Барселона – колыбель архитектурного гения Антонио Гауди. Сеньор Бокабелья и храм Саграда Фамилия

По легенде, когда Гауди вручали диплом, директор Высшей технической школы архитектуры заявил, что так и не понял, вручает он диплом гению или сумасшедшему. Забавно, что и сегодня отношение к его творчеству так же неоднозначно. Тем не менее, сложно найти человека, который не представляет, о ком сейчас пойдет речь.

В нашем сообществе уже был пост с анонсом . На днях я попала на прекрасную экскурсию по ней и хотела чуть больше рассказать об архитектуре и дизайне от Гауди.

А начну я с проекта Школы при монастыре Святой Терезы... Жоана Баптисты Понс-и-Травау:

Такой простой и ничем не примечательный проект мог быть реализован, если бы Отец Энрике-де-Осси с ним не поссорился и не привлек к работе 35-летнего Антонио. Именно благодаря ему на здании появились башенки - пинакли

и параболические арки. На макете можно рассмотреть внутреннее устройство галереи:

Для отделки фасада Гауди использует камень и кирпич.

Самыми важными в постройках Антонио считал три вещи - вентиляцию, освещение и удобство. Интересно, кто-нибудь сегодня осмелится сказать, что это неправильно? ;)

К сожалению, как и многие постройки, школа была разрушена и восстановлена только благодаря фотографу Адольфу Массо.

Нам задали интересный вопрос, что здесь изображено. Слева - витрина для перчаток. Гауди был щеголем и для владельца перчаточной лавки сделал эскиз витрины. А вот что справа и как можно объяснить эти надписи, кто догадается? (экскурсовод нам тоже задал этот вопрос)

От нео-готики (в те времена было популярно все нео- - нео-классицизм, нео-готика, нео-барокко...) переходим к нео-мавританскому стилю, стилю мудехар.

Макет павильонов усадьбы Гуэля:

Многое из того, что на первый взгляд кажется декоративным, было продумано. Траншеи под баллюстрадами для вентиляции, желоба на крыше расположены так, чтобы вода попадала в поилки для лошадей, а отверстия в крыше делали освещение внутри похожим на звездное небо.

Въездная группа павильонов усадьбы:

Дом Бальо. Фасад. Здесь Гауди пришлось работать в заданных рамках, но он все равно постарался выделить дом среди других построек.

Кстати, на крышах было принято складировать ненужные вещи (как у нас на лоджиях). Гауди это возмущало и он старался сделать все технические детали декоративными, а крышу эксплуатируемой.

Ворота дворца Гуэля:

Во дворце Гуэля располагалось венецианское палаццо с органом для музыкальных вечеров.

А в доме Кальвет Гауди под каждым окном "сажает" гриб с описанием того, как этот гриб можно приготовить. Ведь хозяйка любит грибы.
Хозяева не любят клопов, поэтому входной молоточек стучит по "клопу", каждый входящий в дом "убивает" клопа. А дом Кальвет получил премию за внутренний комфорт.

Парк Гуэля

Один из самых интересных проектов, который не был воплощен в жизнь. По задумке Гауди это должен был быть элитный коттеджный поселок, в котором купили только три дома - Гуэль, его друг адвокат и сам Гауди (для 50-летнего архитектора это был первый собственный дом).

Необычность заключается в том, что после покупки на участке строился заранее задуманный Гауди дом, вмешательство хозяев в ландшафт купленного участка тоже недопускалось. Не только это, но и то, что парк в то время располагался далеко от центра города, а стоимость участков была очень высока, оттолкнуло покупателей.

В колоннах парка скрывается водопровод.

Самый известный элемент парка - скамейка, для которой использовалось множество разбитых сервизов. Техника мозаики давно была известна, Гауди использовал ее для воплощения собственных идей. К тому же обычная плитка не может принимать причудливые вогнутые и выпуклые формы.

"Парковка". Один их немногих проектов, который был переделан, потому что в него не мог заехать роллс-ройс.

Один из тактильных экспонатов - макет группы вентиляционных шахт дома Мила:

Антонио Гауди работал с макетами. Ему гораздо ближе были объемы, чем плоские чертежи. Однако при пожаре макеты сгорели. Когда в мэрии была обнаружена папка с чертежами Гауди, оказалось, что эти планы (они нужны были для согласования строительства) не соответствуют тому, что было построено.

Это чертеж дома Мила, один из последних, сделанных самим Гауди. Руки его уже плохо слушаются, поэтому следующие чертежи делали уже его ученики, а он их только подписывал. У Гауди с детства был ревматизм.

А это фотография дома Мила. С этим домом связано много не очень красивых историй. Мила решились на строительство дома после того, как Гауди закончил дом Бальо. Строительство не только отнимало все деньги семьи, но и не отвечало их эстетическим предпочтениям. Когда они не могут заплатить архитектору, он подает на них в суд и выигрывает. А потом отдает полученные деньги на благотворительность, потому что получить их было просто делом принципа.

В доме Гауди воплощает идею отсутствия прямых линий. В то время как плавные линии напоминают песок, дом получает название "каменоломня". Внутри Гауди тоже отказывается от прямых линий. Надписи на фасаде - куски из гимна Ave Maria, однако от скульптурной группы на крыше хозяева все-таки отказались.

Вид сверху:

Дизайн от Гауди

Одной из важных вещей Гауди считал эргономику. Обычно, когда ты берешься за ручку, ты не знаешь, что с ней делать. Антонио делал ручки под руку так, чтобы было понятно, надо на нее нажимать или крутить. Ими могли пользоваться как правши, так и левши. Деревянная дверь из дома Мила.

Решетки были сделаны так, чтобы на доме сменялись узоры в разное время дня, благодаря падающим теням. От этого дом выглядит еще более неровным.

Крючок для одежды:

Цепь на входных воротах башни Дамья Матеу "Ла Миранда"

Плитка для дома Мила (тактильные образцы).

Слева - потолочная плитка. Такой узор создается ударами хлыста. Справа очень плавный и приятный на ощупь узор для напольной плитки. Один из любимых мотивов Гауди - соты.

Знаменитая "анатомическая мебель" Гауди. Когда Гауди только приехал в Барселону, он сделал для себя стол, который прослужил ему до конца жизни. Точно так же он старался делать мебель для других проектов. В первую очередь она должна быть удобной.

Например, на этой скамейке сидящие люди не мешают друг другу и при этом могут комфортно общаться:

С помощью треугольной плитки можно оформить любые изгибы.

Две плитки "бархатцы". Чтобы по макету можно было выкладывать на фасаде куски мозаики, Гауди создал узор, который стыкуется друг с другом, как его ни поверни.

Внутренний двор дома Бальо. Внизу обычно темно, сверху окна выглядят маленькими. Поэтому внизу была светлая плитка, наверху темная, а окна больше.

Создание формы

Этот метод был известен и до Гауди, но он активно стал пользоваться им на практике. Основывается он на предпосылке, что силы сжатия равны силам растяжения. Веревочки с грузами заменяют представление части купола, колонны, стены.
Кусок стены в пол-кирпича имитируют грузики в 10 гр. через 5 см, полный кирпич - 20 грамм. Получается цепь из грузиков. К потолку подвешивают масштабированные колонны, а на них закрепляют веревочки с грузами, пропорционально весу конструкции купола. В итоге получается тот самый параболический прогиб. Остается зарисовать или сфотографировать форму и перевернуть картинку.

Отражение в зеркале:

Образец измерителей, которыми пользовался Гауди до 1915 года.

Собор Святого Семейства. Думаю, про это строительство всем известно.

Оставлю тут начало работы и планируемое завершение работ. Как известно, сам Гауди погиб в 72 года под колесами трамвая, а работы продолжаются на пожертвования. Само строительство было начато с части "Рождество", самой выгодной с точки зрения маркетинга и простой для строительства.

Гауди было важно, чтобы изображаемые животные и растения выглядели правдоподобно снизу. Поэтому работы много раз спускали и поднимали наверх, чтобы удовлетворить перфекционизм архитектора, а он очень долго подбирал нужных животных. Одна из самых известных историй - история про замученного ослика. Гауди искал грустного ослика, но ему приводили здоровых ослов. Наконец, он сам увидел замученного ослика и уговорил отдать его на 2 недели. Когда хозяйка пришла за своим осликом, она узнала его на фасаде. Что вы сделали с ним?
Гауди вывел довольного ослика и сказал, что его обмазывали жиром и быстро сделали слепок. Ослик не пострадал.

Я постаралась рассказать о том, что мне показалось самым интересным во время экскурсии, организованной для нас компанией

Детство Гауди прошло у моря. Впечатления о первых архитектурных опытах он пронёс через всю жизнь. Поэтому все его дома напоминают замки из песка.

Из-за ревматизма мальчик не мог играть с детьми и часто оставался в одиночестве. Его внимание надолго приковывали облака, улитка, цветы… Антонио мечтал стать архитектором, но при этом не хотел ничего изобретать. Он хотел строить так, как строит природа, и лучшими из интерьеров считал небо и море, а идеальными скульптурными формами - дерево и облака.

Когда школьный учитель заметил однажды, что птицы могут летать благодаря своим крыльям, подросток Антонио возразил: крылья есть и у домашних кур, но летать они не умеют, зато благодаря крыльям быстрее бегают. И добавил, что крылья нужны и человеку, только он не всегда знает об этом.

Когда Антонио был студентом архитектурного семинара Барселонского университета, его руководитель не мог решить, с кем он имеет дело - с гением или сумасшедшим.

Темой учебного проекта Гауди выбрал ворота кладбища, и это были ворота крепости - они разделяли мёртвых и живых, однако свидетельствовали, что вечный покой - всего лишь награда за достойную жизнь.

У Гауди были разные глаза: один - близорукий, другой - дальнозоркий, но он не любил очки и говорил: «Греки очков не носили».

«Это безумие - пытаться изобразить несуществующий объект», - писал он в своём юношеском дневнике.
Он ненавидел замкнутые и геометрически правильные пространства, а стены доводили его прямо-таки до сумасшествия; избегал прямых линий, считая, что прямая линия - это порождение человека, а круг - порождение Бога.

Дом Мила (1910)

«Зверинец» на крыше Дома Мила

Позже он скажет: «…исчезнут углы, и материя щедро предстанет в своих астральных округлостях: солнце проникнет сюда со всех сторон и возникнет образ рая… так, мой дворец станет светлее света».

Чтобы не «резать» помещение на части, он придумал собственную безопорную систему перекрытий. Только через 100 лет появилась компьютерная программа, способная выполнить подобные расчёты. Это программа НАСА, рассчитывающая траектории космических полётов.

Гауди мечтал создать «Собор ХХ столетия», синтез всех своих архитектурных знаний со сложной системой символики и визуального объяснения тайн веры.

