобильник
Думать О - быть С. . . . . . . . .106
Преизобилие, преизолюбие. . . . . .107
Любовь и... . .. . . . 109
Л и гурманство. . .109
Л и дружба. . . . 112
Л и ревность. Вечный двигатель. . . 117
Л и компьютер. . . . . . 120
Л и язык. . . . . . . 121
Всеобъемлющий разговор. . . .126

ЧАСТЬ 2
МЕЖДУ ЛЮБОВЬЮ И СЕКСУАЛЬНОСТЬЮ.ВВЕДЕНИЕ В ЭРОТОЛОГИЮ

Наука страсти нежной.
Эротология и сексология. . . . .
Секс и эрос. Хотеть и желать. .
Хитрость желания. Эрос-ирония. .
Диалогичность желания. . . . .
Эрос и вещи. . . . . .
Эрос отстранения. Эротика и эстетика. .
Эротическое событие. Эротема. . . .
Тело и плоть. . .
Сладострастие и разврат. . . .
Секс - эрос - любовь. . . . .
Химера и андрогин. . . . .
Любовь и "печаль после соития" . . .

ЧАСТЬ 3
ПЛОТСКОЕ ЗНАНИЕ

Как философствуют телом. . . 216
Плотское знание. . . 219
Тело-сад. . .223
Любовь-кольцо. . 225
Тактильное поле. Волновая теория наслаждения. . . 229
Поверхность и глубина. . . 233
Дрожь желания, муки наслаждения. . . 237
Химия эроса. . . 246
Любовь-гроза и научность метафоры. . . 249
Научное знание и плотский опыт. . . 252
Русская философия и эротический язык. . . 255
Желание длиною в мысль и в любовь. . . 261
Возвращённый рай: телесность "Песни песней" . . . 264

ЧАСТЬ 4
ЭРОТИКОН. ЛЮБОВНОЕ ВООБРАЖЕНИЕ

Девушка с красной книгой.
О любви, случае и любовных мирах. . . 300
Эротикон, или
Обозрение всех желаний. . . 319
Предисловие
Помни о зачатии!
Прав ли Фрейд?
О двух революциях
Асексуальность в литературе и философии
(Гоголь и Кант)
К теории соприкосновения
Пять родов любви
Эротика творчества
Русская красавица
Немыслимость тела
Запястье
Еленология. Опыт построения
новой науки.

ЧАСТЬ 5
ЯЗЫК ЛЮБВИ

Любовные имена.
Введение в эротонимику. . . 370

Имя собственное как центр и предел любовной речи
Чувственная энергия и смысловая универсальность имени.
Грамматическое умножение имени. Полиморфность.
Любовные клички. Филонимы и криптонимы
Имя желания. Райский язык
Электронные имена. Анаграммы
Имя как миф
Апофатика любви. Имя и молчание

Мужское и женское в языке любви. . . 413

Стилевая карьера мата
Корень мужского действия -ЯР-
Корень женского действия -ЁМЬ-
Яр и Ёмь
Любить любовь

Грамматика любви. . . 444

Почему нельзя любить "очень"
Любить и нравиться
Неопределённая форма

ПРОЩАНИЕ С ТЕМОЙ

Слог "лю"
Недолюбленность
Любовь больше любящих
Танцующий мост

Приложение.
Новый любовный словарь. . . . . 461

(выписки сделаю позже:-)

Другие статьи в литературном дневнике:

• 30.12.2015. Визит в библиотеки 2 и 7
• 29.12.2015. Визит в библиотеку 5
• 25.12.2015. Люба Новикова. Моя Украина. Цикл 19
• 24.12.2015. Арсений Тарковский. Благословенный свет
• 22.12.2015. Уильям Шекспир. Сонеты
• 21.12.2015. Андрей Валявский. Неочевидные очевидности. Мимолёт
• 20.12.2015. Андрей Валявский. Азбука. Часть 3. Фразы
• 19.12.2015.