Сталин назначен главнокомандующим советской армией. Биография Сталина

Очень часто кидая камень в Сталина, антисоветсчики не забывают кинуть жменю щебенки в сына Иосифа Виссарионовича - Василия: дескать, слишком молодым генералом был - в 29 лет Василий Сталин стал генерал-лейтенантом - случай беспрецедентный для Советской Армии. Раболепствовали перед вождем подчиненные, пресмыкались - незаслуженно награждали сынка.

Итак, Василий Сталин в двадцать лет ушел на фронт в звании капитана. За время войны Василий Сталин лично сбил два самолета противника и три — в группе, был награжден тремя орденами Красного Знамени, орденами Суворова II степени и Александра Невского. В 1942 году ему присвоено звание полковника, в 1946 - генерал-майора, в 1950 - генерал-лейтенанта.

Были ли еще молодые генералы в Красной армии, продигался ли кто-то еще по служебной лестнице так быстро?

Григорий Пантелеевич Кравченко (12.10.1912 - 28.02.1943)
14.11.38 г. старший лейтенант Кравченко был награжден орденом Красного Знамени. В конце декабря 1938 г. ему было присвоено внеочередное воинское звание майор. 22.02.39 г. за образцовое выполнение специальных заданий Правительства по укреплению оборонной мощи Советского Союза и за проявленное геройство майор Кравченко Григорий Пантелеевич был удостоен звания Герой Советского Союза.
29.08.39 г. за образцовое выполнение боевых заданий и выдающийся героизм, проявленный при выполнении боевых заданий, дающий право на получение звания Героя Советского Союза майору Кравченко Григорию Пантелеевичу было присвоено звание дважды Герой Советского Союза. Правительство МНР наградило его орденом «За воинскую доблесть» (10.08.39).

Из истории:
Сталин поздравил Кравченко с наградами и, посмотрев на широкую грудь Героя, сказал:
- Место и для следующей звезды есть!
Григорий Пантелеевич смутился:
- Товарищ Сталин, вы на своих плечах несете огромную ношу и ответственность за страну, но на вашей груди нет орденов. Мне как-то даже неудобно стоять рядом с вами и блистать звездами. Давайте, я привинчу одну из них на ваш китель. Это будет справедливо.
Сталин, прищурив глаза, улыбнулся в усы и сказал:
- Товарищ Кравченко, гордитесь вашими звездами, они за мужество и подвиги вам даны. Наше правительство отмечает такими наградами выдающихся людей, чтобы трудящиеся массы широко их знали, подражали им, стремились повторить боевой или трудовой подвиг. У нас же другая работа и положение. Нас и без орденов знают.

В ноябре 1939 г. Кравченко был выдвинут кандидатом в депутаты Московского областного Совета депутатов трудящихся (в декабре его избрали).
В декабре 1939 г. Кравченко было присвоено воинское звание полковник.
19.01.40 г. он был награжден вторым орденом Красного Знамени.
19.02.40 г. ему было присвоено воинское звание комбриг.
В апреле 1940 г. Кравченко было присвоено воинское звание комдив.
5.06.40 г. в связи с введением генеральских званий для высшего командного состава РККА ему было присвоено воинское звание генерал-лейтенант авиации.

Рычагов Павел Васильевич (1911-1941)

31.12.36 г. старшему лейтенанту Рычагову Павлу Васильевичу было присвоено звание Герой Советского Союза.
В 1937 г.присвоено внеочередное воинское звание майор. В декабре 1937 г. его избран депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.
14.04.38. - присвоено звание комбриг.
4.06.40 г. Рычагову было присвоено воинское звание генерал-лейтенант авиации.
В августе 1940 г. он был назначен начальником Главного управления ВВС РККА, в декабре 1940 г. - членом Главного военного совета РККА, а в феврале 1941 г. - заместителем наркома обороны СССР по авиации.

Сергей Прокофьевич Денисов (25.02.1909 - 16.06.1971)

В 1937 г. старшему лейтенанту Денисову Сергею Прокофьевичу было присвоено звание Герой Советского Союза.
За четыре месяца прошел путь от командира отряда до командира бригады. При этом капитаном был два с половиной месяца, а майором всего лишь месяц.
Избирался депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.
22.02.38 г. Денисову было присвоено воинское звание комбриг.
В августе 1937 г. - полковник
21.03.40 комдиву Денисову было присвоено звание дважды Героя Советского Союза. Ему была вручена вторая медаль «Золотая Звезда» № 4.
В апреле 1940 г. был назначен командующим ВВС Закавказского военного округа.
4.06.40 г. комкору Денисову было присвоено воинское звание генерал-лейтенант авиации.

Итак считать мы умеем все.
Василий Сталин стал генерал-лейтенантом в 29 лет, Григорий Кравченко в 27, Павел Рычагов в 29, Сергей Денисов в 31
Назвать Василия Сталина слишком ранним генералом не получится ни у кого.

Василий Сталин от капитана до генерал-лейтенанта продвигался 9 лет. Кравченко от старшего лейтенанта до генерал-лейтенанта - 2 года, Рычагов от старшего лейтенанта до генерал-лейтенанта 4 года, Денисов от старшего лейтенанта до генерал-лейтенанта 3 года.
Получается у Василия Сталина к тому же не такой стремительный взлет. Стоит напомнить, что к званию генерал-майор его представляли трижды, но два раза его не утверждали.
Были у него и понижения в должности и повышения, но даже среди антисоветчиков я не встречал возгласов о том, что он был бестолковым командиром. Может, Ваилию Сталину и было в чем-то проще в жизни, но свои погоны он заработал.

Хочу напомнить, что Яков Сталин попал в плен старшим лейтенантом
Светлана Аллилуева обыкновенный Кандидат филологических наук
Артем Сергеев - в 1938 году после окончания 10 классов 2-й Московской специальной Артиллерийской школы, начал службу в Красной Армии. Был солдатом, младшим командиром (сержантом), старшиной. Войну закончил 12 мая 1945 года командиром артиллерийской бригады, подполковником и кавалером семи орденов и шести медалей.В августе 1945 года был командирован в Москву в Артиллерийскую академию, где испытал недоверчивое отношение. Как позднее выяснилось, быть построже попросил преподавателей академии сам Сталин. Завершив учёбу в 1951 году, год командовал 34-й пушечной артиллерийской бригадой Прикарпатского военного округа. Затем поступил в Военную академию имени К. Е. Ворошилова, которую окончил в 1954 году.
После окончания академии служил на командных должностях. Начальник штаба и заместитель командира 10-го и 178-го корпусов особого назначения (1956—1960), командир 9-й дивизии ПВО (1960—1965), заместитель командующего 1-й армии ПВО, заместитель генерала-инспектора по ПВО организации Варшавского договора.
В отставку вышел в 1981 году в звании генерал-майора артиллерии.

Эти имена тесно связаны великим вкладом в Победу. Оба не русские по рождению, но, как это не редко в России, стали великими русскими деятелями. Поляк и грузин.

И уважали друг друга. В конце жизни на требование очернить уже умершего Сталина, Рокоссовский ответил: «Сталин для меня святой». Хрущев тотчас же сместил его с поста Заместителя Министра обороны.

Сталин обращался к Рокоссовскому по имени и отчеству: «Константин Константинович», в знак глубокого уважения к нему. Почти никто из окружения вождя не удостаивался такой чести.

По легенде, во время застолья на даче в Крыму после войны Сталин отозвал Рокоссовского в сад и тихо ему сказал: - Я знаю, что Вы безвинно отсидели несколько лет. Мне больно смотреть Вам в глаза. Вы имеете все возможные награды. Примите от меня лично эту награду. Он подошел к кусту роз и нарвал большой букет. Вытер платком кровь с ладоней от шипов роз, передал букет Рокоссовскому и вернулся в зал. Тот долго стоял на веранде с большим букетом…

Арестовали комдива Рокоссовского в июне 1937 года. Он поднял по тревоге кавалерийскую дивизию и вывел ее в поле, несмотря на неблагоприятный метеопрогноз. Дождь и мороз привели к гибели части лошадей и людей. Следствие основывалось и на показаниях ряда арестованных сослуживцев. Суд в 1939 году пересмотрел его дело и незадолго перед войной Рокоссовского выпустили, восстановили в звании и назначили командиром танкового корпуса.

Корпус Рокоссовского хорошо дрался под Москвой, и Сталин назначил Рокоссовского на должность Командующего армией, которую он же и сформировал.

Рокоссовский подчинялся в боях под Москвой Г.К. Жукову. Несмотря на прежнюю совместную службу, а Жуков был ранее подчиненным Рокоссовского, иногда Жуков был груб с ним. Рокоссовский предложил разговаривать в спокойном тоне. Об этом конфликте доложили Сталину представители Главпура, бывшие в соседней комнате. Сталин отчитал Жукова за грубость и тот извинился перед Рокоссовским.

И в дальнейшем между Жуковым и Рокоссовским установились ровные отношения.

Сталин как-то в присутствии Рокоссовского отчитывал одного командующего армией за неудачные операции армии. Тот, оправдываясь, обвинял представителя Ставки, мешавшего ему руководить армией. Сталин спросил генерала, была ли у него связь со Ставкой. Тот ответил, что связь была. Сталин: - Мы наказываем вас за нерешительность, нужно было позвонить в Ставку и доложить о ситуации.

Рокоссовский понял это как урок ему и неоднократно проявлял решительность при докладах Сталину о разных мнениях при планировании операций.

Рокоссовский был мастером по обману врага. При наступлении на Сухиничи у 16 армии Рокоссовского явно не хватало сил для захвата города. И Рокоссовский решил обмануть немцев. В эфире постоянно сообщали о продвижении явно превосходящих сил армии Рокоссовского, сообщали о несуществующих дивизиях. И враг поверил и оставил Сухиничи без боя. В дальнейших боях Рокоссовский был тяжело ранен осколком снаряда.

Лишь в мае 1942 года Константин Константинович вернулся в армию.

В июле 1942 Рокоссовский был назначен командующим Брянским, затем Сталинградским фронтами. Операция по окружению немцев «Кольцо» должна была начаться по планам Ставки, утвержденным Сталиным. Но Рокоссовский просил Сталина задержать начало на четверо с половиной суток из-за неготовности фронта. И Сталин утвердил перенос сроков, полностью доверяя Рокоссовскому.

Операция «Кольцо» полностью удалась, Рокоссовского вызвал Сталин и, крепко пожав ему руку, поблагодарил: - Замечательно у вас все получилось!

В Курской битве за счет умелого расположения войск, немцы почти не смогли прорвать оборону фронта Рокоссовского, хотя соседние фронты были прорваны на десятки километров. И Рокоссовский даже смог помочь соседу Ватутину.

В мае 1944 года в Ставке обсуждали план операции «Багратион» в Белоруссии. И мнения Ставки не совпало с мнением Рокоссовского. Он предлагал нанести два главных удара с юга и северо-востока, что противоречило военной доктрине об одном главном ударе. Сталин настаивал на одном ударе, чтобы не распылять силы фронта. - Подумайте часа два, а потом доложите ваши соображения Ставке.

Через два часа Рокоссовский вновь повторил свой план. Сталин отметил настойчивость командующего, продуманность плана и утвердил его.

И план был с блеском выполнен. Рокоссовскому было присвоено звание Маршала и Героя Советского Союза.

Фронт неудержимо рвался к Берлину. Но Сталин неожиданно назначил Жукова Командующим Первым Белорусским фронтом, а Рокоссовского Вторым Белорусским фронтом. Сталин, видимо, руководствовался геополитикой, стремлением как можно раньше, до союзников, взять Берлин. И осторожный стратег Рокоссовский мог не справиться со сроками. Жуков, наверное, мог. И послевоенное развитие Европы во многом зависело от новых границ. Сейчас уже не узнать замыслы Сталина в то время.

Заслуги Рокоссовского во взятии Берлина неоспоримы.

А Вы не разучились ездить верхом? Спросил Рокоссовского Сталин после Победы.

Вам придется командовать Парадом Победы.

Красавец Маршал на великолепном коне был украшением Парада.

Алексей Пузицкий

Уважаемые товарищи! Друзья!