Храм стал его навязчивой идеей. Углубляясь в себя, он становился все более эксцентричным, свято верил в своё мессианское предназначение, жил отшельником в своей мастерской, расположенной на строительной площадке, и выходил только время от времени «с шапкой в руке» для сбора средств на строительство церкви (пожертвования были единственным источником финансирования строительства, поэтому она строилась так долго). Строительство собора Саграда Фамилия не закончено и по сей день.

Так Саграда Фамилия выглядит внутри.

Если все пойдет как планируется, то строительство храма будет закончено в 2026 году.

Гауди был раздавлен между двумя трамваями 7 июня 1926. Говорят, будто движение трамваев в Барселоне впервые началось именно в этот день, но это лишь красивая легенда.

В 1926 году, Антонио Гауди, величайшего архитектора XX века, которого никто не знал в лицо, но чьи творения теперь и уже навсегда определили облик Барселоны, похоронили в крипте недостроенного им собора.

Неподвижное, залитое кровью тело лежало на земле поверх брусчатой мостовой возле трамвайных путей. Раненый был человеком немолодым, с белой густой растрепанной бородой. Судя по пиджаку и галстуку, он не был рабочим, хотя одежда его была поношенной: низ брюк изрядно потрепался, а подошвы ботинок давно нуждались в ремонте. Возможно, это нищий в одежде с чужого плеча, решили свидетели трагедии.

Случилось это вечером 7 июня 1926 года. Прохожие останавливались возле места происшествия на Гран Биа в самом центре Барселоны. Свидетели утверждали, что старика
сбил трамвай. При нем не нашли документов, только горсть изюма и арахиса в одном кармане и потрепанное Евангелие в другом.
Вероятно, он успел пробормотать свое имя, прежде чем потерять сознание, но оно ничего не сказало окружающим. Потерпевшего перевезли в больницу Святого Креста - холодное средневековое здание, куда доставляли нищих, бродяг и бездомных.

На следующий день умирающего отыскал капеллан храма Саграда Фамилия. Неизвестный оказался не кем иным, как архитектором храма Антонием Гауди. Двумя днями позже Гауди умер на негостеприимной железной кровати в маленькой палате больницы для бедняков. Ему было 74 года, он не оставил после себя ни одного наследника.

Последние годы своей жизни он душой и телом отдался строительству собора XX века - экстраординарного храма Саграда Фамилия. Возведение собора осуществлялось в обстоятельствах каждый день более неустойчивых, окруженное равнодушием одних и молчаливым восхищением других, критикой тех, кто считал себя мастерами модернизма и жестокими насмешками и карикатурами газетчиков, не желавших понимать столь необычные архитектурные формы.

«У Гауди была слава, однако его работа над храмом подняла волну полемики, в кругах интеллигенции он был предметом непрекращающейся критики», - вспоминали современники. Известный под именем «собор бедняков» (иногда оно произносилось с откровенной насмешкой), храм Святого Семейства поднимался медленно, благодаря милостыням верующего населения. Архитектор отказался получать зарплату, более того, он сам выходил на улицу просить о помощи храму. Под конец Гауди стал не только настоящим бедняком, но и тем, кто целиком принял идею создания церкви как жилища Святого Семейства.

Похороны Гауди всколыхнули весь город. Глубокое молчание охватило каталонскую столицу. По мере того как черный катафалк, запряженный лошадьми, вез тело архитектора к крипте Саграды Фамилии для захоронения, все больше и больше людей присоединялось к траурной процессии.

Журналист, пишущий некрологи в газете «Ла Вангвардия», заполнил всю страницу текстом с мелкими буквами. Однако ему явно не хватало прилагательных, чтобы описать ощущение боли, охватившее жителей города. Он ограничился тем, что пять раз повторил - речь шла о потрясающих похоронах.

Тем же летом 1926 года невысокий, в очках, японец Кенхи Иман проделал утомительный путь из Страны Восходящего Солнца по морю, а затем на поезде. Это было его первым путешествием на «старый континент», с единственной целью - познакомиться с тремя личностями, которых он считал пионерами европейской архитектуры: шведом Остбергом, швейцарцем Штейнером и каталонцем Антонио Гауди.
Добравшись, наконец, до Барселоны, профессор с горечью узнал, что почтенный Антонио Гауди умер незадолго до его приезда.

Биография Антонио Гауди

Колыбели великих людей, как правило, находятся в скромных очагах. Гауди родился в семье простого ремесленника-мастерового. Упоминание о первом из его предков появляется в XVII веке. Это был эмигрант из деревни на юге Франции. Несмотря на то, что деревня находилась на территории Франции, ее жители не говорили по-французски, они изъяснялись на окситанском языке, больше походившем на каталанский.

В XVI-XVII вв. большинство селений этой области жило в нищете и атмосфере постоянного страха. С одной стороны, причиной этому служили непрерывные войны, ведущиеся монархией за расширение территорий, с другой, жестокие религиозные войны между протестантами и католиками. В связи с этим жители вынуждены были бежать из этой местности, многие находили пристанище на территории Каталонии, малонаселенной и относительно спокойной.
К середине XVII в. 15% населения Каталонии составляли французские эмигранты - окситане. Предок Гауди был уличным продавцом - разносчиком. Он ходил по деревням и селам, крича характерную фразу: «Женщины! Торговец!».

Женился он на девушке также окситанке и остался жить в ее деревне. В древности мужчины после женитьбы переезжали жить в деревню невесты.
Большинство предков Гауди были крестьянами, однако отец Антонио (или Антона, как звали его в доме) был котельщиком. Он делал медные и чугунные котлы для кипячения воды. Антон был последним из пятерых детей в семье. Двое умерли еще в детстве, старшая сестра также подавала все признаки слабого здоровья и умерла, не дожив до 35 лет, оставив после себя трехлетнюю дочь Роситу. Старший брат умер в двадцатипятилетнем возрасте.

Сам Антон с пяти лет начал страдать от сильных болей в ногах. Диагноз врачей был единодушным: суставной артрит. Вместо того чтобы играть с детьми, как это делал его старший брат Франческ, или помогать родителям, как старшая сестра Роза, Антон долгие часы проводил, сидя у кромки поля и наблюдая за насекомыми и растениями. Возможно, именно тогда у него и зародился интерес к живой природе, впоследствии отразившийся в творчестве. Улитки, ящерицы и другая всевозможная живность нашли свое воплощение в камне, железе, гипсе.

В деревенских семьях дети рано начинают работать. Несмотря на физический недуг, нашлось занятие и для Антона. Его устроили на фабрику по производству тканей из хлопка, он следил за механизмом, раздувающим меха для поддержания огня под паровым котлом. В свободную минуту он брался за книжку. За этим занятием его и застал владелец фабрики. Вместо того чтобы отругать парнишку, спросил, что тот читает. «Арифметику», - ответил Антон. «Завтра я принесу тебе другую книгу, интереснее», - сказал хозяин и принес ему «Геометрию».

Решив, что на фабрике всегда найдется применение грамотному работнику, он уговорил отца Антона отдать любознательного подростка учиться. Вероятно, он частично оплатил обучение Антона. Мать продала часть своего наследства, чтобы также заплатить за учебу сына. Таким образом, 11-летний Гауди смог пойти в школу.
Будучи уже в старших классах, Антон пролил немало слез из-за участившихся болей в ногах. Нелюдимый, упрямый, постоянно погруженный в свои мысли, он не мог приспособиться ни к коллективной дисциплине, ни к шаблонной, рутинной системе обучения. В среду своих сверстников он также не смог влиться, его не интересовали ни шумные гулянки, ни пустое времяпрепровождение.

Несмотря на это, у Антона все же было два друга, выделявшихся из общей массы своей незаурядностью: Жозеп Рибера (одногодок Гауди) и Эдуард Тода (тремя годами моложе). Рибера, подростком оставшийся без родителей, высокий, худой, с проницательными глазами подросток, писал стихи. Эдуард Тода происходил из семьи «патрициев» Реуса, он обладал характерным широким лбом и благородными чертами лица. Ему едва исполнилось пятнадцать лет, когда в одном из местных журналов была опубликована его работа о монастыре Поблет.

Гауди был крепким на вид молодым человеком с выступающим лбом и выдающимися скулами, большим носом, голубыми глазами и светлыми с рыжеватым оттенком волосами, что крайне редко встречается в этих местах. Частенько говорили, что у него нордическая внешность.
Говоря о наклонностях Гауди, надо отметить, что он с легкостью рисовал, руки у него были умелыми. Когда он разглядывал древние постройки, то обращал внимание на технические детали, как делал бы это строительный десятник.

Как писал в своих воспоминаниях Тода, Гауди притягивали разрушенные здания, такие как романские печи и акведукты, сохранившиеся неподалеку от Реуса.
Однажды друзья совершили экскурсию в заброшенный монастырь Поблет, находившийся в 30 км от города. Основанный в XII веке, он принадлежал Ордену Цистер. В 1809 году его разграбили наполеоновские войска, затем безбожники (ополченцы из местного населения) довели разрушение до конца. В 1835 году антиклерикалы подожгли монастырь в Реусе и убили большинство проживавших там монахов. Испугавшись возможного нападения на Поблет, «белые монахи» покинули монастырь. Последующее разграбление и равнодушие властей окончательно его разрушили.

Молодые идеалисты Рибера, Тода и Гауди видели в Поблете символ древних исторических побед, окутанных ореолом Средневековья. Три студента-романтика решили в одиночку восстановить монастырь. Они произвели подсчет сохранившихся книг и предметов, принадлежавших монастырской братии, разбросанных по всему монастырю. Измерили территорию, составили планы реконструкции, подсчитали расходы на ее проведение. В их молодых горячих головах уже рисовались картины того, как толпы туристов приезжают в Поблет. И это почти за столетие до начала массового туризма в Каталонии.
Гауди с удивительной для его 17 лет профессиональностью нашел оптимальное решение в выборе материала для реконструкции стен, сводов и покрытий монастырских построек. Это была эпоха идеализма.

К слову сказать, одному из друзей все же удалось воплотить в жизнь юношескую мечту. В 1926 году Эдуард Тода, сделавший к тому времени блестящую карьеру дипломата и став первым серьезным египтологом в Испании, переселился в Поблет, где принял активное участие в его восстановлении. В этом монастыре он жил до самой смерти, там он и был похоронен.

В 21 год Гауди начинает изучать архитектуру, параллельно работая чертежником в одной из мастерских. Внезапно умирает его старшая тридцатипятилетняя сестра, а вскоре и двадцатипятилетний старший брат. Вслед за ними уходит из жизни слегшая от горя мать. В своей записной книжке Гауди пишет: «Надо работать много, чтобы выйти из затруднительного положения».

Гауди становится известным благодаря своим умелым рукам. Он был больше скульптором, чем архитектором, предпочитал модели из глины и гипса планам и рисункам. Эти не слишком обычные для архитектора способности привлекают к нему людей таких же необычных. Он сходится со своим земляком Прадесом, принадлежавшим к кругу социалистов, вынашивающих утопическую идею образования в Матаро (пригород Барселоны) рабочей коммуны. Тот предлагает Гауди разработать планы жилых построек. Однако Антонио не любитель больших компаний, его тяготят шумные рабочие собрания с их бесконечными дискуссиями. Если он и продолжает появляться в Матаро, то лишь потому, что у него есть на то свои личные причины. Гениям ничто человеческое не чуждо: Гауди влюбился. Будучи студентом, он не раз испытывал влечение, однако сейчас, в 27 лет, оставшись с отцом и маленькой племянницей (дочерью рано умершей сестры) на руках, он твердо решает жениться.

Любовь в Матаро

Хосефа Мореу, или Пепета, так звали девушку в семье, была сестрой друга Гауди. Когда Антонио решился сделать предложение, она находилась в процессе развода с первым мужем.

Хосефа была несколькими годами моложе Гауди. Высокая, с тонкими чертами лица, с волосами золотистого цвета с красноватым оттенком, она отличалась не только внешней красотой. Тонкие манеры удивительным образом сочетались со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками.

Пепета умела плавать и часто появлялась на пляже. В то время это считалось совершенным бесстыдством, несмотря на то, что купальный костюм, доходя до колен, был верхом целомудрия.

Пепета играла на пианино, пела, говорила на французском, давала уроки в рабочем кооперативе, читала республиканские газеты. Через своего брата она была связана с социалистами, анархистами, свободомыслящими, масонами, членами Свободной партии Каталонии, натуралистами, гомеопатами и спиритуалистами. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди.

Хосефа была несколькими годами моложе Антонио. Высокая, с тонкими чертами лица и волосами золотистого цвета, она не только отличалась внешней красотой. Ее светские манеры удивительным образом сочетались со свободным образом мыслей, смелыми идеями и отчаянными поступками. Пепета обожала плавать и часто появлялась на городском пляже, что считалось неприличным для девушки ее круга. И это несмотря на то, что купальный костюм был верхом целомудрия и доходил до колен. Она играла на пианино, пела, интересовалась политикой. Через своего брата была связана с социалистами, анархистами и масонами. Ее не обошло стороной и новомодное течение - натурализм (не путать с натуризмом). Принимала Пепета участие и в спиритуалистических опытах. Такая девушка не могла не привлечь внимания Гауди. Прошел не один год, пока влюбленный отважился, наконец, признаться в своих чувствах. Хосефа ответила отказом: она уже была помолвлена.

Трудно сказать, как сложились бы отношения человека с таким непростым характером, как у Гауди, с девушкой, которая на тот момент имела отнюдь не легкий жизненный опыт. По воспоминаниям ее брата, будучи совсем юной, Пепета страстно влюбилась. Избранника звали Жуан Палау. Обладая характером решительным и независимым, она, несмотря на недовольство родителей, настояла на свадьбе и даже получила 3000 дуро в качестве приданого. На эти немалые по тем временам деньги молодые купили небольшое судно и начали заниматься торговлей, плавая вдоль берегов Северной Африки. Романтические мечты Пепеты о счастливой замужней жизни очень скоро развеялись: Жуан Палау оказался горьким пьяницей и картежником, нередко он даже поколачивал свою юную супругу. Узнав, что Хосефа ждет ребенка, за бесценок продал судно и скрылся в неизвестном направлении. Пепета, оставшись без гроша в кармане, в течение трех месяцев пыталась выжить в одном из городков Северной Африки, наполненном моряками, преступниками, проститутками и контрабандистами. Она зарабатывала игрой на пианино в портовом кабаке. Гордость мешала ей признаться родителям в своей ошибке. Наконец, преодолев стыд, девушка обратилась за помощью к отцу и вскоре смогла вернуться на родину. Там и родилась ее первая дочь, которая, заболев дифтерией, умерла в трехлетнем возрасте.

Гауди был видным мужчиной: хорошо сложенным, светловолосым, с проницательным взглядом голубых глаз и римским профилем. Ко времени их знакомства он уже начал зарабатывать приличные деньги, носил хорошо сшитые дорогие костюмы, шляпу-котелок и замшевые перчатки. Однако друзья подшучивали за его спиной: даже в самом дорогом костюме Гауди походил на мастерового, приодевшегося к воскресной службе. Внуку крестьянина не были присущи тонкие городские манеры. И если даже с мужчинами он был необщительным и постоянно смущался, что уж говорить о женщинах…

«Если моя сестра Пепета и восхищалась талантом Гауди, как мужчина он ее не привлекал, в обыденной жизни он был не слишком аккуратным, за столом мог вилкой вытаскивать застрявшую в бороде вермишель», - писал брат девушки в своих воспоминаниях.

Как сложилась дальнейшая жизнь этой необычной женщины? Второй брак с Жосепом Кабальолем также нельзя назвать удачным. Овдовев, Хосефа Мореу открыла в Барселоне элегантный бутик по продаже женских шляпок, который быстро вошел в моду. Ее третье замужество увенчалось, наконец, успехом: Жозеп Видал, ставший отчимом ее четверых детей от предыдущего брака, оказался человеком воспитанным, к тому же обладавшим большим чувством юмора.

Что же Гауди? Волею судьбы ему впоследствии приходилось часто встречаться с предметом своей неразделенной любви, так как жили они на одной улице в Барселоне. Когда архитектор переселился в парк Гуэль, Хосефа нередко приезжала туда навестить семью доктора Триаса, жившую в другой парковой постройке. Друзья рассказывали, что, узнав о грядущем визите Пепеты, он старался не приближаться к дому соседей. Похоже, Гауди так и не смог забыть боли от душевной травмы, нанесенной ему в молодости.
«Дурной глаз»

О Гауди рассказывают множество историй, среди них и о том, что его слова могли привести к сглазу. Закончилось строительство здания под названием «Башня Бельесгуард».

Башня Бельесгуард

Хозяева, видя, что башня, венчающая дом, оказалась чрезвычайно высокой, испугались того, что в нее может попасть молния. Они начали просить Гауди поставить громоотвод. Архитектор уверял их, что нет никакой опасности, так как ему неизвестно ни одного случая попадания молнии в этом районе и что не нужно искушать Провидение.
Хозяева настаивали. Громоотвод был поставлен. Не прошло и нескольких дней, как над этим самым районом разразилась невиданная буря и молния ударила точь-в-точь в башню.

Экстравагантность Гауди

Удивительны как творения Гауди, так и его личная манера видения той или иной конструкции.

Дом Висенс

Сеньор Мануэль Висенс, владевший гончарным производством, чистокровный каталонец, заказал Гауди строительство дома в окрестностях Барселоны. Неизвестно из каких соображений архитектор оформил центральный вход в дом, по выражению одного из современников, в «чужеземной» манере: такая входная дверь смотрелась бы уместнее во дворце султана из района Персидского залива.

Загородный дом Гуэля

Работая над загородным домом Гуэля, который предполагался хозяином как дом гостеприимный и приветливый, Гауди изготовил главные входные ворота. На них он поместил фигуру дракона из кованого железа, чья угрожающе распахнутая пасть невольно наводила ужас на всех входивших в имение.

Епископский дворец в Асторге

Личное клеймо оставил Гауди и в камне, включая даже проекты, предназначенные для зданий религиозных. Монтсеньор Хуан Грау, родом из Реуса, назначается епископом в Асторгу (Кастилья) и выбирает Гауди для строительства Епископского дворца. Вскоре епископ умирает, викарий и каноники делают все возможное, чтобы «творение каталонцев» было свернуто. Строительство закончилось много лет спустя. Несмотря на это, Гауди добился-таки своего: если смотреть издалека, Епископский дворец сильно смахивает на средневековый замок, что явно не предполагалось ни епископом, заказавшим проект, ни тем более остальными священниками из Асторги.

Дом Батльо

На Пасео де Грасия промышленник Жозеп Батльо владел многоквартирным домом, реставрацию которого он поручил Гауди. Если главной мыслью его было получить нечто единственное в своем роде, ему не на что жаловаться…

На первый взгляд дом напоминает жилище эльфов, фантастических существ. В поисках объяснения непривычного вида здания барселонцы окрестили его «домом с костями», так как колонны фасада напоминали большие и малые берцовые кости, позвонки, ключицы и черепа. Все вместе представляет собой довольно странную картину, однако Батльо оплачивал одну за другой дорогостоящие выдумки архитектора, причем последний полностью игнорировал все практические замечания и пожелания, которые время от времени ему делал хозяин дома.

Жозеп Батльо не обладал сильным характером. Однако супругу он взял из семейства Годо, а с ними шутки были плохи. Годо, каталонцы по происхождению, они превратились в настоящих испанских заправил. Старик Годо, бывший мэром Игуалады, носил кличку «моррун», что означало «человек с вечно недовольным выражением лица». Сеньора Годо, ставшая впоследствии женой Батльо, родилась в Бильбао (Страна Басков) и, несмотря на каталонское происхождение, говорила только на испанском языке. Гауди же изъяснялся исключительно на каталонском. Неприязнь между архитектором и сеньорой была взаимной и с трудом сдерживаемой. Взрыв был неизбежен. Сеньора Годо в конце концов заявила, что, как только работы будут подходить к концу, Гауди попросту напросто уволят.

Модернизм

Почему заказчики Гауди позволяли ему такие сумасбродства? Ответ надо искать в историческом моменте, сложившемся к концу XIX века. Технический прогресс и развитие науки требовали от тех, кто строил здания, наличия высокого уровня образованности, поэтому в Барселоне в 1871 году открылась Школа архитектуры. Новые архитекторы стремились во что бы то ни стало выделиться из числа простых ремесленников, их мечтой было принадлежать к клану избранных. Момент оказался подходящим. «Новые богачи», сколотившие состояние в «Америках» (или, как еще говорили, «Индиях»), и нарастающая новая буржуазия горели желание доказать свой жизненный триумф.

Наиболее легкой формой удовлетворения этой человеческой слабости было стремление построить дом, ни в чем не похожий на дом соседа. Они бросились на поиски архитекторов с оригинальным видением, что зачастую совсем не обязательно предполагало хороший вкус. При этих условиях Гауди оказался «в нужное время в нужном месте». Его фантазия била через край, а вера в свои силы доходила до эксцентричности.

Дом Мила (Ла Педрера)

В нескольких минутах ходьбы от дома Батльо, по другую сторону Пасео де Грасия, промышленник под именем Пере Мила владел скромным домиком с садом. Дом был возведен на фундаменте некогда стоявшей здесь часовни, посвященной Деве Марии Росер.