В мировой истории немало важных дат. Взбудораживших конкретное время или повернувших вспять целую эпоху. Чаще за этими датами, событиями стоят определённые личности. Оттого их дни рождения тоже становятся крупными, важными историческими датами, отмечаемыми потомками. День рождения Сталина, 18 декабря 1878 года, стоит в череде таких.

Вклад Иосифа Виссарионовича в историю нашей социалистической Родины неоценим. Почти 30 лет он возглавлял партию большевиков, был главой советского правительства, а в годы Великой Отечественной войны ему было доверено возглавить государство. Под руководством товарища Сталина советский народ смог добиться небывалых результатов: росло население страны и её благосостояние, вводились в строй тысячи новых заводов, строились и создавались научные лаборатории, учебные заведения, детские сады, музеи, театры, была принята самая демократическая конституция в истории и многое другое. Ведомый Сталиным советский народ смог первым в мире построить социализм, провести самую мощную в мировой истории индустриализацию, коллективизацию, завершить культурную революцию, победить нацизм и отрыть народам планеты путь к миру и борьбе за справедливость.

Сталин был верным учеником и ближайшим соратником В.И. Ленина. Он гениально продолжил дело и усилил учение Маркса, Энгельса и Ленина. Его труды и сегодня являются важным источником знаний, питающим нас на пути нелёгкой борьбы. Теоретическое наследие Сталина нельзя отодвинуть в сторону, как это было сделано советским руководством в 60-е годы. Потеряв его, наши силы будут ослаблены, а борьба станет бесперспективной. Ибо сталинское наследие – это не только революционная теория, но ещё и колоссальный практический опыт революционных преобразований в стране победившего социализма. Оттого в день его 138-летия мы смело можем заявить: дело Сталина – наше дело!

В память о Сталине благодарные потомки и по сей день устанавливают ему памятники. Только за два года (2015-2016) в России появилось около 15 монументов изображающих вождя.

На сегодня борьба против осквернения Сталина – дело каждого коммуниста. Лишь повсеместно включившись в борьбу, мы сможем одержать победу в этом деле. Кто-то скажет – зачем? Это не то дело, которым должны заниматься коммунисты в современных условиях. «Нет!» – заявляем мы! Осквернение Сталина – это дело, начатое врагами социализма, подхваченное ревизионистами внутри СССР и продолженное их потомками сейчас. Остановить кампанию антисталинизма, смыть грязь и увековечить память Сталина – дело сегодняшнего дня. Дело, которое недопустимо откладывать!

Так давайте же изучать наследие Сталина, учиться у Сталина и бороться за Сталина! Его дело – это дело сегодняшних поколений, память о нём – это борьба за очищение социализма от мифов и грязной лжи!

Да здравствует Генералиссимус Советского Союза, великий вождь и учитель товарищ Сталин!

Со 138-летием со Дня рождения Иосифа Виссарионовича, товарищи!

«Почему моя мать хранила портрет Сталина? Она была крестьянка. До коллективизации наша семья жила неплохо. Но какой ценой это доставалось? Тяжкий труд с рассвета до заката. И какие перспективы были у ее детей (она родила одиннадцать детей!)? Стать крестьянами, в лучшем случае - мастеровыми. Началась коллективизация. Разорение деревни. Бегство людей в города. А результат этого? В нашей семье один человек стал профессором, другой - директором завода, третий - полковником, трое стали инженерами. Я не хочу употреблять оценочные выражения «хорошо» и «плохо». Я хочу лишь сказать, что в ту эпоху происходил беспрецедентный в истории человечества подъем многих миллионов людей из самых низов общества в мастера, инженеры, учителя, врачи, артисты, офицеры, писатели, директора и т. д.».

Александр Зиновьев,

писатель-сатирик, формальный логик,
социальный философ, ветеран ВОВ

Верховный Главнокомандующий

138 лет назад, 18 декабря 1878 года родился Иосиф Виссарионович Джугашвили. Товарищ Сталин – видный революционер, соратник В.И. Ленина, один из создателей Советского государства, руководивший им начиная с 1920-х годов вплоть до своей кончины в 1953-м. Вехи его биографии – это этапы становления и развития СССР: форсированная индустриализация, коллективизация сельского хозяйства, культурная революция, построение социалистического общества. Под руководством Сталина наша страна одержала Великую Победу над фашистской Германией и превратилась в мировую сверхдержаву, открывшую человечеству дорогу в космос.

Еще до того, как И.В. Сталин 19 июля 1941 года стал во главе Наркомата обороны СССР, а через три недели (8 августа) стал Верховным Главнокомандующим, он фактически взял на себя руководство Вооруженными Силами СССР. Поскольку одновременно И.В. Сталин возглавлял Государственный Комитет Обороны, Совет Народных Комиссаров СССР и Центральный Комитет ВКП(б), он смог подчинить все звенья государственной и политической жизни решению главной задачи, стоявшей перед страной, – одержать победу над гитлеровской Германией и ее союзниками. В годы войны проявился присущий Сталину стиль руководства, сыгравший значительную роль в осуществлении этой задачи.

Сбор информации

Прежде всего с первого же дня войны Сталин старался получить наиболее достоверную информацию о положении на советско-германской границе, превратившейся в огромный фронт от Черного до Баренцева моря. С этой целью Сталин поддерживал телефонную связь с командующими военными округами и партийными руководителями приграничных республик. Одновременно он направил в районы наиболее важных сражений представителей высшего военного командования.

Вскоре сложился устойчивый ритм обеспечения Сталина оперативной информацией о ходе боевых действий. Три раза в день Сталин внимательно выслушивал подробные доклады сотрудников Генерального штаба. Как вспоминал тогдашний начальник оперативного отдела Генерального штаба С.М. Штеменко, «первый из них имел место в 10 – 11 часов дня, обычно по телефону. Это выпадало на мою долю… Между 10 и 11 часами, редко чуть позже, Верховный сам звонил к нам. Иногда здоровался, а чаще прямо спрашивал: «Что нового?» Начальник Оперативного управления докладывал обстановку, переходя от стола к столу с телефонной трубкой у уха. Во всех случаях доклад начинался с фронта, где боевые действия носили наиболее напряженный характер, и, как правило, с самого острого участка. Обстановка излагалась последовательно, за каждый фронт в отдельности в произвольной форме».

«Если нашим войскам сопутствовал успех, доклад обычно не прерывался. По телефону были слышны лишь редкое покашливание да чмоканье губами, характерное для курильщика, сосущего трубку. Пропускать в докладе какую-либо армию, если даже в ее полосе за ночь не произошло ничего важного, Сталин не позволял. Он тотчас же перебивал докладчика вопросом: «А у Казакова что?» Иногда в ходе доклада Верховный Главнокомандующий давал какое-то указание для передачи на фронт. Оно повторялось вслух, и один из заместителей начальника управления тут же записывал все дословно, а затем оформляя в виде распоряжения или директивы».

Вечером, в 16 – 17 часов, по словам Штеменко, Сталину «докладывал заместитель начальника Генштаба. А ночью мы ехали в Ставку с итоговым докладом за сутки. Перед тем подготавливалась обстановка на картах масштаба 1:200000 отдельно по каждому фронту с показом положения войск до дивизии, а в иных случаях и до полка. Даже досконально зная, где, что произошло в течение суток, мы все равно перед каждой поездкой 2 – 3 часа тщательно разбирались в обстановке, связывались с командующими фронтами и начальниками их штабов, уточняли с ними отдельные детали проходивших или только еще планировавшихся операций, советовались и проверяли через них правильность своих предположений, рассматривали просьбы и заявки фронтов, а в последний час редактировали подготовленные на подпись проекты директив и распоряжений Ставки».

Как подчеркивал Штеменко, «доклады Генерального штаба в Ставке имели свой строгий порядок… Доклад наш начинался с характеристики действий своих войск за истекшие сутки. Никакими предварительными записями не пользовались. Обстановку знали на память, и она была отражена на карте. За торцом стола, в углу, стоял большой глобус. Должен заметить, однако, что за сотни раз посещения этого кабинета мне никогда не довелось видеть, чтобы им пользовались при рассмотрении оперативных вопросов. Разговоры о руководстве действиями фронтов по глобусу совершенно беспочвенны».

По словам Штеменко, во время ежедневных докладов о положении на фронте докладчиками из Генштаба «фронты, армии, танковые и военизированные корпуса назывались по фамилиям командующих и командиров, дивизии – по номерам». Такой порядок был установлен, потому что Сталин точно знал на память фамилии всех командующих фронтами, армиями, корпусами. Знал он фамилии и многих командиров дивизий.

Сознавая значение точных и своевременных сведений для принятия правильных решений, Сталин остро реагировал на малейшие задержки в донесениях с мест. В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А.М. Василевский рассказал о том, как однажды он замешкался в представлении Сталину донесения об итогах операции и получил за это резкий выговор в письменной форме. Сталин писал: «Последний раз предупреждаю Вас, что в случае, если Вы хоть раз еще позволите забыть о своем долге перед Ставкой, Вы будете отстранены от должности начальника Генерального штаба и отозваны с фронта»

Казалось, упреки Сталина были чрезмерно суровыми, но Василевский оправдывал его. Маршал писал: «Сталин был так категоричен не только в отношении меня. Подобную дисциплину он требовал от каждого представителя Ставки… Считаю, что отсутствие какой-либо снисходительности к представителю Ставки было оправдано интересами оперативного руководства вооруженной борьбой. Верховный Главнокомандующий очень внимательно следил за ходом фронтовых событий, быстро реагировал на все изменения в них и твердо держал управление войсками в своих руках».

Не меньшую требовательность Сталин проявлял в отношении качества получаемой информации. По словам Маршала Советского Союза Г.К. Жукова, «идти на доклад в Ставку, к Сталину, скажем, с картами, на которых были хоть какие-то «белые пятна», сообщать ему ориентировочные данные, а тем более преувеличенные данные, было невозможно. И.В. Сталин не терпел ответов наугад, требовал исчерпывающей полноты и ясности. У него было какое-то особое чутье на слабые места в докладах и документах, он тут же их обнаруживал и строго взыскивал с виновных за нечеткую информацию. Обладая цепкой памятью, он хорошо помнил сказанное, не упускал случая резко отчитать за забытое. Поэтому штабные документы мы старались готовить со всей тщательностью, на какую только способны были в те дни».

Сталин относился сурово к тем, кто проявлял небрежность в изложении фактов, которые следовало проверить. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев вспоминал: «Сталин не терпел, когда от него утаивали истинное положение дел».

Между тем, как отмечал С.М. Штеменко, настоящим бичом в работе Генштаба было стремление командиров действующих соединений исказить реальное положение дел на фронте, то преуменьшая размеры поражений, то преувеличивая свои успехи. Он писал, как «был снят с должности начальник штаба 1-го Украинского фронта за то, что не донес в Генштаб о захвате противником одного важного населенного пункта в надежде, что его удастся вернуть».

Разработка решений

Только получив надежную информацию, Сталин приступал к разработке решений по дальнейшему ходу боевых действий. В беседе с писателем К.Симоновым Г.К. Жуков вспоминал, что у Сталина «был свой метод овладения конкретным материалом предстоящей операции… Перед началом подготовки той или иной операции, перед вызовом командующих фронтами он заранее встречался с офицерами Генерального штаба – майорами, подполковниками, наблюдавшими за соответствующими оперативными направлениями. Он вызывал их одного за другим на доклад, работал с ними по полтора, по два часа, уточнял с каждым обстановку, разбирался в ней и ко времени своей встречи с командующими фронтами, ко времени постановки им новых задач оказывался настолько подготовленным, что порой удивлял их своей осведомленностью… Его осведомленность была не показной, а действительной, и его предварительная работа с офицерами Генерального штаба для уточнения обстановки перед принятием будущих решений была работой в высшей степени разумной».

А.М. Василевский вспоминал: «Как правило, предварительная наметка стратегического решения и плана его осуществления вырабатывалась у Верховного Главнокомандующего в узком кругу лиц. Обычно это были некоторые из членов Политбюро ЦК и ГКО, а из военных – заместитель Верховного Главнокомандующего, начальник Генерального штаба и его первый заместитель. Нередко эта работа требовала нескольких суток. В ходе ее Верховный Главнокомандующий, как правило, вел беседы, получая необходимые справки и советы по разрабатываемым вопросам, с командующими и членами военных советов соответствующих фронтов, с ответственными работниками Наркомата обороны, с наркомами и особенно руководившими той или иной отраслью военной промышленности».