Мила был сыном одного из компаньонов Годо и тоже горел желанием похвастаться своим владением. Возможно, он никогда не обратился бы к Гауди, если бы не его жена Росер Сежимон, экстравагантная красавица родом из Реуса. Она вышла замуж за сеньора Мила, оставшись вдовой после смерти мужа - Джозепа Гуардиола, торговца из Камп де Таррагона, разбогатевшего в Гватемале и владевшего помимо всего прочего акциями Панамского канала. Таким образом, он был одним из тех, кто в свое время «набил карманы» в «Америках». Однако Гуардиола сумел выделиться из череды прочих богачей с сомнительной репутацией, вернув своему имени достоинство, так как оказался из числа тех эксцентричных каталонцев, которые время от времени изумляют мир. В 1895 году Гуардиола опубликовал в Париже грамматику целиком придуманного им языка, который, кстати, никто и никогда даже не попытался освоить.

Пере Мила и Росер Сежимон

Имея в запасе подобный прецедент и владея капиталом умершего мужа, Росер Сежимон, будучи замужем за сеньором Мила, также отличилась экстравагантной выходкой, поучаствовав в постройке одного из «позорных» сооружений Барселоны: Монументаль, арену для проведения корриды. Дело в том, что многие жители Барселоны считает бои быков жестоким и варварским видом развлечения.

В продолжение цикла экстравагантностей сеньора Сежимон и ее муж, сеньор Мила, заказали Гауди проект большого жилого дома на том месте, где находился их прежний дом с садом. Новое здание начало подниматься, принимая крутые изогнутые формы, оно было больше похоже на продукт извержения вулкана в скалистой местности, чем на творение рук человеческих. Людская молва обозвала его «Ла Педрера» (Каменоломня).

Рассказывали, что французский министр Жорж Клеменсе во время своего короткого пребывания в Барселоне, увидев эту постройку, заявил, что больше не намерен возвращаться в город, власти которого позволяют строительство в нем таких чудовищных сооружений.

Желанием Гауди было поставить на вершине дома большую статую Девы Марии, однако семейство Мила - Сежимон категорически воспротивилось этому. Но архитектор настаивал: «Не правда ли, что раньше здесь стояла часовня Девы Марии Росер? Дева Мария должна иметь свое место в этом доме, и оно должно быть видно отовсюду». Поскольку хозяева были однозначно против, Гауди с неохотой повиновался. Статуя не была поставлена.

Этот случай не был единственным в череде размолвок между архитектором и заказчиками. Последняя из них произошла, когда Гауди предъявил счет за сверхурочные работы. Мила отказались оплатить итоговую сумму. Гауди обратился в суд, и решение было вынесено в его пользу. Хозяева вынуждены были взять ипотеку под вновь построенный дом, чтобы заплатить архитектору.

Гауди, окрыленный своей победой, недолго думая отдал деньги одному из женских монастырей.

Эусеби Гуэль

Опытный архитектор Жуан Марторель считал своего помощника Антонио Гауди «бриллиантом чистейшей воды». Он представил последнего идеальному клиенту: Эусеби Гуэлю. Отец Эусеби разбогател на Кубе, монополизировав практически весь торговый рынок Гаваны. Вернувшись на родину, начал скупать одну за другой фабрики, добился места советника в мэрии Барселоны, став также депутатом и сенатором.

Эусеби, будучи наследником внушительного состояния, женился на сеньоре Лопес, наследнице богатства еще большего, источник которого был достаточно «темным». Отец ее в пятнадцатилетнем возрасте эмигрировал на Кубу и через двадцать лет уже обладал несметным капиталом, приобретенным, в том числе, благодаря торговле неграми. Вернувшись на родину, он основал фабрики и банки, купил рудники, поезда и дома. В окружении сеньора Лопеса имелся даже собственный священник - Хосинто Бердагер, превратившийся со временем в знаменитого каталанского поэта-романтика. Скромный шахтерский поселок (свое «родовое гнездо») Лопес превратил в личное поместье, украсив его дворцами и монументами. Вероятно, с целью искупления грехов в там он построил несколько больниц и семинарию. Благодаря этим «добрым» делам и пониманию того, что деньги не пахнут, король Альфонс XII присвоил ему титул маркиза.

Таким образом, в семействе Гуэль - Лопес объединились два наследника фабрик, банков, недвижимости.
Отец Эусеби Гуэля имел своего собственного архитектора - Жуана Мартореля. После смерти отца Эусеби также захотелось получить личного архитектора. Марторель посоветовал ему Антонио Гауди.

Одним из первых заказов молодому архитектору стал проект охотничьего домика недалеко от Барселоны. Вскоре Эусеби заговорил о реконструкции дома вблизи от Рамблы, где проживала его семья и о реформе загородного дома с конюшней и большим садом.
Принадлежность к клану богатых людей предъявляла к его членам определенные требования: иметь в наличии не только красивое жилье, но и соответствующих их рангу соседей. С соседями Гуэлю повезло: недалеко от загородной виллы возвышался средневековый монастырь Святой Марии де Педральбес, убежище женщин из знатных семей и особ королевской крови, прятавшихся там от «растленности» века. В этом соседстве под звон колоколов, зовущих к молитве, сеньор Гуэль культивировал свой особый мир. Все, что требовалось от Гауди, это придумать соответствующие декорации.

Параллельно с этой работой Гауди выполнял и другие многочисленные заказы. В то время фантазия его не знала предела. Североамериканский исследователь творчества каталанского архитектора профессор Джордж Коллинз отмечал: «Архитектурный стиль Гауди прошел несколько этапов. По окончании учебы в работах Гауди явно прослеживается влияние викторианского стиля, который вскоре сменился стилем, не имевшим прецедентов: поверхность стен покрывалась цементным раствором с кусочками разноцветной керамической плитки, архитектурные элементы украшались кованым железом в форме рептилий или растительными и цветочными узорами. В ансамбле, но не в детальном рассмотрении, это дает стиль «мудехар» - смесь христианского и арабского искусства. Примерами этого стиля являются такие постройки, как дом Висента, загородный дом Гуэля и Дворец Гуэля в Барселоне.

Впоследствии Гауди в своих работах использует стиль готический и барокко».

Сеньор Бокабелья и храм Саграда Фамилия

Перед Жуаном Марторелем встала довольно деликатная проблема: строительство храма Саграда Фамилия уже началось, комитетом энтузиастов под предводительством славного сеньора Бокабелья, человека просвещенного, владельца книжного магазина, уже была собрана значительная сумма. Однако между архитектором, начавшим строительство, и заказчиками возникли разногласия. Архитектор, не желая идти на уступки, объявил о том, что складывает с себя полномочия. Бокабелья обратился к Марторелю с просьбой помочь найти другого архитектора, подходящего на эту роль. Марторель решил, что Гауди, имевший определенный опыт в строительстве одного из монастырей, выступив в качестве его помощника, достойно справится с обязанностями. В конечном счете, речь шла всего лишь об относительно рутинной работе: чертежи были закончены и одобрены заказчиками. Проблема состояла только в одном: старик Бокабелья и члены его ассоциации были католиками, несокрушимыми в своей вере, в то время как Гауди никак нельзя было назвать верующим.

Эти двое не были знакомы. Разумеется, молодой архитектор не мог не слышать о том, что собрана огромная сумма для возведения в Барселоне нового храма. Бокабелья в свою очередь вряд ли мог слышать что-либо о Гауди, но он полностью доверял Марторелю. Более того, выбор этот он посчитал идеальным, узнав, что у Гауди были голубые глаза. Именно это предсказала его престарелая тетя, присутствовавшая при разговоре о строительстве нового храма: «Архитектор должен быть голубоглазым!»
Какое значение могла иметь эта деталь?

Голубые глаза

Среди населения Каталонии всегда преобладали люди с темным цветом глаз, поэтому владелец голубых привлекал к себе внимание. Известно, что различные цвета вызывают разную психологическую реакцию человека - голубой цвет вызывает ощущения более приятные, чем черный. С давних пор здесь считалось, что голубой цвет глаз указывает на доброту характера их владельца, что даже нашло отражение в афоризмах. Нет ничего странного в том, что это верование глубоко укоренилось в религиозном воображении простого каталонского народа и в известной степени сохранилось до наших дней. Это проявляется, например, в том, что до сих пор в селениях, где на пасху проходят представления «Страстей Христовых», на роль Иисуса выбирают, как правило, голубоглазого актера. В XIX веке в связи с чрезвычайной религиозностью народа эта идея имела большое распространение.

Изменение религиозных взглядов Гауди

«Сумасшедший, будучи любимчиком муз, мог позволить себе ошибаться». Так высказывался о Гауди итальянский историк Роберто Ране. Другой архитектор, автор небоскребов в Чикаго Генри Саливан, увидев фотографии строящегося храма Саграда Фамилия, высказался еще более конкретно: «Автор этой постройки либо сумасшедший, либо гений».
Сумасшедшим, разумеется, не по силам возведение подобных построек, кроме того, совершенно очевидно, что причудливые формы построек Гауди свидетельствуют о наличии у него необычайно развитого интеллекта. Хронический артрит, измученная психика, частые депрессии, без сомнения, были условиями, отягощающими каждодневную жизнь Гауди.
Сорокадвухлетний Антонио во время поста 1894 года голодал длительно и безоговорочно и ослаб настолько, что его состояние начало вызывать тревогу у окружающих. В период сорокадневного поста перед пасхой католики ограничиваются тем, что избегают употреблять определенные продукты, однако Гауди практически отказался от пищи, его пост был столь экстремальным и сопровождался такой глубокой депрессией, что отец и племянница, жившие с ним, начали опасаться за его жизнь. Поскольку все их попытки уговорить Антонио прекратить пост оказались тщетными, они вынуждены были прибегнуть к помощи друзей. С большим трудом тем удалось уговорить голодавшего, уже находившегося на грани истощения, остановиться в своей одержимости.

Именно тогда, едва начав восстанавливаться от предсмертного состояния, Гауди заперся в своем кабинете, взялся за карандаш и нарисовал первый фасад храма Саграда Фамилия и набросок основной идеи того, каким должно быть это сооружение.

Кто на самом деле был полон желания жить, так это отец Антонио. К своим девяноста годам он находился в прекрасном состоянии: много ходил пешком, без посторонней помощи поднимался на четвертый этаж дома, где они жили, обладал железным здоровьем.

Отец (в центре) и племянница Гауди Росита (справа), 1904 год.