Стремление Сталина к коллегиальности при подготовке решений подтверждал С.М. Штеменко: «Должен сказать, что Сталин не решал и вообще не любил решать важные вопросы войны единолично. Он хорошо понимал необходимость коллективной работы в этой сложной области, признавал авторитеты по той или иной военной проблеме, считался с их мнением и каждому отдавал должное». Ставя во главу угла поиск истины, а не стремление доказать свою правоту, Сталин всегда уступал в том случае, если его соображения оказывались опровергнутыми весомыми аргументами. Маршал Советского Союза И.Х. Баграмян писал:

«Мне впоследствии частенько самому приходилось уже в роли командующего фронтом разговаривать с Верховным Главнокомандующим, и я убедился, что он умел прислушиваться к мнению подчиненных. Если исполнитель твердо стоял на своем и выдвигал для обоснования своей позиции веские аргументы, Сталин почти всегда уступал».

Это мнение подтверждал и Г.К. Жуков: «Кстати сказать, как я убедился за долгие годы войны, И.В. Сталин вовсе не был таким человеком, перед которым нельзя было ставить острые вопросы и с которым нельзя было спорить и даже твердо отстаивать свою точку зрения». Маршал Советского Союза К.К. Рокоссовский стал свидетелем подобного разговора И.В. Сталина с Г.К. Жуковым: «Сталин поручил Жукову провести небольшую операцию, кажется, в районе станции Мга, чтобы чем-то облегчить положение ленинградцев. Жуков доказывал, что необходима крупная операция, только тогда цель будет достигнута. Сталин ответил: «Все это хорошо, товарищ Жуков, но у нас нет средств, с этим надо считаться». Жуков стоял на своем: «Иначе ничего не выйдет. Одного желания мало». Сталин не скрывал своего раздражения, но Жуков твердо стоял на своем. Наконец, Сталин сказал: «Пойдите, товарищ Жуков, подумайте, вы пока свободны». Мне понравилась прямота Георгия Константиновича. Но когда мы вышли, я сказал, что, по-моему, не следовало бы так резко разговаривать с Верховным Главнокомандующим. Жуков ответил: «У нас еще не такое бывает». Он был прав тогда: одного желания мало для боевого успеха». Опровергая мнение о сталинском своеволии, Жуков писал: «После смерти Сталина появилась версия о том, что он единолично принимал военно-политические решения. С этим согласиться нельзя. Выше я уже говорил, что, если Верховному докладывали вопросы со знанием дела, он принимал их во внимание. И я знаю случаи, когда он отказывался от своего собственного мнения и ранее принятых решений. Так было, в частности, с началом сроков многих операций».

Сталин создавал максимально благоприятные условия для участия людей в коллективном интеллектуальном творчестве. Направляя движение коллективной мысли и давая возможность участникам совещания высказаться или выразить свое отношение к обсуждаемому вопросу, Сталин способствовал рождению наиболее взвешенного и глубокого решения. Маршал артиллерии Н.Д. Яковлев вспоминал: «Работу в Ставке отличала простота, большая интеллигентность. Никаких показных речей, повышенного тона, все разговоры – вполголоса».

Нарком вооружений во время войны Д.Ф. Устинов вспоминал о том, как проходили обсуждения у Сталина: «При всей своей властности, суровости, я бы сказал, жесткости, он живо откликался на проявление разумной инициативы, самостоятельности, ценил независимость суждений. Во всяком случае, насколько я помню, он не упреждал присутствующих своим замечанием, оценкой, решением. Зная вес своего слова, Сталин старался до поры не обнаруживать отношения к обсуждаемой проблеме, чаще всего или сидел будто бы отрешенно, или прохаживался почти бесшумно по кабинету, так что казалось, что он весьма далек от предмета разговора, думает о чем-то своем. И вдруг раздавалась короткая реплика, порой поворачивающая разговор в новое и, как потом зачастую оказывалось, единственно верное русло».

Сталинский аналитический ум в действии

Отмечая «большую эрудицию» и «редкую память» Сталина, Жуков обращал внимание на его «природный аналитический ум». Аналитические способности Сталина поразили У.Черчилля во время переговоров в Кремле в августе 1942 года. Тогда, чтобы сгладить тягостное впечатление от вопиющего нарушения союзниками своих обещаний об открытии второго фронта, британский премьер сообщил Сталину о секретном плане десанта союзников в Северной Африке под названием «Факел». После того, как Черчилль и посол США в СССР А.Гарриман ответили ему на ряд вопросов, Сталин дал оценку этой операции. По словам Черчилля, он назвал «четыре причины в пользу ее осуществления: во-первых, таким образом будет нанесен удар в тыл войск Роммеля; во-вторых, это запугает Франко; в-третьих, это вызовет столкновения между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это принесет войну на порог Италии. На меня произвело сильное впечатление это знаменательное заявление. Оно свидетельствовало о том, что русский диктатор быстро и всесторонне осознал суть проблемы, которая прежде была ему совершенно неизвестна. Очень немногие из живущих людей могли бы за несколько минут понять цели этой операции, над которыми мы корпели несколько месяцев. Он все это оценил молниеносно». По словам Жукова, Сталин «умел найти главное звено в стратегической обстановке и, ухватившись за него, оказать противодействие врагу, провести ту или иную крупную наступательную операцию… И.В. Сталин владел вопросами организации фронтовых операций и операций групп фронтов и руководил ими с полным знанием дела, хорошо разбираясь и в больших стратегических вопросах. Эти способности И.В. Сталина как Главнокомандующего особенно проявились, начиная со Сталинграда… Несомненно, он был достойным Верховным Главнокомандующим».

В своих воспоминаниях Василевский привел полностью директиву для командующего Закавказским фронтом И.В. Тюленева, которую Сталин продиктовал 4 января 1943 года, так как маршал нашел «ее полезной в смысле оценки Сталина как военного деятеля, как Верховного Главнокомандующего, руководившего грандиозной по масштабам борьбой Советских Вооруженных Сил». Комментируя содержание сталинской директивы, А.М. Василевский так объяснял смысл детальной сталинской директивы: «Загородить немцам выход с Кавказа и отсечь их соединения, еще вчера нагло лезшие на юг, к Эльбрусу, в Грузию и Азербайджан». Василевский подчеркивал: «Подобных документов, исходивших непосредственно от Сталина и касавшихся решения самых важных оперативно-стратегических вопросов, было за время войны немало».

Сталин не раз предлагал решения, направленные на наиболее эффективное использование различных родов войск. 10 июля 1944 года он подготовил письмо командующему 1-м Украинским фронтом И.С. Коневу, в котором говорилось: «1. Танковые армии и конно-механизированные группы использовать не для прорыва, а для развития успеха после прорыва. Танковые армии, в случае успешного прорыва, ввести через день после начала операции, а конно-механизированные группы через два дня после начала операции вслед за танковыми армиями. 2. На первый день операции поставить пехоте посильные задачи, так как поставленные Вами задачи безусловно завышенные». По словам Штеменко, в ходе подготовки так называемого седьмого удара Красной Армии (Яссо-Кишиневской операции) командующий 2-м Украинским фронтом Р.Я. Малиновский «доложил, что может сосредоточить на каждом из 22 км фронта прорыва по 220 орудий не менее 76 мм калибра, то есть создать весьма высокую артиллерийскую плотность.

И.В. Сталин заметил, что этого мало, нужно больше. Поскольку выяснилось, что ресурсов для создания более высокой плотности на таком участке у фронта не хватает, было предложено сократить участок прорыва до 16 км и таким образом добиться плотности 240 и даже несколько больше орудий на километр. Столь высокие плотности артиллерии были одной из гарантий надежного поражения противника, быстрого взлома его обороны и развития успеха в глубину к переправам на реке Прут в направлении Фокшан. Мощные удары по обороне союзника гитлеровцев должны были, как полагал И.В. Сталин, повлиять на политику королевской Румынии и содействовать ее выходу из войны». Штеменко замечал, что Сталин «еще на начальной стадии разработки плана операции… указал на политическую сторону дела».

При подготовке военных действий Сталин придавал большое значение психологическому фактору, а потому разрабатывал широкомасштабные операции по дезинформации противника. За полтора месяца до начала операции «Багратион», которая должна была стать главной в летней кампании 1944 года, Сталин принял меры, чтобы ввести германское военное командование в заблуждение относительно направления главного удара. 3 мая Сталин подписал распоряжение командующему 3-м Украинским фронтом: «В целях дезинформации противника на вас возлагается проведение мероприятий по оперативной маскировке. Необходимо показать за правым флангом фронта сосредоточение восьми-девяти стрелковых дивизий, усиленных танками и артиллерией… Ложный район сосредоточения следует оживить, показав движение и расположение отдельных групп людей, машин, танков, орудий и оборудование района; в местах размещения макетов танков и артиллерии выставить орудия ЗА, обозначив одновременно ПВО всего района установкой средств ЗА и патрулированием истребителей. Наблюдением и фотографированием с воздуха проверить видимость и правдоподобность ложных объектов». Аналогичная директива пошла и на 3-й Прибалтийский фронт.

Штеменко замечал: «Противник сразу клюнул на эти две приманки. Немецкое командование проявило большое беспокойство, особенно на южном направлении. С помощью усиленной воздушной разведки оно настойчиво пыталось установить, что мы затеваем севернее Кишинева, каковы наши намерения. Своего рода дезинформацией являлось также оставление на юго-западном направлении танковых армий. Разведка противника следила за нами в оба и, поскольку эти армии не трогались с места, делала вывод, что, вероятнее всего, мы предпримем наступление именно здесь. На самом же деле мы исподволь готовили танковый удар совсем в ином месте».

Грандиозное поражение немецко-фашистских войск в Белоруссии в ходе осуществления операции «Багратион» Сталин решил использовать для проведения операции по дезинформации врага в небывалых масштабах. По словам бывшего руководителя управления НКВД по борьбе с немецко-фашистскими диверсантами П.А. Судоплатова, на основе предложения Сталина был выпущен приказ, в соответствии с которым сотрудники разведки «должны были ввести немецкое командование в заблуждение, создав впечатление активных действий в тылу Красной Армии остатков немецких войск, попавших в окружение в ходе нашего наступления. Замысел Сталина заключался в том, чтобы обманным путем заставить немцев использовать свои ресурсы на поддержку этих частей и «помочь» им сделать серьезную попытку прорвать окружение. Размах и смелость предполагавшейся операции произвели на нас большое впечатление. Я испытывал подъем и одновременно тревогу: новое задание выходило за рамки прежних радиоигр с целью дезинформации противника». Перевербованные советской разведкой взятые в плен немецкие офицеры разгромленной группировки Шернхорна направляли германскому командованию ложные сведения о действиях в тылу Красной Армии. По оценке Судоплатова, «с 19 августа 1944 года по 5 мая 1945 года мы провели самую, пожалуй, успешную радиоигру с немецким верховным командованием».

Контроль за осуществлением принятых решений

Как вспоминал маршал артиллерии Н.Д. Яковлев, Сталин «обладал завидным терпением, соглашался с разумными доводами. Но это – на стадии обсуждения того или иного вопроса. А когда же по нему уже принималось решение, никакие изменения не допускались». Жуков писал: «Все, что делалось по линии Ставки или ГКО, делалось так, чтобы принятые этими высокими органами решения начинали выполняться тотчас же, а ход выполнения их строго и неуклонно контролировался лично Верховным или, по его указанию, другими руководящими лицами или организациями».

Многие руководители оборонного производства запомнили телефонные звонки от Сталина во время войны. Ведущий конструктор артиллерийских вооружений генерал-полковник В.Г. Грабин вспоминал, как осенью 1941 года, когда немцы стояли у Москвы, ему позвонил Сталин и потребовал отчета о выполнении производственных заданий. Затем он сказал: «Вам хорошо известно, что положение на фронте очень тяжелое. Фашисты рвутся к Москве.

Под натиском превосходящих сил противника наши войска с тяжелыми боями отступают. Фашистская Германия имеет количественное превосходство в вооружении. Независимо от этого фашистскую Германию мы победим. Но, чтобы победить с меньшей кровью, нужно в ближайшее же время иметь больше вооружений. Очень прошу вас, сделайте все необходимое и дайте поскорее как можно больше пушек».

Во время второго наступления немцев на Москву в ноябре 1941 года Сталин иногда связывался непосредственно с командующими армий, защищавших Москву. Командовавший тогда 16-й армией Рокоссовский был вызван для телефонного разговора со Сталиным вскоре после того, как немцы в очередной раз потеснили наши войска на истринском участке фронта, и по этому поводу генерал имел «бурный разговор» с командующим фронтом Жуковым. Рокоссовский вспоминал: «Идя к аппарату, я представлял, под впечатлением разговора с Жуковым, какие же громы ожидают меня сейчас. Во всяком случае я приготовился к худшему. Взял разговорную трубку и доложил о себе. В ответ услышал спокойный, ровный голос Верховного Главнокомандующего. Он спросил, какая сейчас обстановка на истринском рубеже. Докладывая об этом, я сразу же пытался сказать о намеченных мерах противодействия. Но Сталин мягко остановил, сказав, что о моих мероприятиях говорить не надо. Тем подчеркивалось доверие к командиру. В заключение разговора Сталин спросил, тяжело ли нам. Получив утвердительный ответ, он сказал, что понимает это: «Прошу продержаться еще некоторое время, мы вам поможем…» Нужно ли добавлять, что такое внимание Верховного Главнокомандующего означало очень многое для тех, кому оно уделялось. А теплый отеческий тон подбадривал, укреплял уверенность. Не говорю уже, что к утру прибыла в армию и обещанная помощь – полк «катюш», два противотанковых полка, четыре роты с противотанковыми ружьями и три батальона танков. Да еще Сталин прислал свыше 2 тысяч москвичей на пополнение».

В конце ноября Сталин вновь позвонил Рокоссовскому. «Он спросил, известно ли мне, что в районе Красной Поляны появились части противника, и какие принимаются меры, чтобы их не допустить в этот пункт. Сталин особенно подчеркнул, что из Красной Поляны фашисты могут начать обстрел столицы крупнокалиберной артиллерией». Рокоссовский сообщил Сталину о принимаемых им мерах, а Сталин, в свою очередь, сказал генералу, что «Ставка распорядилась об усилении этого участка и войсками Московской зоны обороны».

Порой Сталин вмешивался в осуществление боевых операций, когда видел, что командующие фронтами не замечали возникших угроз со стороны противника. Штеменко воспроизвел в своих мемуарах директиву Сталина от 22 августа 1943 года для командующего Воронежским фронтом Н.Ф. Ватутина, в которой, в частности, говорилось: «Я еще раз вынужден указать вам на недопустимые ошибки, неоднократно повторяемые вами при проведении операций, и требую, чтобы задача ликвидации ахтырской группировки противника, как наиболее важная задача, была выполнена в ближайшие дни. Это вы можете сделать, так как у вас есть достаточно средств. Прошу не увлекаться задачей охвата харьковского плацдарма со стороны Полтавы, а сосредоточить все внимание на реальной и конкретной задаче – ликвидации ахтырской группировки противника, ибо без ликвидации этой группировки противника серьезные успехи Воронежского фронта стали неосуществимыми».

Сдержал Сталин и «наступательные» настроения Жукова и Василевского в начале июля 1944 года. Во время встречи со Сталиным 8 июля Жуков высказался за то, чтобы усилить войска 2-го Белорусского фронта, чтобы захватить Восточную Пруссию и отрезать немецкую группу «Север». Сталин возражал. Жуков вспоминал: «Вы что, сговорились с Василевским? – спросил Верховный. – Он тоже просит усилить его». «Нет, не сговорились. Но если он так думает, то думает правильно», – заметил Жуков. Прекрасно зная историю и значение Восточной Пруссии для гитлеровского руководства, Сталин ответил: «Немцы будут до последнего драться за Восточную Пруссию. Мы можем там застрять. Надо в первую очередь освободить Львовскую область и восточную часть Польши». Ход наступательной операции советских войск в октябре 1944 года в Восточной Пруссии показал, что Сталин был прав.

«Война – суровое испытание»

Сталин остро переживал неудачи, а тем более поражения Красной Армии. Одним из серьезных поражений 1942 года стал разгром войск Крымского фронта. Через день после начала наступления в мае 1942 года немцы прорвали оборону фронта. Направленный на фронт в качестве представителя Ставки заместитель наркома обороны, начальник Главного политического управления Красной Армии и одновременно нарком Государственного контроля Л.З. Мехлис в своей докладной Сталину сваливал вину за происшедшее на командующего фронтом Д.Т. Козлова. В ответе Мехлису Сталин писал: «Вы держитесь странной позиции постороннего наблюдателя, не отвечающего за дела Крымфронта. Эта позиция удобна, но она насквозь гнилая… Вы еще не поняли, что Вы посланы на Крымфронт не в качестве Госконтроля, а как ответственный представитель Ставки. Вы требуете, чтобы мы заменили Козлова кем-либо вроде Гинденбурга. Но вы не можете не знать, что у нас нет в резерве Гинденбургов. Дела у вас в Крыму несложные, и Вы могли бы сами справиться с ними. Если бы Вы использовали штурмовую авиацию не на побочные дела, а против танков и живой силы противника, противник не прорвал бы фронта и танки бы не прошли. Не нужно быть Гинденбургом, чтобы понять эту простую вещь, сидя два месяца на Крымфронте».

Тем временем ситуация на Керченском полуострове ухудшалась. С 17 мая развернулись арьергадные бои, чтобы позволить нашим войскам эвакуироваться из Крыма, но провести эвакуацию организованно не удалось. Противник захватил почти всю боевую технику и тяжелое вооружение советских войск. По данным немецкого генерала Бутлара, в боях на Керченском полуострове немцами «было захвачено 150 тысяч пленных, 1133 орудия, 255 танков и 323 самолета».

3 июня управляющий делами Совнаркома Я.Е. Чадаев встретил в приемной у Сталина Мехлиса, который прилетел в Москву. Пока Мехлис спорил с Чадаевым по поводу причин разгрома наших войск на Керченском полуострове, «в дверях появился Сталин. Мехлис соскочил с места. «Здравствуйте, товарищ Сталин! Разрешите Вам доложить…» Сталин чуть приостановился, на мгновение взглянул на Мехлиса сверху вниз и с волнением в голосе произнес: «Будьте Вы прокляты!» И тут же вошел в кабинет, захлопнув за собой дверь. Мехлис медленно опустил руки по швам и отвернулся к окну».

На другой день 4 июня Ставка приняла директиву, в которой безошибочно угадывалась сталинская стилистика. В ней были подробно разобраны ошибки руководства Крымского фронта. Командующий фронтом Д.Т. Козлов, член Военного совета дивизионный комиссар Ф.А. Шаманин, начальник штаба фронта П.П. Вечный и ряд других командиров были сняты с должностей, а Козлов и Шаманин были понижены в звании. Л.З. Мехлис был снят с должности заместителя наркома обороны и начальника Главного политического управления Красной Армии и понижен в звании до корпусного комиссара.

Генерал Козлов пытался опротестовать принятое в отношении его решение. Свидетелем его разговора со Сталиным стал Рокоссовский. Оправдываясь, Козлов говорил, что «он делал все, что мог, чтобы овладеть положением, приложил все силы…» Сталин спокойно выслушал его, не перебивая. Слушал долго. Потом спросил: «У вас все?» – «Да». – «Вот видите, вы хотели сделать все, что могли, но не смогли сделать того, что были должны сделать». В ответ на эти слова, сказанные очень спокойно, Козлов стал говорить о Мехлисе, что Мехлис не давал ему делать то, что он считал нужным, вмешивался, давил на него, и он не имел возможности командовать из-за Мехлиса так, как считал необходимым.

Сталин спокойно остановил его и спросил: «Подождите, товарищ Козлов! Скажите, кто был у вас командующим фронтом, вы или Мехлис?» – «Я». – «Значит, вы командовали фронтом?» – «Да». «Ваши приказания обязаны были выполнять все на фронте?» – «Да, но…» – «Подождите. Мехлис не был командующим фронтом?» – «Не был…» – «Значит, вы командующий фронтом, а Мехлис не командующий фронтом? Значит, вы должны были командовать, а не Мехлис, да?» – «Да, но…» – «Подождите. Вы командующий фронтом?» – «Я, но он мне не давал командовать». – «Почему же вы не позвонили и не сообщили?» – «Я хотел позвонить, но не имел возможности». – «Почему?» – «Со мною все время находился Мехлис, и я не мог позвонить без него. Мне пришлось бы звонить в его присутствии». – «Хорошо. Почему же вы не могли позвонить в его присутствии?» Молчит. «Почему, если вы считали, что вы правы, а не он, почему же не могли позвонить в его присутствии? Очевидно, вы, товарищ Козлов, боялись Мехлиса больше, чем немцев?» «Вы не знаете Мехлиса, товарищ Сталин», – воскликнул Козлов. «Ну, это, положим, неверно, товарищ Козлов. Я-то знаю товарища Мехлиса. (В 1924 – 30 гг. Мехлис был помощником Сталина в аппарате Генерального секретаря ЦК. – Прим. авт.). А теперь хочу вас спросить: почему вы жалуетесь? Вы командовали фронтом, вы отвечали за действия фронта, с вас за это спрашивается. Вот за то, что не осмелились снять трубку и позвонить, а в результате провалили операцию, мы вас и наказали… Я считаю, что все правильно сделано с вами, товарищ Козлов».

Когда Козлов ушел, Сталин повернулся к Рокоссовскому и, прощаясь с ним, сказал: «Вот какой интересный разговор, товарищ Рокоссовский». Позже маршал вспоминал: «Я вышел из кабинета Верховного Главнокомандующего с мыслью, что мне, человеку, недавно принявшему фронт, был дан предметный урок. Поверьте, я постарался его усвоить».

Помимо Козлова, в течение войны за провалы в руководстве войсками со своих командных постов было смещено немало других военачальников. В ходе войны на смену им пришли новые командиры.

Прежде чем они заняли свои высокие посты, к ним тщательно присматривался И.В. Сталин.

Как вспоминал С.М. Штеменко, летом 1949 года, когда он был на сталинской даче, ее хозяин стал рассуждать о причинах победы Советской страны над гитлеровской Германией. Сталин говорил: «Война – суровое испытание. Она выдвигает сильных, смелых, талантливых людей. Одаренный человек покажет себя на войне за несколько месяцев, на что в мирное время нужны годы. У нас в первые же месяцы войны проявили себя замечательные военачальники, которые в горниле войны приобрели опыт и стали настоящими полководцами». По словам Штеменко, Сталин «начал на память перечислять фамилии командующих фронтами, армиями, флотами, а также партизанских вожаков».

«А в тылу? – продолжал Сталин. – Разве смогли бы сделать другие руководители то, что сделали большевики? Вырвать из-под носа неприятеля целые фабрики, заводы, перевезти их на голые места в Поволжье, за Урал, в Сибирь и в невероятно тяжелых условиях в короткое время наладить производство и давать все необходимое фронту! У нас выдвинулись свои генералы и маршалы от нефти, металлургии и транспорта, машиностроения и сельского хозяйства. Наконец, есть полководцы науки».

Штеменко писал: «Не торопясь, без запинки он стал называть фамилии ученых, деятелей промышленности, сельского хозяйства». Все эти люди, сражавшиеся на фронтах войны или работавшие на фронт в тылу, были, как правило, лично знакомы со Сталиным и участвовали в совещаниях, на которых разрабатывалась стратегия Победы.

Но Сталин вспоминал и тех, кто не заседал в кремлевских кабинетах. По словам Штеменко, Сталин сказал: «На Гитлера работали сотни тысяч людей, вывезенных в Германию и превращенных, по существу, в рабов. И все-таки он не смог в достатке обеспечить свою армию. А наш народ сделал невозможное, совершил великий подвиг. Таков был итог работы коммунистов по строительству Советского государства и воспитанию нового человека… Вот вам и еще одна причина нашей победы!»