Из его пятерых детей четверо уже умерли. Похоже, именно в нем сконцентрировалась жизненная энергия, рассчитанная на всю семью. Для того чтобы отец чувствовал себя спокойнее вдали от шума и суеты большого города, Антонио купил домик в парке Гуэль, куда и переселился вместе с ним и племянницей Роситой, находившейся на его попечении с раннего детства. По всей вероятности, старик Гауди уже завершал отмеренный жизненный срок. Ему посчастливилось увидеть фантастические формы, возникавшие в воображении его сына и находившие свое воплощение в башнях храма, вырастая мало-помалу, как те кипарисы семейного кладбища в Риудомсе. Кипарисы как символы вечности. Теперь он мог уйти спокойно. Его смерть не была неожиданной. Однако для пятидесятичетырехлетнего Гауди это означало потерю не только отца, но также и самого близкого соратника, разделявшего все тяготы его жизни. Безутешный сын, потерял сознание, упав у подножья гроба…

Смерть племянницы

По ночам смерть, как привидение, кружила над парком Гуэль. Состояние Гауди немного улучшилось со временем, однако чувствовал он себя человеком подавленным, уставшим от жизни. Его дому не хватало семейного тепла, от чего страдал он сам, страдала его племянница Росита. Больной, погруженный в работу над храмом, зачастую именно он должен был окружать вниманием девушку. Сирота с детства, нездоровая, как и ее мать, несущая в крови последствия алкоголизма отца, она чувствовала себя неважно. Предрасположенность к туберкулезу, проблемы с сердцем и нервные срывы усугублялись злоупотреблением алкоголем. Состояние девушки постепенно ухудшалось, после смерти деда она чувствовала себя еще более одинокой. Голова ее дяди Антона была целиком захвачена библейскими образами храма.

Уже был закончен проект восточного фасада «Рождение Иисуса», и сейчас он решал, каким должен быть западный фасад «Страдание и Смерть». Архитектор много думал о смерти. Надвигалась угроза «мальтийской лихорадки», которая, кроме всего прочего, губительно воздействовала на его суставы. Больной и ослабленный, для восстановления здоровья, Гауди в сопровождении друга, доктора Сантано, поселился в одном из отелей в каталанских Пиренеях.

Поначалу его состояние ухудшилось до такой степени, что он решил написать завещание. Узнав от доктора о том, что знаменитый архитектор находится на грани смерти, жители Барселоны начали присылать ему пакеты с домашней едой, в надежде пробудить в нем желание бороться с недугом. А в это время Антонио Гауди, известный архитектор домов, вилл и дворцов, конструктор, которому никогда не приходила в голову мысль спроектировать самое скромное жилище для себя самого, стоял одной ногой в могиле.
Со временем состояние больного улучшилось, к осени он вернулся в Барселону. И тогда, еще не вполне оправившись от болезни, он нарисовал рисунок западного фасада храма Саграда Фамилия.

«Драматизм фасада, воспроизводящего страдания и смерть Христа, был создан тем, кто должен был видеть ее близко собственными глазами», - так считали его современники.
К зиме, тридцати шести лет от роду, умерла Росита. Гауди окончательно почувствовал себя одиноким на этом свете.

Каменные кипарисы

Печальный и постаревший раньше времени, сопровождаемый только своими мыслями, архитектор ежедневно тратил час, спускаясь от дома в парке Гуэль до строящейся церкви Саграда Фамилия, и полтора часа на подъем по возвращении домой. Иногда он оставался на ночь в бараке возле храма, служившем ему мастерской. Опустившийся, с потухшим взглядом, он ничем не походил на того щеголеватого господина, каким был в начале строительства, отдававшего распоряжения, не выходя из машины.

Теперь он больше походил на нищего: всегда небрежно одетый, из-под штанин брюк свисали бинты, которыми он перевязывал невыносимо болевшие из-за артрита суставы ног. Одинокий и печальный, он никогда ни на что не жаловался и всегда относился с особенным вниманием к простым верующим людям. Для молодой послушницы, что приходила каждый день помогать ему по хозяйству, сеньор архитектор был из разряда святых. Таким же, каким был Святой Антонио, чей образ был прикреплен над дверью. Сеньор приветствовал его каждый день, входя в дом, снимая свою, когда-то бывшую черной, шляпу. Иногда средств, собранных народом, становилось недостаточно, и тогда Гауди выходил на улицу с просьбой помочь храму.

Как Гауди попал в тюрьму

Дождь лил как из ведра, предвещая наступление холодов. По узким улочкам старой Барселоны, что вели к церкви Сан Жуст, с шарфом, повязанным вокруг шеи, в вечном черном костюме 11 сентября 1924 года Гауди шел на службу. В тот день в церкви полулегально служили мессу, посвященную памяти защищавших свою независимость каталонцев, сложивших головы в 1714 году во время атаки испанских и французских войск. Гауди уже поднялся по ступенькам церкви, когда вооруженный полицейский остановил его. Хотя речь шла всего лишь о мессе, атмосфера была тревожной. Год назад генерал Примо де Рибера совершил военный переворот в стране. Каталония, как и вся Испания, находилась под властью военной диктатуры. В городском историческом архиве хранится запись диалога между полицейским, говорившем на кастильском языке, и Гауди, который изъяснялся исключительно на каталанском.
- Куда вы направляетесь?
- Иду на мессу.
- Туда нельзя.
- А я пройду.
- Вы не пройдете.
Взяв Гауди за плечо, полицейский отвел его в участок.
Допрос был коротким.
- Как вас зовут?
- Антонио Гауди.
- Сколько вам лет?
- 71 год.
- Профессия?
- Архитектор.
- Ваша профессия обязывает вас говорить на кастильском языке…
- Моя профессия обязывает меня исправно платить налоги, но не перестать говорить на моем родном языке.
- Как зовут вашего отца?
- Франциск Гауди.
- Франциск? Что еще за «Франциск» (на кастильском языке это имя звучит как «Франциско»).
Второй полицейский с гневом вмешивается в разговор:
- Если бы ты не был стариком, я разбил бы тебе лицо, бессовестная свинья.
Гауди заперли в камере до уплаты штрафа в 50 песет. В то время это было значительной суммой, которую не носили при себе. Архитектор попросил о помощи своего друга. Но попросил он не 50, а 75 песет, так как в камере, кроме него, находился еще один заключенный - иммигрант из Кастилии. Беднягу задержали на улице за незаконную торговлю фруктами. От него требовалось заплатить штраф в 25 песет, которых тому не у кого было попросить. Если бы не помощь Гауди, гнить бы несчастному в тюрьме. Выйдя на улицу, плача от радости, торговец спросил, на какой адрес он должен передать деньги, как только они у него появятся. На что Гауди ответил: «Милосердие не возвращают». С тем они и распрощались.

Конец пути

После смерти своего последнего друга (скульптора Льоренса Матамала, автора многих фигур на фасаде «Рождения») Гауди окончательно переселился в мастерскую при храме. По ночам на стенах отражались странные тени предметов, подвешенных на потолке мастерской. Между тем снаружи стволы старых деревьев сада «Семи Секретов» медленно поднимались, превращаясь в колонны храма.

Вечером 7 июня 1926 года мастер Гауди, как всегда погруженный в свои мысли, шел по улице, не слыша звука приближающегося трамвая…
Умер он два дня спустя в больнице для бедняков. В кармане его пиджака нашли только горсть изюма и арахиса. В другом кармане обнаружили потрепанное Евангелие.
Похоронили архитектора в крипте не достроенного им храма. 7 ноября 1982 года Папа Хуан Павел II, посетив Барселону, заявил: «Эта церковь - настоящий очаг семьи божьей, изумительное произведение искусства маэстро Антонио Гауди…»

Летом 1998 года стало известно о решении кардинала - архиепископа Барселоны, поддержанного всеми священниками Каталонии, о начале процесса причисления к лику святых выдающегося каталонского архитектора Антонио Гауди.
(По мотивам книги Кастельяра – Гассоля «Гауди»).

Гауди - отличный пример нестандартного мышления, вопреки всем предпосылкам освоивший высшую степень своего творческого потенциала.

Оригинал взят у evan_gcrm в Безумец или гений?Оригинал взят у ochendaje

Он работал над своим главным творением почти сорок лет, отдавая на строительство свои гонорары, зарплату и милостыню, которую просил на улицах. Скупая у заводов бракованную плитку, он создал свой стиль, узнаваемый во всем мире. Величие гения и трагедия настоящего Человека.

Об архитекторе Антонио Гауди из Барселоны слышали абсолютно все. Конечно, больше всего мы знаем о шедеврах архитектуры, а не о нем самом, Антонио Гауди, человеком из плоти и крови, который жил, любил, страдал, мечтал, и еще знал, что-то такое, что давало ему право говорить: «Мой заказчик никуда не торопится!» и строить не делая точных проектов на бумаге.

Он терпеть не мог черчение, мало кто знает, что Гауди провалил этот экзамен на подготовительных курсах при поступлении в Высшую Архитектурную Школу.

Пожалуй, прежде всего на Антонио повлияла местность, где он родился - Каталония. Многие бывали в Испании, в этом удивительном городе - Барселоне - столице Каталонии. Кто был, тот не даст мне соврать, что каталонцы довольно необычные люди. Их национальная гордость иногда граничит с абсурдом. Каталония держится особняком от остальной Испании.

Здесь не любят корриду. Кажется, здесь коррида, вообще, запрещена. И больше всего местные раздражаются, когда Каталонию называют Испанией.

Здесь говорят на своем, каталанском, языке. Здесь не танцуют фламенко, предпочитая сардану — групповой танец, похожий на греческий сиртаки.Стремление к независимости и превосходству у каталонцев в крови. А корни подобного к себе отношения уходят в глубь веков — во времена Великой Римской империи.

То есть, к моменту появления на белый свет Антонио Гауди, в 1852 году, в пригороде Барселоны, в городе Реусе, все это имело место быть и Антонио впитал чувство Национальной Гордости вместе с молоком матери.

Он был настолько упрямым националистом, что вполне мог поплатиться за это. Был такой случай. Когда Гауди уже был именитым архитектором и работал над своим самым крупным проектом Саграда Фамилиа, Барселону посетил Король Испании. Гауди отказался разговаривать с королем на испанском. Король прекрасно понимал каталанский, и они так и разговаривали, король по испански, а Гауди с ним по каталански. Беседа затянулась на несколько часов. Видимо, Король Испании был очень мудрым и спокойным человеком. Представляете, что сделал бы Петр I, если бы при знании языка с ним пожелали бы разговаривать, скажем, на армянском.

Город Реус в наши дни. Центр старого города.

Итак, Антонио Гауди появился на свет 25 июня 1852 год. У его матери, Антонии были тяжелые, травматические, затяжные роды... Ребенок родился настолько слабым, что его крестили на следующий день, так боялись, что не выживет. Он был не первым ребенком в семье, у него был брат на год старше, и сестра младше его, но до этого все дети в этой семье умирали, едва родившись.

Родители его очень любили, отец часто брал с собой на работу, в кузницу, где мальчик мог наблюдать, как раскаленная медь или железо становятся пластичными и превращаются в удивительные предметы, к примеру дверные ручки или решетку ограды.
В детстве у Гауди было слабое здоровье, ревматические боли в ногах не давали свободно двигаться. И как это бывает у таких детей, Гауди брал умом там, где другие побеждали проворством. Антонио любил рисовать с малых лет. Однажды, в школе детям задали нарисовать город Вифлием в момент Рождения Христа. Дети стали смеяться над странными домиками Антонио, но учителю рисунок понравился своей лаконичностью и точностью.