Сталин знал, что Победа была бы невозможна без героических усилий миллионов советских людей. Личный же успех Сталина как Верховного Главнокомандующего был обеспечен беззаветной поддержкой советским народом сталинского курса на Победу над жестоким врагом.

Юрия Емельянов,

историк, публицист

Одно из важнейших решений Сталина

Реформа 1947 года была необходима, но руководство решило не только провести замену денежных знаков, но и модернизировать саму финансовую систему, ведь реформа проводилась после Бреттон-Вудской конференции июля 1944, на которой были приняты соглашения о принципах формирования валютных курсов и о создании МВФ и Всемирного банка. Эти соглашения не были ратифицированы СССР в декабре 1945 года, хотя наша делегация активно участвовала, насколько могла, в выработке итоговых документов конференции.

Почему же Сталин не подписал Бреттон-Вудские соглашения? Может уже тогда он задумал создать свою финансовую систему, начало котороой и положила реформа 1947 года?

Известно, что Сталин звал по имени- отчеству маршала Шапошникова. И это было знаком особого отношения и особого уважения. Но был ещё один человек, которого Иосиф Виссарионович звал так. Это маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов. Его мемуары «Дальняя бомбардировочная», пожалуй, самые интересные из тех, что я когда-либо читал. В своей книге «Сталин. Вспоминаем вместе» я привёл несколько цитат из книги Голованова. Но объём информации, интереснейшей и необычной, в ней таков, что надо … цитировать всю книгу.

Прекрасная статья из «Российской газеты» рассказывает нам о судьбе маршала Голованова, его карьере.

И особом отношении к нему товарища Сталина.

Который, к примеру, когда этот человек приезжал к нему домой, встречал и пытался помочь раздеться. А при уходе ВСЕГДА помогал Голованову одеваться, набрасывая шинель на его плечи.

Смущая маршала и не обращая внимание на его сопротивление…

Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов

"Синусоида маршала Голованова

Взлет и падение сталинского любимца

Текст: Семен Экштут (доктор философских наук)

В жизни этого человека знаменателен резкий взлет карьеры — получив в феврале 1941 года должность командира авиационного полка и звание подполковника, он 19 августа 1944 года стал Главным маршалом авиации, самым молодым маршалом в истории Красной армии.

Его лично знал Сталин и испытывал к нему отеческие чувства. Сталин всегда, когда этот человек приезжал к нему домой, встречал и пытался помочь раздеться, а при уходе провожал и помогал одеться. Маршал конфузился. "Я всегда почему-то чувствовал себя при этом страшно неловко и всегда, входя в дом, на ходу снимал шинель или фуражку. Уходя, также старался быстрее выйти из комнаты и одеться до того, как подойдёт Сталин "1 . «Вы мой гость», — наставительно говорил Хозяин смущённому маршалу, подавая ему шинель и помогая её надеть. Можно ли представить Сталина, подающего шинель Жукову или Берии, Хрущёву или Булганину?! Нет! И ещё раз нет! Для не склонного к сантиментам Хозяина это было чем-то из ряда вон выходящим. Иногда со стороны могло показаться, что Сталин откровенно любуется собственным выдвиженцем — этим высоким, богатырского роста красивым светлым шатеном с большими серо-голубыми глазами, который на всех производил огромное впечатление своей выправкой, подтянутостью, элегантностью. "Открытое лицо, добрый взгляд, свободные движения дополняли его облик "2 . Летом 1942 года были учреждены полководческие ордена Суворова, Кутузова и Александра Невского. После победы под Сталинградом Верховному Главнокомандующему привезли для утверждения их пробные образцы. В его кабинете находились только что вернувшиеся из Сталинграда видные военачальники. Сталин, приложив изготовленный из платины и золота орден Суворова 1-й степени к богатырской груди командующего Авиацией дальнего действия генерал-лейтенанта Голованова, заметил: «Вот кому он пойдёт!» Вскоре был опубликован соответствующий Указ, и в январе 43-го Голованов стал одним из первых кавалеров этой высокой полководческой награды, получив орден № 9.

Маршал Советского Союза — Георгий Константинович Жуков

Старший адъютант маршала и спустя годы после первой встречи с командующим не мог скрыть своего невольного восхищения Александром Евгеньевичем Головановым. "Безукоризненно подогнанная маршальская форма на стройной фигуре. Это был, без преувеличения, классический образец мужской красоты. …Во всём облике Голованова — мужество, воля и достоинство. Когда он вынужден был опереться на невысокую для него трибуну и, естественно, немного нагнулся, увиделось в нём что-то орлиное, неодолимо могучее. Из окон в эту минуту упали лучи света. Незабываемая картина… "3 Зрителями другой незабываемой картины стали лица из ближайшего сталинского окружения. Когда глубокой осенью переломного 43-го, у маршала родилась дочь Вероника, и он приехал к супруге в роддом с фронта, то узнавший об этом Сталин строго приказал адъютанту Голованова ничего не говорить ему о срочном вызове в Ставку, до тех пор, пока сам маршал не спросит. За ослушание адъютанту грозило отстранение от должности и отправка на фронт. Когда же обеспокоенный Голованов прибыл в Ставку, то его с поздравлениями встретил сам Верховный Главнокомандующий. Суровый вождь вел себя как гостеприимный хозяин и заботливо принял из рук маршала его фуражку. Сталин был не один, и «сброд тонкошеих вождей» стал свидетелем этого уникального проявления отеческих чувств: рождение собственных внуков никогда так не тешило вождя, как обрадовало его рождение Вероники. И хотя Голованов только что прибыл с фронта, разговор начался не с доклада о положении дел в войсках, а с поздравлений.

"- Ну, с кем вас поздравить? — весело спросил Сталин.
— С дочкой, товарищ Сталин.
— Она ведь у вас не первая? Ну, ничего, люди сейчас нам нужны. Как назвали?
— Вероникой.
— Это что же за имя?
— Это греческое имя, товарищ Сталин. В переводе на русский язык — приносящая победу, — ответил я.
— Это совсем хорошо. Поздравляем вас "4 .

На прославленных полководцев постоянно писались политические доносы и бытовые кляузы. Не избежал этого и сталинский любимец.

В партийной среде господствовал показной аскетизм. Вождь никому не позволял обращаться к себе по имени отчеству, а к своим собеседникам всегда адресовался по фамилии с прибавлением партийного слова «товарищ». И лишь два маршала могли похвастаться тем, что товарищ Сталин обращался к ним по имени и отчеству. Одним из них был бывший полковник Генерального штаба царской армии Маршал Советского Союза Борис Михайлович Шапошников, другим — мой герой. По-отечески относящийся к маршалу Сталин не только звал его по имени, но даже хотел встречаться с ним в домашней обстановке, на что несколько раз настойчиво намекал. Однако Голованов каждый раз уходил от ответа на его предложения. Маршал резонно полагал, что ближний круг вождя оставляет желать лучшего. Да и супруга маршала Тамара Васильевна в те годы "была в самом расцвете красоты, и, конечно, он боялся потерять её "5 . По личному распоряжению вождя маршалу в 1943 году была предоставлена огромная, по советским меркам той поры, пятикомнатная квартира площадью в 163 кв. метра в знаменитом Доме на набережной. Из окон кабинета и спальни был виден Кремль. По коридорам дети катались на велосипедах. Ранее эта квартира принадлежала секретарю Сталина Поскрёбышеву. Жену Поскрёбышева посадили, и он поспешил переехать. Жена маршала, Тамара Васильевна, уже и без того сильно напуганная советской властью (ее отцом был купец 1-й гильдии, и дочь лишенца долгое время не имела ни паспорта, ни продуктовых карточек), учла печальный опыт предшествующей хозяйки и всю свою долгую жизнь вплоть до самой смерти, последовавшей в 1996 году, боялась говорить по телефону. Страхи Тамары Васильевны были порождены тем страшным временем, в которое ей пришлось жить. На прославленных полководцев постоянно писались политические доносы и бытовые кляузы. Не избежал этого и сталинский любимец.

Валентина Гризодубова

Получив кляузу на маршала, Сталин не стал рубить сплеча, а нашёл время и охоту разобраться в сути необоснованных наветов на своего любимца. Даже пошутил: "Наконец-то и на вас к нам поступила жалоба. Как, по-вашему, что мы с ней должны делать? "6 . Жалоба исходила от прославленной лётчицы и кумира предвоенных лет, Героя Советского Союза и депутата Верховного Совета СССР полковника Валентины Степановны Гризодубовой, хотевшей, чтобы авиационный полк, которым она командовала, получил почётное звание гвардейского, а она сама — звание генерала. И тогда, используя своё личное знакомство с товарищем Сталиным и другими членами Политбюро, Гризодубова решила сыграть ва-банк. Нарушая все правила воинской субординации и служебной этики, действуя через голову командира дивизии, командира корпуса, не говоря уже о командующем Авиацией дальнего действия маршале Голованове, она обратилась к Верховному, — и её жалоба была передана лично Сталину. Заранее торжествующая Гризодубова прибыла в Москву — "она уже видела себя первой в стране женщиной в мундире генерала… "7 В газетах много писали о самоотверженно выполняющих свой воинский долг женщинах. Председатель Антифашистского комитета советских женщин, обладающая яркой красотой и хорошо известная всей стране Валентина Гризодубова, во время войны лично совершившая около 200 боевых вылетов на бомбардировку вражеских объектов и для поддержки связи с партизанскими отрядами, идеально подходила для того, чтобы стать знаковой пропагандисткой фигурой — олицетворением патриотизма советских женщин. Гризодубова, вне всякого сомнения, была харизматической личностью и медийной фигурой сталинской эпохи. Нередко простые люди направляли свои обращения к власти по такому адресу: «Москва. Кремль. Сталину, Гризодубовой». Она много и охотно протягивала руку помощи тем, кто попал в беду, и в годы Большого террора к ней, как к последней надежде на спасение, обращались за содействием — и Гризодубова охотно помогала. Именно она спасла от гибели Сергея Павловича Королёва. Однако на сей раз жаловались не Гризодубовой, а жаловалась она сама. Отмахнуться от жалобы, подписанной прославленной летчицей, Сталин не мог. Маршал обвинялся в предвзятом отношении к пользующейся всесоюзной известностью лётчице: якобы и наградами обходит, и по службе затирает. Известный резон в ее словах был. Полковник Гризодубова воевала два года и совершила 132 ночных полета в тыл врага (летала всегда без парашюта), однако не получила ни одной награды. Ее гимнастёрка была украшена медалью «Золотая Звезда» Героя Советского Союза и орденами Ленина, Трудового Красного Знамени и Красной Звезды — все эти награды она получила до войны. В это же самое время грудь любого командира авиационного полка можно было сравнить с иконостасом: так часто и щедро их награждали. Итак, жалоба Гризодубовой была небеспочвенной.

Шла весна 1944 года. Война продолжалась. Дел у Верховного было невпроворот, но он посчитал необходимым лично сориентироваться в сущности этой непростой коллизии. Ближайшему сталинскому окружению было продемонстрировано, что и в годину военных бедствий мудрый вождь не забывает о людях, добросовестно исполняющих свой долг на фронте. Маршал Голованов был вызван для личных объяснений к Сталину, в кабинете которого уже сидели почти все члены Политбюро — в то время органа высшего политического руководства. Маршал понял, что Верховный, исходя из высших политических соображений, фактически уже принял положительное решение и о присвоении гвардейского звания авиационному полку, и о присвоении генеральского звания Гризодубовой. Но ни то ни другое было невозможно без официального представления, подписанного командующим Авиацией дальнего действия, которому оставалось лишь оформить необходимые документы. Маршал отказался это сделать, полагая, что полковник Гризодубова не заслуживает такой чести: она дважды самовольно покидала полк и уезжала в Москву, а в полку была низкая дисциплина и высокая аварийность. Действительно, ни один командир полка никогда бы не осмелился покинуть свою часть без разрешения непосредственного начальства. Однако Гризодубова всегда была на особом положении: все знали, что своим назначением она обязана Сталину, "о чём говорила она недвусмысленно "8 . Вот почему её непосредственные начальники — и командир дивизии, и командир корпуса — предпочитали не связываться со знаменитой летчицей. Не рискуя отстранить её от должности, они сознательно обходили командира полка наградами, на которые Гризодубова имела несомненное право по результатам своей боевой работы. Не боясь сталинского гнева и рискуя лишиться своего поста, маршал Голованов не поддался ни настойчивым уговорам, ни неприкрытому давлению. Если бы сталинский любимец поддался этому давлению, то и он фактически признал бы особый статус Гризодубовой. Подписать представление означало расписаться в том, что не только непосредственные начальники, но и он, командующий Авиацией дальнего действия, для неё не указ. На это маршал, гордившийся тем, что подчиняется лично товарищу Сталину и только ему одному, пойти не мог. Голованов сильно рисковал, но в его поступке просматривалась своя логика: он бесконечно верил в мудрость и справедливость вождя, и очень хорошо понимал, что подозрительный Хозяин нетерпим к тем, кто пытается его обмануть. Маршал, опираясь на факты, сумел обосновать вздорность претензий испорченной вниманием высших кругов Гризодубовой, доказав клеветнический характер её жалобы, — и этим лишь укрепил доверие Сталина к себе. "Однако знал я и то, как реагирует Верховный на вымысел и клевету… "9 В итоге было принято решение, по которому полковник Гризодубова «за клевету в корыстных целях на своих непосредственных командиров» была отстранена от командования полком.