Мать Гауди, Антония, прививала мальчику любовь к религии. Она внушила ему, что раз уж господь оставил ему жизнь, то он, Антонио, обязательно должен выяснить для чего. Единственное развлечение в маленьком провинциальном городе Реусе, где жила семья Гауди, был воскресный поход в церковь.
Христианская доктрина, христианская мораль и история религии составляли существенную часть среднего образования в то время. Большую часть учебного времени дети распевали псалмы. Думается,что это тоже наложило свой сильный отпечаток на восприятие мира будущим архитектором.

Все это он изучал наряду с греческим языком, латынью, геометрией, исто-рией, риторикой и поэзией. Неудивительно, что любимым предметом у Гауди была геометрия.

Однажды он подслушал разговор родителей и доктора, который сказал, с таким букетом болезней Антонио проживет пять-семь лет. Сам Гауди вспоминал, что в этот момент он почувствовал непреодолимое желание жить. Он всегда был склонен к фатализму, с самого рождения он воспринимал происходящие с ним события, как судьбу или рок. Тогда, подслушав разговор родителей, он решил жить. Жить, во что бы это ни стало! И позднее, он был твердо уверен, что его жизнь - это знак Божий.

Не обращая внимание на боли и приступы он много ходил по окрестностям вместе с друзьями. Когда же он не мог передвигаться, он фантазировал и наблюдал за природой. Врачи предлагали ему костыли, но он был упрям и отказывался от них. Больше всего Гауди любил наблюдать за облаками, лежа на траве. Может быть там он и подсмотрел идеи для своих будущих архитектурных шедевров?
Малень-кий Гауди смотрел на горы, и ему говорили, что когда-нибудь он сможет отправиться туда и увидит своими глазами святыню, парящую в вышине громаду горы Монсеррат.
Нужно отдать должное родителям Антонио Гауди, они совершили настоящий подвиг, сумели дать детям высшее образование! Старший брат Гауди получил высшее медицинское. В то время иметь начальное образование было более, чем достаточно, особенно для потомственного кузнеца, сына простого ремесленника. Закончить школу - означало быть уважаемым образованным гражданином, ну, а высшее, слов нет, открывало дорогу в жизнь! Для Франсиска, отца Антонио, образование детей обошлось очень дорого, ему пришлось продать кузницу и земли в Реусе. Но отец был твердо уверен в том, что его дети должны добиться большего, чем быть просто ремесленниками.

Гауди всегда гордился своей родословной: «Своим хорошим пространственным вообра-жением я обязан тому, что я сын, внук и правнук котельщика. Мой отец был кузнецом, и мой дед был кузнецом. Со стороны матери в семье тоже были кузнецы; один ее дед бондарь (мастер выделывающий бочки, иногда мастер по изготовлению корабельных мачт), а другой - моряк — а это тоже люди пространства и распо-ложения. Все эти поколения дали мне необходи-мую подготовку».

Антонио Гауди курит на заднем плане, отец в центре, племянница и старший брат Франсиск.

Приехав в Барселону Гауди окунулся в водоворот событий. В это время в Европе набирала обороты промышленная революция. Барселона стала значительным индустриальным центром, где процветало производство вина, железа, пробкового дерева и хлопка. Также росла и культурная значимость города. Появлялись богатые буржуа, которым требовались красивые дома. Стремление разбогатевших горожан выделиться, пустить пыль в глаза, открывало широкие возможности для архитектора. Множество прекраснейших зданий, подстегивало фантазию Антонио.

Старая Барселона, очень узкие улицы, прохладно и интересно. Ему хотелось просто заблудиться в бесконечных лабиринтах улиц. Гауди покорила готика, по-каталонски, массивная, нарочито тяжеловесная, с квадратными формами и явным устремлением вперед.

Высшая Архитектурная Школа в Барселоне славилась своими талантливыми выпускниками, и поступить туда было не так то просто. У Гауди ушло пять (!) лет на подготовку к поступлению. Он брался за любую работу, за все возможные заказы, чтобы как - то свести концы с концами. Он был полон амбиций и жажды жизни, не смотря на свое скромное материальное положение, одевался, очень изысканно. Антонио был настоящим красавцем!

Его темно-каштановые волосы с медным отливом и ярко-голубые глаза могли сразить наповал. Он покупал себе исключительного качества лайковые перчатки на улице Рамбла и там же, в самом дорогом шляпном ателье, для него держали индивидуальную болванку, как для постоянного клиента.

Антонио Гауди, 26 лет.

Наконец, после пяти лет подготовки, в возрасте 22 лет Гауди поступил в Высшую Архитектурную Школу.

Это было учебное заведение нового типа, преподаватели делали все, чтобы обучение не превратилось в рутину. В Школе студенты поощрялись, имея возможность участия в настоящих проектах, а практический опыт всегда очень ценен для архитектора. Учился Антонио с удовольствием и энтузиазмом, по вечерам засиживался в библиотеке, выучил немецкий и французский языки, для того чтобы иметь возможность читать литературу по профилю. Антонио был одним из лучших учеников, но никогда не был любимым.

Студенческая работа Гауди. Дверная кованая ручка.

Его сложный, непокладистый характер, склонность любой ценой добиться признания своей правоты, настраивали преподавателей против него. Однажды ему поручили разработать проект кладбищенских ворот, а он принялся рисовать похоронную процессию во всех подробностях. Преподаватель возмутился его подходом к делу, а Гауди заявил, что преподаватель ничего не смыслит в красоте и покинул аудиторию, хлопнув дверью.

Именно в это время и родилась фраза: «Гений или сумасшедший», (которая цитируется во всех статьях о Гауди). Так преподаватели отзывались об упрямце, который, впрочем, знал все предметы назубок и экзамены сдавал на «отлично»… Если дело не доходило до принципиальных споров. Тогда Гауди был бескомпромиссен. И отличная оценка тут же превращалась в неудовлетворительную.

Пожалуй, это время было самым счастливым в его жизни. Гауди снимал квартиру вместе со своим братом Франсиском, они носили один гардероб на двоих, поэтому казалось, что у Антонио несметное количество одежды. Они вместе ходили на вечеринки, участвовали в общественных мероприятиях. Молодые люди украшали карнавальные платформы и разыгрывали политические и исто-рические пародии из жизни известных в Катало-нии людей, путешествовали по Каталонии. К ним часто приезжал отец, а мама каждый день писала письма.

Студенческий проект Уличные Фонари для Пла де Палау и Пласа Реаль.

Внезапно все оборвалось. Скоропостижно скончался старший брат Антонио - Франсиск. Все случилось настолько быстро, что врачи не успели поставить диагноз. Многообещающая медицинская карьера Франсиска оборвалась так и не успев начаться. Антонио обезумел от горя. Для него Франсиск был самым близким человеком. Гауди всегда выглядел старше своих лет, а тут он просто в одночасье постарел. Едва оправившись от этого горя, семью Гауди постигает новый удар. Умирает мама, которая так и не смогла перенести потерю старшего сына. Вне себя от горя Антонио углубляется в учебу, в свободное время бесцельно бродит по Барселоне, пока держат ноги, а приходя домой, он падает без сил, забываясь тяжелым сном до следующего дня.

Через некоторое время Гауди решает перевезти к себе в Барселону отца и младшую сестру Розу с дочерью. Одиночество для него невыносимо. После переезда семьи Антонио приходится работать гораздо больше, чтобы прокормить всех. Кроме этого, ему нужно готовить дипломный проект. Для проекта он выбрал как раз те злополучные кладбищенские ворота, из-за которых было столько споров.

С большим трудом, преодолев препятствия обиженных преподавателей, в 1878 году Антонио Гауди получил диплом архитектора.

Один из первых его проектов был рабочий поселок Матаро, проект поселения, созданный Гауди по заказу рабочего кооператива. Этот поселок остался лишь на бумаге и в макете. Но для того, чтобы понять что нужно рабочим, которые трудятся на заводах и фабриках Гауди посещал рабочие слободки в пригородах Барселоны.

В одном из таких поселков Антонио познакомился с Жозефиной Морей. Жозефина работала в поселке учительницей.Она была на несколько лет старше его, и гораздо опытней, поскольку была разведена. Жозефина имела строптивый характер, прекрасно развитое чувство пространства и ощущение прекрасного. Она была прелестна. Темные волосы до плеч, тонкие черты лица и умение дать отпор любому, кто попробует посягнуть на ее свободу. Гауди был по-настоящему очарован.

Удивительна история и самой Жозефины.

Будучи шестнадцатилетней девушкой, Пепита (ее уменьшительное имя) влюбилась во французского красавца моряка и сбежала из дома своего зажиточного папаши. Быстро поженившись молодые поселились в Марселе, крупном морском портовом городе Франции. Супруг Пепиты нещадно пил и поколачивал молодую жену, а вскоре записался на уходящее судно и отбыл в неизвестном направлении.

Сильный характер и хорошее образование не дали Жозефине скатиться на самое дно. Она зарабатывала себе на жизнь в трактирах Марселя игрой на фортепиано, пением и испанскими танцами. Через некоторое время Жозефина связалась с отцом и выпросив у него прощение, вернулась домой в Барселону. Знание французского очень пригодилось ей в жизни. Получив образование, она стала работать в школе учительницей математики и французского языка.

(Ни одной фотографии Жозефины не сохранилось. Но она могла выглядеть примерно так.) Эдуард Мане.1881 год "Жанна".

Однажды Гауди получил заказ на оформление витрины магазина перчаток. Как всегда, наш герой подошел к выполнению работы с большой фантазией. Он решил изобразить перчаточный город. Одни перчатки были у него деревьями, другие улицами и домами, третьи изображали влюбленные парочки, прогуливающиеся по бульвару, а четвертые он впрягал, как лошадей в экипажи, которые тоже были... перчатками. Антонио так увлекся работой, что никого и ничего не замечал. Его отвлек владелец магазина с просьбой познакомиться с господином...

"- Эусебио Гуэль", - представился тот, "Мне нравится, как вы работаете!"

"Вообще-то, я архитектор!", - гордо ответил Гауди.

Гуэль спросил есть ли у Гауди проекты и пригласил его к себе домой на ужин. Так Гауди встретил своего друга, главного заказчика, покровителя и мецената.

Эусебио Гуэль.1881 год.

По сути дела, эта встреча была главной в жизни Гения Антонио Гауди, потому что каждый мастер знает, что какой бы гений и талант не родился на свет, без воплощения своих идей, он мало чего стоит.

Все проекты Гауди стоили баснословных вложений. И без Гуэля, вполне возможно, мы бы с вами и не узнали, что на свете жил такой архитектор, как Антонио Гауди.

По свидетельствам близких и современников, характер Гауди представлял собой клубок проти-воречий: гордый и мелочный, щеголь и бродяга, мудрый и чувствительный, остроумный и скуч-ный. Все эти наблюдения принадлежат людям, которые хорошо его знали.

Эусебио Гуэль настолько значимая фигура в жизни Гауди, что хотелось бы остановиться на его жизни подробнее.