Маршал же укрепился в мысли, что только мудрый и справедливый Сталин всегда будет решать его судьбу. Вера в это предопределила все его дальнейшие поступки и, в конечном счете, способствовала закату его блистательной карьеры. Благополучный для маршала конец этой истории помешал ему трезво взглянуть в глаза истине: его казус был едва ли не единственным. Как часто в годы Большого террора невинно оклеветанные люди взывали не к закону, а к справедливости вождя, да так и не дожидались её. При этом маршал не дал себе труда соотнести благополучный исход своего дела с другой историей, действующим лицом которой ему довелось быть двумя годам ранее. В 1942 году он не побоялся спросить у Сталина, за что сидит авиаконструктор Туполев, объявленный «врагом народа».

Авиаконструктор Андрей Туполев и члены экипажа АНТ-25: Александр Беляков, Валерий Чкалов, Георгий Байдуков (слева направо) накануне перелета Москва — остров Удд. 1936 год. Фото: Фотохроника ТАСС

"-Товарищ Сталин, за что сидит Туполев?..
Вопрос был неожиданным.
Воцарилось довольно длительное молчание. Сталин, видимо, размышлял.
— Говорят, что не то английский, не то американский шпион… — Тон ответа был необычен, не было в нем ни твердости, ни уверенности.
— Неужели вы этому верите, товарищ Сталин?! — вырвалось у меня.
— А ты веришь?! — переходя на «ты» и приблизившись ко мне вплотную, спросил он.
— Нет, не верю, — решительно ответил я.
— И я не верю! — вдруг ответил Сталин.
Такого ответа я не ожидал и стоял в глубочайшем изумлении "10 .

Туполев вскоре был освобождён. Этот короткий диалог вождя и его любимца радикально изменил судьбу авиаконструктора. Для тех, кто не жил в ту эпоху, ситуация кажется абсолютно чудовищной и аморальной, выходящей за рамки добра и зла. В стране царил произвол, но тот, кто находился внутри этой системы, за редким исключением, предпочитал так не думать и остерегался делать обобщения. Маршал несколько раз добивался освобождения нужных ему специалистов. Сталин никогда не отказывал своему любимцу, хотя иногда и ворчал: "Вы опять о своём. Кто-то сажает, а Сталин должен выпускать "11 .

Маршал удовлетворялся тем, что решал вопрос об освобождение конкретного человека, что в тех условиях было колоссально много, но гнал от себя мысли о порочности самой системы.

Заместитель начальника ВВС РККА Я.В. Смушкевич с офицерами у самолета «Дуглас DC-3» на аэродроме Улан-Батор

Однако настало время рассказать о том, как началось его восхождение. Во время шумной встречи нового 1941 года в Доме летчиков в Москве, позднее в этом здании размещалась гостиница «Советская», шеф-пилот Аэрофлота Александр Евгеньевич Голованов, оказался за одним столиком с дважды Героем Советского Союза генерал-лейтенантом авиации Яковом Владимировичем Смушкевичем. Перед войной всего-навсего пять человек удостоились получить высокое звание дважды Героя, причём к 41-му году в живых осталось лишь четверо. Генерал Смушкевич, герой Испании и Халхин-Гола, был одним из них. Однако судьба этого крупного авиационного военачальника висела на волоске. Сам генерал, вызвавший гнев Сталина своим отрицательным отношением к пакту Молотова-Риббентропа 1939 года, прекрасно осознавал, что его дни сочтены. При присвоении первых генеральских званий начальник ВВС Красной армии Смушкевич, имевший персональное звание командарма 2-го ранга и носивший четыре ромба в петлицах, стал лишь генерал-лейтенантом, хотя по занимаемой должности и исключительным воинским заслугам мог претендовать на более высокое воинское звание. (В июне 1940 года 12 командармов 2-го ранга стали генерал-лейтенантами, 7 человек получили звание генерал-полковника, а 2 военачальника — звание генерала армии.) Без какой-либо мотивировки генерал Смушкевич был снят с поста начальника ВВС Красной армии и в августе 40-го перемещён сначала на второстепенную должность генерал-инспектора ВВС, а в декабре — на еще более далёкое от боевой авиации место помощника начальника Генерального штаба по авиации. В этой критической ситуации Яков Владимирович думал не о своей судьбе, а о будущем советской авиации, о её роли в неотвратимо надвигающейся войне. В том, что с Гитлером придётся воевать, Смушкевич не сомневался ни минуты. В новогоднюю ночь 1941 года именно он уговорил Голованова написать письмо Сталину, посвящённое роли стратегической авиации в грядущей войне, и подсказал основную идею этого письма: "…Вопросам слепых полетов и использования средств радионавигации надлежащего значения не придают… Далее напишите, что вы можете взяться за это дело и поставить его на должную высоту. Вот и всё "12 . На недоумённый вопрос Голованова, почему Смушкевич сам не напишет такое письмо, Яков Владимирович, немного помолчав, ответил, что на его докладную записку вряд ли обратят серьёзное внимание. Летчик Голованов написал такое письмо, и Смушкевич, сохранивший свои связи в секретариате Сталина, сумел передать записку по назначению. Шеф-пилот Аэрофлота Голованов был вызван к вождю, после чего последовало решение о формировании Отдельного 212-го дальнебомбардировочного полка, подчиненного центру, о назначении Голованова его командиром и о присвоении ему звания подполковника. Оклад командира авиационного полка составлял 1600 рублей в месяц. (Очень большие деньги в то время. Это был оклад директора академического института. Академик за само это звание получал 1000 рублей в месяц. В 1940 году среднемесячная заработная плата рабочих и служащих в целом по народному хозяйству составляла всего-навсего 339 рублей.) Узнав, что Голованов как шеф-пилот Аэрофлота получает 4000 рублей, а фактически с премиями зарабатывает ещё больше, Хозяин распорядился, чтобы имена эта сумма была назначена новоиспечённому комполка в качестве персонального оклада. Это было беспрецедентное решение. Присутствовавший при этом нарком обороны Маршал Советского Союза Семён Константинович Тимошенко заметил, что в Красной армии даже нарком не получает такого большого оклада. "Ушёл я от Сталина как во сне. Всё решилось так быстро и так просто "13 . Именно эта быстрота ошеломила Голованова и предопределила его отношение к Сталину на всю оставшуюся жизнь. Репрессии не обошли его семью стороной: муж его сестры, один из руководителей Разведывательного управления Красной армии, был арестован и расстрелян. (Его вдова до самой смерти не могла простить брату-маршалу, что он пошёл в услужение к тирану.) Сам Александр Евгеньевич чудом избежал ареста в эпоху Большого террора. В Иркутске, где он служил, уже был выписан ордер на его арест, и сотрудники НКВД поджидали его на аэродроме, а заранее предупрежденный об аресте Голованов, накануне вечером уехал поездом в Москву, где лишь через несколько месяцев сумел доказать свою невиновность. В годы Большого террора царила поразительная неразбериха. В Центральной контрольной комиссии ВКП(б), сопоставив материалы «дела» об исключении Голованова из партии, за которым должен был следовать неминуемый арест, и представление лётчика к ордену Ленина за выдающиеся успехи в работе, приняли соломоново решение: в ордене отказали, а жизнь, свободу и членство в партии — сохранили. Александр Евгеньевич принадлежал к той породе людей, для которых государственные интересы, пусть даже ложно понятые, всегда были выше их личных переживаний. «Лес рубят — щепки летят», — так в те годы рассуждали даже очень достойные люди.

А.Е. Голованов — командир 212-го отдельного полка дальнебомбардировочной авиации (крайний справа). Смоленск, весна 1941 года Фото: Автор неизвестен/commons.wikimedia.org

С первых же дней формирования Отдельный 212-й дальнебомбардировочный полк, костяк которого составили опытные летчики Гражданского воздушного флота, хорошо владеющие элементами слепого полета, находился в особых условиях. Полк не подчинялся ни командующему округом, ни начальнику ВВС. Этот же особый статус Голованов сохранил и на посту командира авиационной дивизии, и на посту командующего Авиацией дальнего действия. В 41-м начался стремительный взлет подполковника Голованова. Судьба генерала Смушкевича закончилась трагически: 8 июня 1941 года, за две недели до начала войны, он был арестован, а 28 октября, в самые безнадежные дни войны, когда Красной армии так не хватало опытных военачальников, после бесчеловечных пыток, без суда расстрелян на полигоне НКВД под Куйбышевым.

Голованов блестяще справился с задачей, поставленной перед ним вождем. Уже на второй день войны полк во главе со своим командиром бомбил скопление немецких войск в районе Варшавы. Летчики авиационной дивизии, которой он командовал, бомбили Берлин в самый суровый период войны, когда геббельсовская пропаганда кричала о гибели советской авиации. Воздушные корабли Авиации дальнего действия даже в тот момент, когда немцы подошли к Сталинграду, бомбардировали военные объекты врага в Будапеште, Кёнигсберге, Штеттине, Данциге, Бухаресте, Плоешти… Цели перед летчиками ставил сам Сталин, который не уходил отдыхать, пока не сядет последний самолет и не станут известны результаты налета на дальние цели. Более того, командир корабля, бомбившего Берлин, получал право дать радиограмму на имя вождя с докладом о выполнении поставленной боевой задачи. «Москва. Сталину. Нахожусь в районе Берлина. Задание выполнено. Молодчий». Москва ответила прославленному асу: "Ваша радиограмма принята. Желаем благополучного возвращения "14 .

Дважды Герой Советского Союза Александр Игнатьевич Молодчий. 1944 год. Фото: РИА Новости ria.ru

"Верховный Главнокомандующий, приказывая ударить по тому или другому дальнему объекту, взвешивал многие обстоятельства, подчас нам неизвестные. Бомбардировочные удары АДД по глубокому тылу противника напоминали не только гитлеровцам, но войскам их союзников, подтягиваемых к берегам Волги, что фашистская Германия и её сателлиты по-прежнему уязвимы и находятся под воздействием советской авиации "15 . Сталин был доволен действиями летчиков АДД, с гордостью называвших себя «головановцами». Сам Голованов постоянно повышался в воинских званиях: в августе 41-го стал полковником, 25 октября — генерал-майором авиации, 5 мая 1942 года — генерал-лейтенантом, 26 марта 1943 года — генерал-полковником, 3 августа 1943 года — маршалом авиации, 19 августа 1944 года — Главным маршалом авиации. Это был абсолютный рекорд: ни один из прославленных полководцев Великой Отечественной войны не мог похвастаться столь стремительным возвышением. К концу 1944 года в руках Голованова была сосредоточена самая настоящая армада. Помимо более 1800 дальних бомбардировщиков и истребителей сопровождения в его непосредственном подчинении находились 16 ремонтных авиационных заводов, несколько авиационных училищ и школ, где готовили уже слётанные экипажи для нужд АДД; Гражданский воздушный флот и все воздушно-десантные войска, переданные маршалу осенью 44-го по инициативе Верховного. Воздушно-десантные войска в октябре 44-го были преобразованы в Отдельную гвардейскую воздушно-десантную армию, состоявшую из трёх гвардейских воздушно-десантных корпусов и имевшую в своем составе авиационный корпус. О том, что именно этой армии предстоит решать важнейшие задачи на завершающем этапе Великой Отечественной войны, говорил тот непреложный факт, что уже в момент формирования армии был придан статус Отдельной (армия не входила в состав фронта) и присвоено гвардейское звание: ни тем, ни другим Ставка никогда не злоупотребляла. Этот ударный кулак, созданный по инициативе Сталина, был предназначен для быстрого окончательного разгрома врага. Армии предстояло действовать на самостоятельном операционном направлении, в отрыве от войск всех имевшихся фронтов.

Создание такого мощного стотысячного объединения в рамках АДД не могло не вызвать известной ревности со стороны других военачальников, хорошо осведомлённых об особом статусе как Авиации дальнего действия, так и её командующего. "…У меня не было никаких иных руководителей или начальников, которым бы я подчинялся, кроме Сталина. Ни Генеральный штаб, ни руководство Наркомата обороны, ни заместители Верховного главнокомандующего никакого отношения к боевой деятельности и развитию АДД не имели. Всё руководство боевыми действиями и развитием АДД шло только через Сталина и только по его личным указаниям. Никто, кроме него, к Авиации дальнего действия не имел. Случай, видимо, уникальный, ибо мне других подобных примеров неизвестно "16 . О результатах своей деятельности Голованов не отчитывался ни перед маршалом Жуковым, ни перед командующим ВВС, ни перед Генеральным штабом. Александр Евгеньевич ценил свой особый статус и ревниво его оберегал. "Случалось не раз, вспоминал начальник штаба АДД генерал-лейтенант Марк Иванович Шевелёв, — когда Голованов одёргивал меня за звонки и поездки в штаб ВВС для решения оперативных вопросов: "Зачем вы к ним ездите? Мы им не подчиняемся» "17 .

Маршалу Жукову, занимавшему пост заместителя Верховного Главнокомандующего, доброжелатели прозрачно намекнули, что маршал Голованов метит на его место. Учитывая близость Голованова к вождю, это предположение казалось весьма правдоподобным. Встал вопрос, кто будет назначен командующим воздушно-десантной армией? Было очевидно, что поскольку армии предстоит сыграть решающую роль в окончании войны, её командующего ждут победные лавры и слава, звания и награды. Полагаясь, вероятно, на рекомендацию своего заместителя, Верховный Главнокомандующий счёл генерала армии Василия Даниловича Соколовского наиболее желательной фигурой на этот ответственный пост. Генерал долгое время служил вместе с Жуковым в должности начальника штаба фронта и был креатурой Георгия Константиновича. Вызвав Голованова в Ставку, Сталин предложил ему одобрить назначение Соколовского. Однако Голованов, ревниво отстаивающий особый статус АДД и всегда сам подбиравший командные кадры, и на сей раз, настоял на своём кандидате. Соколовский был опытным штабным работником, но его командование Западным фронтом закончилось снятием с должности. Маршал Голованов, и в должности командующего продолжавший летать, а в бытность командиром полка и командиром дивизии пилотировавший воздушный корабль на бомбардировку Берлина, Кёнигсберга, Данцига и Плоешти, с трудом мог представить генерала Соколовского прыгающим с парашютом и ползущим по-пластунски в тылу врага. Во главе Отдельной гвардейской воздушно-десантной армии был поставлен генерал Иван Иванович Затевахин, вся служба которого прошла в воздушно-десантных войсках. Еще в 1938 году он имел звание инструктора парашютной подготовки, войну встретил командиром воздушно-десантной бригады. Когда корпус, в состав которого входила это бригада, в сентябре 41-го попал в окружение, то именно Затевахин не растерялся, принял командование на себя и через пять суток вывел корпус из окружения. Командующий ВДВ дал ему блестящую характеристику: "Тактически грамотный, волевой, спокойный командир. С большим опытом боевой работы. Во время боёв всегда находился на самых опасных местах и твёрдо управляет боем "18 . Именно такой человек был нужен Голованову. 27 сентября 1944 года Главный маршал Голованов и генерал-майор Затевахин были приняты Верховным, пробыли в его кабинете четверть часа, с 23.00 до 23.15, и вопрос о командарме был решён: 4 октября Затевахин был назначен командующим, а через месяц получил звание генерал-лейтенанта. Армия стала готовиться к десантированию за Вислой.

Во время войны Голованов работал с предельным напряжением всех сил, буквально без сна и отдыха: иногда не спал несколько суток подряд. Даже его богатырский организм не выдержал такой неимоверной нагрузки, и в июне 1944 года, когда интенсивная подготовка к проведению Белорусской операции, Александр Евгеньевич оказался на больничной койке. Медицинские светила не могли разобраться в причинах болезни, вызванной сильнейшим переутомлением. С большим трудом маршала поставили на ноги, но пока шла война, ни о каком сокращении продолжительности ненормированного рабочего дня командующего АДД не могло быть и речи. Напряженно занимаясь вопросами подготовки и предстоящего использования воздушно-десантной армии, Голованов вновь забыл о сне и отдыхе — и в ноябре 44-го вновь опасно заболел и был госпитализирован. Главный маршал подал рапорт Верховному с просьбой освободить его от занимаемой должности. В конце ноября Сталин принял решение о преобразовании АДД в 18-ю воздушную армию, подчиненную командованию ВВС. Голованов был назначен командующим этой армии. Сталин сказал ему по телефону: "Без дела вы пропадете, а с армией и, болея, справитесь. Думаю, что и болеть будете меньше "19 . Аэрофлот был передан в непосредственное подчинение Совнаркома СССР, а Отдельная воздушно-десантная армия расформирована: её корпуса были возвращены в наземные войска. Голованов утратил свой особый статус и стал подчиняться командующему ВВС: в победном 45-м он ни разу не был на приеме у Сталина. Однако Голованову не простили былой близости к Верховному. Маршал Жуков лично вычеркнул его фамилию из списка военачальников, представленных к званию Героя Советского Союза за участие в Берлинской операции.

День 23 ноября 1944 года стал важной вехой в истории Красной армии. Еще шла война, но Верховный Главнокомандующий уже стал думать о послевоенной структуре Вооруженных Сил и исподволь стал выстраивать жесткую вертикаль власти. В этот день Сталин подписал приказ № 0379 по Наркомату обороны о предварительном докладе заместителю наркома обороны генералу армии Булганину всех вопросов, подготавливаемых для представления в Ставку Верховного Главнокомандования. Отныне всем начальникам главных и центральных управлений НКО и командующим родов войск было запрещено обращаться наркому обороны товарищу Сталину, минуя Булганина. Исключение составили лишь три человека: начальник Генерального штаба, начальник Главного политического управления и начальник Главного управления контрразведки «СМЕРШ». А четыре дня спустя, 27 ноября было принято решение о слиянии АДД с ВВС, но ни Голованов, ни командующий ВВС Главный маршал авиации Новиков уже не имели права непосредственного доклада наркому обороны. Послевоенный закат карьеры Голованова идеально вписывается в логику сталинских действий по отношению к творцам Победы. Мало кому из них удалось избежать сталинского гнева и послевоенных гонений.

Маршал Советского Союза Жуков попал в опалу.
Маршал Советского Союза Рокоссовский был вынужден снять советскую военную форму и отправился служить в Польшу.
Адмирал флота Кузнецов был снят с поста главкома ВМФ и понижен в звании до контр-адмирала.
Главный маршал авиации Новиков был осуждён и посажен в тюрьму.
Маршал авиации Худяков был арестован и расстрелян.
Маршал бронетанковых войск Рыбалко, посмевший публично на заседании Высшего Военного Совета усомниться в целесообразности и законности как ареста Новикова, так и опалы Жукова, при загадочных обстоятельствах скончался в Кремлевской больнице. (Маршал называл свою больничную палату тюрьмой и мечтал о том, чтобы выбраться на волю.)
Главный маршал артиллерии Воронов был снят с поста командующего артиллерией Вооруженных Сил и только чудом избежал ареста.
Маршал артиллерии Яковлев и маршал авиации Ворожейкин были арестованы и вышли из тюрьмы только после смерти Сталина.
И так далее, и тому подобное…

На этом фоне судьба Главного маршала авиации Голованова, хотя снятого в мае 48-го с должности командующего Дальней авиацией и чудом избежавшего ареста (он несколько месяцев скрывался на даче и более уже никогда не занимал высоких командных постов, соответствующих его воинскому званию), эта судьба кажется ещё сравнительно благополучной. После великой Победы Хозяин вновь окружил себя тем же «сбродом тонкошеих вождей», что и до войны. Более того, если перед войной Сталин «играл услугами полулюдей», то к концу его жизни ближний круг освоил это непростое искусство и стал манипулировать поведением подозрительного вождя. Как только Сталин начинал непосредственно работать с кем-нибудь из военачальников, министров или авиаконструкторов, как ближний круг начинал интриговать, стремясь очернить такого человека в глазах Хозяина. В итоге очередной калиф на час навсегда исчезал со сталинского горизонта.

Жертвами коварных интриг стали маршал Жуков, адмирал флота Кузнецов, Главный маршал авиации Голованов, министр МГБ генерал Абакумов, начальник Генерального штаба генерал Штеменко, авиаконструктор Яковлев. Этих различных людей объединяло одно немаловажное обстоятельство: накануне или в годы войны все они были выдвинуты на свои высокие посты по инициативе самого товарища Сталина, он внимательно следил за их деятельностью и никому не позволял вмешиваться в их жизнь и судьбу, всё решал сам. В течение определённого времени эти сталинские выдвиженцы пользовались доверием подозрительного вождя, нередко бывали у него в Кремле или на «ближней даче» в Кунцево и имели возможность докладывать самому Сталину, минуя ревнивый контроль его ближнего круга. От них вождь нередко узнавал то, что «верные сталинцы» считали нужным от него скрывать. Выдвинувшемуся в годы войны былому сталинскому любимцу среди них не было места. (В 1941 году лётчик, а затем командир полка и командир дивизии Голованов четыре раза встречался со Сталиным, в 42-м Верховный Главнокомандующий принял командующего АДД 44 раза, в 43-м — 18 раз, в 44-м — пять раз, в 45-м — ни разу, в 46-м — один раз и в 47-м — два раза. В следующем году Голованова сняли с должности командующего Дальней авиацией, и вождь его больше не принимал 20 .)

Лишь в августе 1952 года Голованов успевший к тому времени закончить Академию Генерального штаба и курсы «Выстрел», после многочисленных просьб и очень сильных унижений получил под своё командование 15-й гвардейский воздушно-десантный корпус, дислоцировавшийся в Пскове. Это было беспрецедентное понижение в должности: за всю историю Вооруженных Сил корпусом никогда не командовал маршал. Голованов быстро завоевал авторитет среди своих подчиненных. "Если бы все были такие, как он. Да мы за ним в огонь и воду, он ведь с нами на пузе ползал "21 . Эти слова восхищённого десантника, сказанные при свидетелях, дорого обойдутся Голованову. Завистники решат, что популярный маршал не случайно с таким упорством домогался командной должности в войсках и постоянно отказывался от всех высоких постов, не связанных с командованием людьми и реальной властью. Вскоре после смерти Сталина Лаврентий Павлович Берия, руководивший Атомным проектом, вызовет командира корпуса в Москву, и Александр Евгеньевич примет участие в секретном совещании, на котором обсуждались вопросы использования ядерного оружия и проведения диверсионных операций в Западной Европе. Однако недруги Главного маршала решили, что Берия сознательно приблизил к себе некогда служившего в органах ГПУ Голованова, чтобы использовать его корпус в предстоящей борьбе за власть. (В молодости Александр Евгеньевич принимал участие в аресте Бориса Савинкова и дружил с Наумом Эйтингоном, организатором убийства Троцкого; во время войны самолёты АДД использовались для заброски в тыл врага разведывательно-диверсионных групп.) После ареста Лаврентия Павловича недоброжелатели припомнят Голованову его близость к Берии: его за глаза назовут «бериевским генералом» и в том же 53-м году поспешно уволят в отставку.