Гуэль сын разбогатевшего крестьянина, сколотившего свое состояние на Кубе. Эусебио получил прекрасное экономическое и юридическое образование, продолжил учебу во Франции и Англии, владел тремя языками. В доме Гуэля бывал весь интеллектуальный цвет Барселоны. Здесь постоянно звучали стихи. Гуэль был старше Гауди всего на шесть лет и неудивительно, что они быстро подружились. Побывав впервые в доме Гуэля и встретив там радушный прием, Гауди пришел еще раз, потом еще. И — стал самым желанным гостем в доме своего покровителя и мецената. Гуэль с большим интересом просматривал наброски Антонио, которые тот приносил ему во время каждого визита. Выделил один, самый масштабный — проект кооператива Матаро. И сказал, что если его доработать, то вполне можно участвовать с ним на Всемирной выставке в Париже.

Гауди с вдохновением взялся за доработку. Гуэль был членом городского совета Барселоны, депутатом и сенатором законодательного собрания Каталонии. За его заслуги король Альфонс присвоил ему дворянское звание. Именно Гуэль похлопотал перед комиссией, чтобы проект никому не известного Гауди попал на Всемирную выставку в Париже. Учитывая то, что выставку посетили три миллиона человек и проект Гауди был действительно очень интересным, Антонио Гауди в одночасье стал известным архитектором.

Дом Висенса 1888.

Гауди был счастлив! У него стало получаться, жизнь налаживалась!

Милая Жозефина, Эусебио Гуэль, семья, первые заказы, все это до краев наполняло его жизнь. Теперь в гости к Гуэлю он приходил с Жозефиной, которой нравилось, что ее принимают в высших слоях общества. Частенько Гауди приглашал Жозефину на прогулки вдоль моря, во время которых рассказывал о своих идеях, которые он мечтал воплотить в архитектуре. Речь шла о гиперболических параболоидах и их сечениях, гиперболоидах и геликоидах. В переводе на человеческий язык, параболоиды это пространственные фигуры, которые имеют форму седла или форму перевернутой рюмки

Гауди мог рассчитывать такие пространственные формы в уме, не делая вычислений и чертежей на бумаге, в этом тоже было проявление его гения. Имея математическое образование Жозефина иногда спорила с Антонио, Гауди был в восторге, потому что она действительно понимала о чем идет речь. Им было хорошо вместе, Жозефина ждала предложения руки и сердца. Но Антонио не спешил жениться. Он хотел быть уверенным в своем материальном положении.

Эусебио Гуэль очень хорошо умел считать деньги. Но при этом не стремился получить выгоду мгновенно. Он отлично понимал, что самым надежным вложением капитала является недвижимость. И не просто дома, а уникальные архитектурные сооружения, несущие в себе уникальный стиль создавшего их человека. Рожденный и воспитанный в Барселоне, Гуэль знал толк в хорошей архитектуре. Вскоре Гуэль поручил Гауди строительство усадьбы.

Усадьба Гуэля 1884 год.

В то время Гауди еще работал чертежником в архитектурном бюро у своего бывшего преподавателя Высшей Архитектурной школы Вильяра. И это тоже сыграло интересную роль в дальнейшей жизни Гауди. Строительство Собора Сограда Фамилия шло уже несколько лет. Стал вопрос о замене архитектора. Вильяр посоветовал кандидатуру Гауди. И, как ни странно, Церковный Совет ее принял. Так Гауди возглавил строительство Великого Собора Святого Семейства.

По совету Гуэля Гауди оставил работу у Вильяра, основал свое архитектурное бюро, набрал штат помощников и с головой окунулся в работу.

Часто упоминают о фантастических способностях Гауди строить дома без чертежей, пользуясь только набросками в импрессионистском духе или создаваемыми по ходу работ моделями так, что незаконченные архитектором здания не мог закончить больше никто. Например, макет будущего Храма Святого Семейства, составленный из подвешенных мешочков с песком, смогли "прочитать" только современные компьютеры.

Соединив точки-мешки исследователи получили пространственную модель собора. А чтобы не "резать" помещение на части, он придумал собственную безопорную систему перекрытий, и только через 100 лет появилась компьютерная программа, способная выполнить подобные расчёты. Это программа НАСА, рассчитывающая траектории космических полётов.

Макет Собора Сограда Фамилия.

Дворец Гуэля 1886 год

Гауди не вылезает со строительных площадок. Он носится с объекта на объект, и с горящими глазами отдает распоряжения.

Новый удар для Антонио. Умирает его младшая сестра Роза.

Да и племянница не радует, частенько Антонио вытаскивает ее, пьяную, из близлежащих заведений. Болеет отец, ему тоже нужно уделять внимание.

Возможно, Антонио пропустил момент, когда отношения с Жозефиной стали прохладными. Он не мог уделить ей должного внимания, и она стала отдаляться. Когда Гауди это понял, то решился сделать ей предложение. Но было уже слишком поздно. Жозефина отказала ему. Уже немного зная характер нашего героя, неудивительно, что услышав отказ, Антонио покинул дом Жозефины Морей, чтобы никогда уже туда не возвращаться. Он не предпринял ни одной попытки, чтобы вернуть любимую.Нервный и физический срыв сильно выбивают Антонио из колеи. Он покидает Барселону на два месяца, живет у монахов, постится, горячо молится и возвращается в Барселону другим человеком. Со своей склонностью к фатализму он решает, что разрыв с Жозефиной - это Знак Божий и отныне у него только две Любви - это Религия и Архитектура.

Он с головой уходит в работу. Но не забывает общаться с отцом, чтобы быть с ним больше времени он перетаскивает свой рабочий стол, в комнату, где лежит отец.

В это время он принимает участие во Всемирной Ярмарке в Барселоне. Он представляет экспозицию Испании.

Фото из удостоверения участника Всемирной Ярмарки.

Гауди все меньше и меньше думает о себе. Одевается как попало, становится жестким вегетарианцем. Питается орехами, фруктами, молоком и хлебом. Это и понятно, Гауди одинок, а трапеза подразумевает общение близких да столом. Любящая женщина должна была встретить его, усталого, дома, улыбнуться и велеть быстро мыть руки и садиться к столу, потому что она сегодня приготовила его любимую паэлью. Гауди-младший должен был бы забраться ему на колени и спросить, заглядывая в глаза, о том, как там строятся его кривые домики, а он должен был, улыбаясь, объяснять, что кривое это красиво. потому что в природе нет прямых линий.

В это время он проектирует дом Кальвет.

Он посвящал чертежам каждый час бодрствования, вечно искал совершенства, никогда не колебался делая выбор и не оглядывался назад, если выбор был сделан. Часто исправляя проекты, он упорно начинал заново, обнаруживая новую возможность, погружался в нее целиком. Иногда он врывался на стройплощадку и распоряжался рушить только что возведенную стену, потому, что ему ночью пришла в голову новая идея. Он становился совершенно нетерпим, ссорился с заказчиками, заявляя, что если они хотят, чтобы на них работал сам Гауди, они должны всецело ему доверять.

Гуэль заказывает Гауди парк. В 1900 году Эусебио Гуэль решил воплотить в жизнь грандиозный план, рассчитывая на талант и трудолюбие своего лучшего друга Антонио Гауди… Гуэль, который в то время увлекался утопическими идеями «идеального поселения", вознамерился превратить унылую гору в зеленую загородную зону. Здесь, по его задумке, должны были появиться сорок домов — с садами, удобными дорожками, полянами для игр и отдыха.
Выбор места с точки зрения Гуэля был идеальный семейный дом Гуэлей. К слову, Гауди переезжает жить в один из домов, с отцом и племянницей.

Собор Святого Семейства строился на пожертвования Граждан, и когда не было средств на строительство, стройка останавливалась. В это время Гауди брал светские заказы. Так был построен дом Батло.

Заказчик, крупный промышленник дон Хосе Батло Касанавас. Мастер оставил нам совершенно фантастический дом Батло, с волнистой чешуйчатой крышей наподобие гигантского змея и башней в виде копья, вонзающегося в драконье тело с балконами, похожими на карнавальные маски, и плиточной облицовкой богатейшей цветовой гаммы, от бело-голубой до насыщенно-синей.

Дом Батло 1904-1906

Последний светский проект Гауди, это Дом Мила, Каса-Мила, жилой дом, построенный в 1906-1910 Гауди для семьи Мила. Он интересен нам, поскольку раскрывает его отношение к деньгам. Строительство Собора Святого Семейства опять остановилось, а он чувствовал себя все хуже.

Гауди нужны были деньги для строительства Собора Святого Семейства. Он строил его почти сорок лет, отдавая на строительство свои гонорары, зарплату и милостыню, которую просил на улицах. Дом Мила он построил за три года, так торопился. Пока все это сооружалось, богатый Пере Мила стал бедным, поскольку уже заплатил 100 тысяч песет за нарушения Гауди норм строительства. Поэтому ближе к завершению сказал вдруг: платить не буду. А Гауди сказал:" Ну, сам и достраивай." И они разошлись, похлопывая по пустым карманам, понося друг друга и передав дело в суд. Тяжба началась. Гауди включил в сумму иска все штрафы, 1916 году из суда сообщают, что Пере Мила проиграл и оставшийся без гонорара архитектор может получить свои кровные 105 тысяч песет. Шла Мировая война, у Пере Мила богатства не росли, и, чтобы отдать сумасшедшему Гауди сполна, он заложил свой доходный Каса Мила, оставшись полностью разорен. И жестокий Гауди не пожалел бедняка. Недрогнувшей рукою он взял деньги и понес их... в кассу Храма....

Через некоторое время Гауди сильно заболел. Подхватил бруцеллез, или мальтийскую лихорадку, диагностировать которую трудно и сегодня. Медики считают, что «бруцеллез отличают резкие смены настроения, приводящие к суицидальной депрессии. Перемежаясь со вспышками гнева и периодами рассеянности, это подавленное настроение сопровождается физическим истощением, мучительными головными болями и болезненным артритом» Лекарств против этой болезни не было.

Может быть этим и можно объяснить, почему Гауди так сильно изменился в худшую сторону, пока еще были живы племянница с отцом, что-то его еще держало в этой жизни, но когда он остался совсем один, он перестал замечать себя.

Он разгуливал в каких-то обвисших, в пятнах плесени, пиджаках, брюки болтались вокруг ног, которые он от холода обматывал бинтами. И никакого нижнего белья, да и верхнюю одежду не менял, пока не превращалась в лохмотья. Ел то, что сунут в руку, обычно кусок хлеба, шел и ел на ходу. Если ничего не совали, ничего не ел. Пил воду. Когда очень долго ничего не ел, ложился и начинал умирать. Но приходил кто-нибудь из учеников, менял на нем одежду, (новая вскоре опять превращалась в нечто непотребное), кормил, и он поднимался.