Больше он никогда не служил. Пенсию ему назначили небольшую — всего-навсего 1800 рублей, маршал Жуков после отставки получал 4000 рублей, а сниженный в воинском звании вице-адмирал Кузнецов — 3000 рублей в масштабе цен до денежной реформы 1961 года (соответственно 180, 400 и 300 пореформенных или, как их нередко называли, «новых» рублей). Половина пенсии шла на оплату квартиры в Доме на набережной: опального маршала лишили всех льгот по оплате жилья, 500 рублей он ежемесячно посылал своей старушке-матери, в итоге, семья, в которой было пятеро детей, была вынуждена жить на 400 рублей в месяц. Даже в те скудные времена это было намного ниже прожиточного минимума. Выручало подсобное хозяйство на даче, гектар земли на Икше. Полгектара засевали картошкой, все сбережения потратили на корову и лошадь. Его жена Тамара Васильевна сама вела хозяйство, доила корову, ухаживала за ней, делала творог, варила сыр. Сам маршал очень много работал на земле, ходил за плугом, который тащила его лошадка Копчик, любимица всей семьи. Александр Евгеньевич даже научился делать вино из ягод. Когда нужны были деньги для покупки школьной формы для детей, то Головановы всей семьей собирали ягоды и сдавали их в комиссионный магазин. Своего презрения к преемникам товарища Сталина он не скрывал и отказался подписать письмо с осуждением культа личности Сталина, которое ему прислали от Хрущёва. Отказался упомянуть имя Брежнева в своих мемуарах (якобы встречался с начальником политотдела 18-й армии полковником Брежневым в годы войны и хотел «посоветоваться» с ним по поводу боевого использования АДД), в итоге книга «Дальняя бомбардировочная…» была опубликована лишь после смерти Александра Евгеньевича, последовавшей в 1975 году. Книга же вышла только в 2004-м. До последних дней жизни он оставался убежденным сталинистом: в его мемуарах Сталин выглядит мудрым и обаятельным властителем, имеющим право рассчитывать на оправдательный приговор Истории. Весьма сочувственно Александр Евгеньевич описывал такой эпизод. Еще 5 или 6 декабря 1943 года, спустя несколько дней после успешного завершения Тегеранской конференции, Сталин сказал маршалу авиации Голованову: "Я знаю, …что, когда меня не будет, не один ушат грязи будет вылит на мою голову. …Но я уверен, что ветер истории всё это развеет… "22 Рассказывая о встречах с военачальниками, ставшими жертвами Большого террора, он ни разу не упомянул в мемуарах о трагической судьбе генералов Павлова, Рычагова, Проскурова, Смушкевича и маршала авиации Худякова. Поражает эстетическая завершенность его взаимоотношений со Сталиным. Есть предустановленная гармония в том, что вождь приблизил его к себе в разгар великих испытаний, а отдалил, когда они были позади, а Победа — не за горами. Сталинизм стал для Голованова тем самым винтом, на котором всё держалось, если вынуть этот винт, то всё рассыплется.

Иосиф Сталин

"Я видел Сталина и общался с ним не один день и не один год и должен сказать, что всё в его поведении было естественно. Иной раз я спорил с ним, доказывая своё, а спустя некоторое время, пусть через год, через два, убеждался: да, он тогда был прав, а не я. Сталин давал мне возможность самому убедиться в ошибочности своих заключений, и я бы сказал, что такой метод педагогики был весьма эффективен.

Как-то сгоряча я сказал ему:

…Весьма нередко он спрашивал также и о здоровье, и о семье: «Есть ли у вас всё, не нуждаетесь ли в чём, не нужно ли чем-либо помочь семье?» Строгий спрос по работе и одновременно забота о человеке были у него неразрывны, они сочетались в нём так естественно, как две части одного целого, и очень ценились всеми близко соприкасавшимися с ним людьми. После таких разговоров как-то забывались тяготы и невзгоды. Вы чувствовали, что с вами говорит не только вершитель судеб, но и просто человек…» 23 (Курсив мой. - С.Э .) Опальный маршал даже убедил самого себя в том, что Сталин, отдалив его от себя, фактически спас от больших неприятностей: органы обязательно состряпали бы на него новое «дело» — и Голованов не отделался бы так легко. Вероятно, так оно и было на самом деле: вождь хорошо знал законы функционирования системы, которую сам создал. Вспомни логику рассуждений Сталина в «Пирах Валтасара» Фазиля Искандера.

«Они думают, власть — это мёд, размышлял Сталин. Нет, власть — это невозможность никого любить, вот что такое власть. Человек может прожить свою жизнь, никого не любя, но он делается несчастным, если знает, что ему нельзя никого любить.
…Власть — это когда нельзя никого любить. Потому что не успеешь полюбить человека, как сразу же начинаешь ему доверять, но, раз начал доверять, рано или поздно получишь нож в спину.
Да, да, я это знаю. И меня любили, и получали за это рано или поздно. Проклятая жизнь, проклятая природа человека! Если б можно было любить и не доверять одновременно. Но это невозможно.
Но если приходится убивать тех, кого любишь, сама справедливость требует расправляться с теми, кого не любишь, с врагами дела.
Да, Дела, подумал он. Конечно, Дела. Всё делается ради Дела, думал он, удивлённо вслушиваясь в полый, пустой звук этой мысли» . 24

Возможно, Голованов согласился бы с этими рассуждениями. Во всяком случае, текст художественного произведения перекликается с его мемуарами и находит в них своё продолжение и подтверждение. "Сталин, общаясь с огромным количеством людей, по сути дела был одинок. Его личная жизнь была серой, бесцветной, и, видимо, это потому, что той личной жизни, которая существует в нашем понятии, у него не было. Всегда с людьми, всегда в работе "25 . В мемуарах Голованова нет ни слова лжи — там просто не вся правда. При этом Александр Евгеньевич не был догматиком: в 1968 году он осудил ввод войск в Чехословакию, постоянно слушал Би-би-си и «говорил о том, что нельзя подавлять демократические перемены в социалистических странах» . 26

Система отторгла выдающегося человека. Архитектором этой системы был Сталин. Но лишь однажды Голованов-мемуарист поведал читателям о своих сомнениях в оправданности Большого террора: "…Сметая с нашего пути всё мешающее и сопротивляющееся, Сталин не замечает, как при этом страдает много и таких людей, в верности которых нельзя было сомневаться. Это рождало во мне боль и досаду: примеры были хорошо известны… Но, по моему разумению, нити таких бед тянулись к Сталину. Как же, думалось мне, он допускает такое? "27 Однако было бы тщетно искать в книге ответ на этот риторический вопрос.

Мне дважды довелось видеть Александра Евгеньевича Голованова. Однажды он выступал у нас на военной кафедре в МГУ, другой раз я совершенно случайно столкнулся с ним в полупустом вагоне метро на станции Новослободская: Голованов был в маршальском мундире со всеми регалиями. Хорошо помню, что я обратил внимание на три полководческих ордена Суворова 1-й степени и потухшие серо-голубые глаза маршала.

Незадолго до смерти он сказал своему другу, показав рукой крутую синусоиду: "Вся жизнь — вот так. Не знаю, выцарапаюсь ли теперь… «28 Последние его слова были: „Мать, какая страшная жизнь…“ три раза повторил. Тамара Васильевна стала спрашивать: „Что ты? Что ты? Почему ты так говоришь? Почему страшная жизнь?!“ А он сказал еще: „Твое счастье, что ты этого не понимаешь…“ 29

Примечания

1.Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… М.: Дельта НБ, 2004. С. 107.
2. Усачёв Е.А. Мой командующий // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полко-водца: Сборник документов и материалов. М.: Мосгорархив, 2001. С. 24
3. Костюков И.Г. Записки старшего адъютанта // Там же. С. 247.
4. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 349.
5. Голованова О.А. Если бы можно было вернуть время… // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С. 334.
6. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 428.
7. Там же. С. 435.
8. Там же. С. 431.
9. Там же. С. 434.
10. Там же. С. 109.
11. Фёдоров С.Я. Его ждали в полках// Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полко-водца: Сборник документов и материалов. С. 230.
12. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 25, 26.
13. Там же. С. 36.
14. Там же. С. 85.
15. Скрипко Н.С. По целям ближним и дальним // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С. 212.
16. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 15-16.
17. Решетников В.В. А.Голованов. Лавры и тернии. М.: Церера, 1998. С. 39.
18. Великая Отечественная. Командармы. Военный биографический словарь. М.; Жуковский: Кучково поле, 2005. С. 79.
19. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 505.
20. См. по указателю: На приёме у Сталина. Тетради (журналы) лиц, принятых И.В.Сталиным (1924—1953 гг.): Справочник / Научный редактор А.А.Чернобаев. М.: Новый хронограф, 2008. 784 с.
21. Голованова О.А. Если бы можно было вернуть время… // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С. 310
22. Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 366.
23. Там же. С. 103, 111.
24. Искандер Ф.А. Сандро из Чегема. М.: Вся Москва, 1990. С. 138.
25 Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 113.
26. Мезох В.Ч. „Я вам скажу следующее…“ // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С.349.
27. Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С. 28; Голованов А.Е. Дальняя бомбардировочная… С. 37, 38.
28. Мезох В.Ч. „Я вам скажу следующее…“ // Главный маршал авиации Голованов: Москва в жизни и судьбе полководца: Сборник документов и материалов. С. 355.
29. Голованова Т.В. Матерь Божия, сохрани ему жизнь // Там же. С. 286.»

8 августа совместным постановлением ГКО (Государственного комитета обороны) и Центрального комитета ВКП(б) Иосиф Виссарионович Сталин был назначен Верховным главнокомандующим Вооруженными силами Советского Союза. Ставка Верховного командования при этом была преобразована в ставку Верховного главнокомандования. С подробностями - Андрей Светенко на .

На первый взгляд, довольно странно, что пост, с которым именно и связывают статус Сталина в годы Великой Отечественной, появился только спустя 1,5 месяца после начала войны. К тому моменту Сталин, сохраняя за собой должность Генсека партии, председателя совнаркома правительства, был уже и председателем ГКО и руководителем ставки Верховного командования. На самом деле это было не умножение должностей вождя, а, наоборот, приведение всего и вся к единому знаменателю, к сосредоточению всех механизмов управления фронтом и тылом в одних руках. Кроме того, как видим, не сразу, но возобладала историческая традиция, существовавшая как в России, так и за рубежом, согласно которой в государстве, причем не только на период военного времени, создается должность именно военного руководителя, которую по определению занимает лидер страны.

Между тем, обстановка на фронте продолжала ухудшаться. Под Ленинградом противник силами 41-го моторизованного корпуса начал продвижение на Красногвардейском направлении, то есть в сторону Гатчины, предместье северной столицы.

На центральном участке фронта в рамках третьей фазы Смоленского сражения 2-я танковая группа немцев перешла в наступление на Гомель и Стародуб. Войска Красной Армии, державшие Центральный фронт, не смогли удержать свои позиции и начали отход в южном и юго-восточном направлении.

А как раз на этом, южном, направлении шли оборонительные бои за Киев, который противник стремился захватить, используя фланги. Так, 8 августа части 1-й танковой группы вермахта вышли на окраины города Кривой Рог и в район Кременчуга, создав тем самым угрозу масштабного окружения крупной группировки сил Красной Армии, находившейся на правобережной Украине.

И, наконец, на самом южном фланге, сломив сопротивление наших 6-й и 12-й армий, немецкие войска вышли в нижнее течение Днепра, что повлекло за собой вынужденный отвод всех частей Красной Армии на левый берег реки Южный Буг. При этом взаимодействие между нашими Приморской и 9-й армиями было нарушено. Первая начала отход к Одессе, а вторая - к Николаеву, при этом противнику удалось перерезать шоссейную дорогу, связывавшую упомянутые два города.

В сводках Совинформбюро в этот день помимо сообщений о положении дел на фронте впервые были обнародованы свидетельства очевидцев о так называемом львовском погроме. Зверствах и бесчинствах, совершенных над еврейским населением города. Эти данные были предоставлены группой жителей Львова, которым удалось пробраться на Большую землю при содействии партизан и частей Красной Армии, сражавшихся в окружении, и сделать достоянием гласности первые на тот момент известия о массовых зверствах, чинимых оккупантами на территории Советского Союза.