Комната Гауди, где он жил в последние годы

Он не проповедовал, ни к кому не приставал с гениальными идеями, не пророчил и не оглашал улицы и площади проклятиями. Он протягивал руку и смотрел на встречного совершенно не испанскими, выцветшими синими глазами. Глазами стрелка. Без пощады. Рафолс, его помощник, утверждал, что у него были «неотразимые глаза пророка», нет, самым жутким для встречных было другое: «казалось, он способен глазами передвигать предметы и людей».

Он никого и никогда не хвалил. Однажды замучил всех, заставляя раз двадцать переделывать винтовую лестницу, и когда озверевшие рабочие наконец позвали его: «Сеньор Гауди, мы сделали все, как вы хотели!» — и он пришел, все поняли, что, тьфу-тьфу-тьфу, удалось. Ему явно нравилось. Но, взглянув на их довольные физиономии одним глазом, как курица, он буркнул злобно: сломайте все! Нет-нет, был случай, когда одному каменщику он сказал: «Хосе, ты хороший работник!» И этот Хосе заплакал...

И вот стоит перед вами такое создание. Безумно смотрит и протягивает руку. Ему нужны деньги на строительство Храма. Поэтому встречные, завидев его, сразу переходили на другую сторону улицы или прятались, так он и шел по пустеющим впереди улицам, протягивая руку каждому. Так шел он и в тот июньский день 1926 года, никого не видя и ничего не замечая, не заметил он и трамвай, который пустили в тот день в Барселоне. Водитель потом рассказывал, что этот бродяга сам кинулся ему под колеса. А три дня спустя Антонио Гауди, Великого Зодчего, хоронила вся Барселона.

Могила Гауди в крипте церкви

Гению тесно в рамках времени, стиля и традиций. В творчестве им движет внутренняя сила, потребность души, не зависящая от внешних обстоятельств. Как бы к Гауди не относились, он делал свое дело, потому что именно для этого он и родился на этот Свет.

Все посты по тегу / /

Посмотрело: 4578

Величайшее свойство произведения искусства - гармония, которая в пластических искусствах рождается из света. Свет создаёт рельеф и украшает. Архитектура - это упорядочение света.(с) Антонио Гауди

Великие и необычные люди чаще всего необычны во всем, начиная от рождения, и заканчивая смертью… Антонио Гауди был архитектором от бога, каталонцы боготворят его, весь мир восхищается им. Но было ли так всегда?

Родился Антонио Гауди в городе Реус, который находится в курортном ныне районе Коста Даурада, в десяти километрах от прибрежного города Таррагона, 25 июня 1852 года в семье Франсеска Гауди-и-Съерра и Антонии Корнет-и-Бертран. Рождение его было трудно, а потому родители поспешно крестили младенца в церкви Святого апостола Петра. Он был пятым ребенком его матери Антонии.

Именно отец привил Антонио любовь к рисованию и архитектуре. Франсеск был потомственным кузнецом, специальностью которого были как ковка, так и чеканка по меди. Как потом говорил сам архитектор, именно в мастерской отца в нём пробудилось ощущение пространства.

Очень трагической была вся его жизнь. Сначала два его брата умирают в младенчестве, потом и третий брат в 1876 году. Практически сразу умирает мать Антонио, а 1879 году – его сестра, оставив на руках отца и брата свою маленькую дочку.

Антонио с отцом и племянницей переезжают в Барселону, но горе настигает их и тут: в 1906 году уходит из жизни Франсеск, а спустя 6 лет и племянница.

Жизнь Гауди можно сравнить с историей Дали. Великий архитектор почти не имел друзей, ко всему прочему никогда не был женат. Правда, в отличие от Дали, Антонио мешали не его собственные странности, а ревматизм, который не позволял играть с другими детьми. Зато он мог и любил долго бродить в одиночестве, чем и занимался с удовольствием на протяжении всей жизни. Пусть он не был так подвижен, как другие люди, но зато это дало ему возможность больше наблюдать и видеть. Перед ним открывался во всей красе мир природы вокруг, что стало вдохновением для будущего гения. Считается, что ревматизм в столь юном возрасте привел к тому, что мальчик выглядел намного старше своих сверстников, будто болел «преждевременным старением».

Мальчик Антонио всегда любил рисовать, но впервые о его даре узнали в школе в 1867 году, когда он поместил несколько рисунков в школьный журнал «Эль Арлекин».

Антонио Гауди можно назвать волшебником. Когда приезжаешь в Барселону и воочию осознаешь его гениальность, прогуливаясь мимо его зданий, чувствуешь, будто находишься в сказке. Пряничные домики, шпили, изгибы… Кажется, что вот-вот откуда-нибудь вылетит фея, выбежит единорог и унесет вас в какой-то новый добрый и светлый мир!

Когда, однажды, невысокий рыжеволосый студент предъявил вниманию экзаменационной комиссии Барселонской школы архитектуры свой дипломный проект, удивлению его преподавателей не было предела. Почтенных профессоров поразило то, что здание, предложенное на чертежах юноши, нельзя было отнести ни к одному архитектурному стилю, до того оно было удивительно и необычно! “Господа, перед нами либо гений, либо сумасшедший!” - воскликнул председатель. “Похоже, теперь я архитектор”, - ответил Антонио Гауди-и-Корнет.

Уже тогда преподаватели Гауди не могли решить: то ли он гений, то ли сумасшедший. Темой учебного проекта Гауди были ворота кладбища, представляющие ворота крепости - они разделяли мёртвых и живых, однако свидетельствовали, что вечный покой - всего лишь награда за достойную жизнь.

Еще одной отличительной особенностью Антонио были его глаза - разные, один близорукий, другой - дальнозоркий, но он не любил очки и говорил: «Греки очков не носили».

Все его произведения напоминают замки из песка. Кажется, что стоит только ткнуть пальцем и здание рассыплется у тебя на глазах. Он ненавидел правильные, геометрически ровные пространства, избегал прямых линий, считая, что круг – порождение Бога, а линия – человека. Кстати, носил одно время в кармане сырое яйцо, считая, что это самая идеальная форма, созданная самой природой.

Друзья гения говорили, что помимо своего блестящего таланта, он обладает феноменальной ловкостью: архитектор мог поймать на лету муху левой рукой.

Его первые здания, которые относятся к раннему модерну, строятся в Барселоне и Комильясе (Кантабрия) под влиянием испанского архитектора Марторела. Это два «стилистических близнеца», богато декорированные, нарядные и причудливые – Дом Висенс и Эль Каприччо. Тогда же был построен Дом Кальвет в Барселоне.

Одним из важнейших моментов в его жизни стала встреча его с Эусеби Гуэлем, что и помогло архитектору реализовать его истинные замыслы. Гуэль – текстильный магнат, богатейший человек Каталонии, стал другом Антонио Гауди. Он мог позволить себе за свои деньги все, что угодно. За свои же деньги он позволил своему другу осуществить мечту каждого архитектора – полную свободу самовыражения. Да, Гуэль явно обладал эстетическим чутьем…

Гауди выполняет для семейства Гуэль проекты павильонов усадьбы в Педральбесе близ Барселоны, винных погребов в Гараффе, часовни и крипты Колонии Гуэль (Санта Колома де Сервельо) и широко известного Парка Гуэль в Барселоне. Именно в этом парке в центре стоит памятник саламандре, которая является символом Барселоны. Выложенные мелкой колотой плиткой орнаменты поражают своей гармоничностью, хотя в целом являют собой цветовой хаос.

Но делом его жизни стал собор Святого семейства, Саграда де Фамилиа (Sagrada de Familia).

Идея создания храма появилась от Хосе Мариа Бокабелья, лавочника и книжника в одном лице, а строительство началось без участия Гауди. 19 марта 1882 года, в день святого Иосифа, с приличествующей случаю торжественностью в основание будущего собора заложили первый камень. Но вскоре из-за возникших разногласий между Бокабельей и архитектором Франсиско де Паоло де Вильяром последний отказался продолжать работу. Тогда лавочник нашел 30-летнего Гауди и предложил ему продолжить проект, на что тот с радостью согласился, не подозревая, какую роль сыграет собор в его жизни.

Раскритиковав предыдущий проект, он создает новый, решая возвести храм-«книгу», грандиозные каменные «страницы» которой расскажут о земной жизни Христа от Рождества до смерти и Воскресения. Саграда де Фамилиа - это пересказанный в камне и бетоне Новый завет.

Молодой архитектор начал работать над собором 3 ноября 1883 года, хотя только 28 марта 1884 года его официально назначили руководителем работ. А еще 3 марта 1884 года Гауди выдвинул предложение, чтобы его освободили от всех ограничений, которые накладывал проект Вильяра. В качестве арбитра пригласили Рогента, бывшего учителя Гауди, и он вынес решение в пользу своего студента. Получив этот заказ, Гауди мгновенно оказался в числе ведущих архитекторов Барселоны. «Это будет подобно лесу. Мягкий свет будет литься через оконные проемы, находящиеся на различной высоте, и вам покажется, что это светят звезды», - таким Гауди видел величайшее из своих творений.

В своем литературном очерке для журнала «Минотавр» в декабре 1933 года Сальвадор Дали восторженно отзывается об Антонио Гауди, называя его самым оригинальным явлением в истории искусства и рассуждая о созданных великим каталонцем зданиях, используя сложную метафорику. Главное предпочтение Дали отдал Дому Мила, откуда он даже заимствовал кое-что и для своего творчества. К сожалению, статья нашла отклик только у коллег-сюрреалистов. В 1956 году художник организовал в барселонском парке Гуэля чествование Гауди. Это позволило собрать средства на продолжение строительства Саграда Фамилия и весьма способствовало популяризации имени великого архитектора.

Гауди отдал храму 43 года жизни, а с 1910 года и вовсе занимался лишь им, отказывая своим многочисленным заказчикам и не оставив в своем сердце место для женщины. Гауди знал, что ему не суждено увидеть храм завершенным. Некоторые, правда, и вовсе считают, что тайный замысел Гауди - вечное строительство собора.

Умер великий гений так и не закончив Саграда де Фамилиа… Он погиб под колесами трамвая у подножья горы Тибидабо недалеко от Собора Святого Семейства, работы всей его жизни, где он проводил большую часть времени. Считается, что он загляделся на свое творение и не увидел опасности. Ему было почти 74 года. Говорят, что выглядел он неопрятно, а денег и документов с собой не было, поэтому извозчики отказывались везти его в больницу, боясь, что никто не заплатит им. Да, и действительно, последние несколько лет Антонио занимался только собором, забыв о себе, о комфорте и чистоплотности. От молодого щеголя не осталось и следа…

В конце концов Гауди доставили в больницу для нищих, и никто не мог узнать знаменитого архитектора, пока на следующий день его не нашли друзья. Когда его пытались перевезти в лучший госпиталь, он отказался со словами, что «его место здесь, среди бедноты». Гауди скончался на третий день, 10 июня 1926 года.

В 1926 году Антони Гауди похоронили в крипте недостроенного им собора.

Елена Плаксина