«Для священника в армии главное – быть полезным.

В 2011 году Минобороны России продолжает работу по подбору и назначению священнослужителей на штатные должности в Вооруженных Силах. Для этого в структуре военного ведомства создано Управление по работе с верующими военнослужащими, основной задачей которого является реализация решения Президента Российской Федерации о возрождении армейского и флотского духовенства. О специфике работы военного священника, характере взаимодействия Церкви и армии в интервью «Журналу Московской Патриархии» (№ 4, 2011 г.) рассказывает начальник управления Б.М. Лукичёв.

— Борис Михайлович, какова структура вашего управления, чем оно занимается в настоящее время и на какой стадии находится реализация решения Президента о восстановлении в Вооруженных силах института военного духовенства?

— Решение Президента России о воссоздании в Вооруженных Силах воинского и флотского духовенства инициировано, как известно, обращением, которое подписал Святейший Патриарх Московский и всея Руси Кирилл, а также другие лидеры традиционных религиозных объединений России. Оно обусловлено логикой развития государственно-церковных отношений в нашей стране за последние 15-20 лет. Эти отношения развивались на основе современного законодательства в интересах сотрудничества государственных структур и религиозных объединений.

К принятию такого решения побуждала и реальная обстановка в войсках и на военно-морском флоте. Статистика показывает, что верующие люди в Вооруженных силах России составляют около 63% от числа всего личного состава, при этом, кстати, наибольшее количество верующих — православные христиане. Все они граждане России, имеющие право на свободное исповедание своей веры и удовлетворение религиозных потребностей. Таким образом, решение главы государства имеет целью обеспечение конституционных прав военнослужащих. Естественно, учитывался и тот факт, что, в частности, Русская Православная Церковь, как и иные традиционные религиозные объединения России, обладая мощным духовным потенциалом, может содействовать и уже много лет содействует активизации духовного просвещения, привнесению нравственного измерения в жизнь воинских коллективов.

Возрождение института военного священства является органической частью реформирования, осовременивания Вооруженных сил. Хотя в известном смысле это возрождение в новом качестве того, что уже было в Российской армии.

На начальном этапе формирование структуры органов по работе с верующими военнослужащими — вопрос во многом административный. В центральном аппарате Минобороны России создано управление по работе с верующими военнослужащими, которое я возглавляю. В четырех военных округах в составе управлений по работе с личным составом формируются отделения, в штат которых помимо начальника — гражданского лица — входят три священнослужителя. Наконец, следующий уровень структуры — помощники командиров соединений, начальников вузов по работе с верующими военнослужащими. Проще говоря, это дивизионные, бригадные или вузовские священники. Их религиозная принадлежность зависит от того, какую веру исповедует большинство военнослужащих (для назначения священника в часть верующие должны составлять там не менее 10% от общего числа). Всего в Вооруженных силах учреждено 240 священнических должностей и 9 — гражданских служащих.

В первую очередь были созданы соответствующие должности в российских военных базах за рубежом. Военнослужащие там находятся в сложных условиях, вдали от родины, поэтому помощь батюшки там наиболее востребована. Нашим воинам за рубежом уже сейчас помогают штатные военные священники. В Севастополе это протоиерей Александр Бондаренко, который был первым в министерстве назначенцем, в Гудауте (Абхазия) — иерей Александр Терпугов, в Гюмри (Армения) — архимандрит Андрей (Вац).

— Почему именно Черноморский флот стал первопроходцем?

—Вряд ли это случайность. Вот и при Петре Великом воинская служба монахов Александро-Невской лавры начиналась на кораблях. Недаром же говорят: «Кто в море не хаживал, тот Богу не молился». В нашем же случае была добрая воля командования флота. К тому же протоиерей Александр, в недавнем прошлом — морской офицер, севастополец оказался в нужное время и в нужном месте.

По другим зарубежным военным базам вопрос решается не так просто. Это связано с тем, что кандидатам нужно на неопределенное время покинуть страну, расстаться с семьей. Параллельно встают вопросы организации богослужебной, воспитательной деятельности и быта священнослужителя. Кроме того, министр обороны Российской Федерации А.Э. Сердюков весьма ответственно относится к этому поручению главы государства. Он лично проводит отбор кандидатов, и требования к объективным данным, профессиональной квалификации и даже наличию житейского опыта очень высокие. Если священник приходит в воинский коллектив, он, конечно, должен уметь эффективно работать, решать конкретные задачи с командиром, офицерским составом, солдатами, членами семей военнослужащих, гражданским персоналом.

— Какова вообще специфика работы военного священника? Можно ли ее как-то формализовать?

— Форма не самоцель. Мы не ставим и не будем ставить перед священником задачу провести какое-то определенное количество душеспасительных бесед, исповедать и отпустить грехи стольким-то кающимся грешникам и отслужить, к примеру, пять Литургий за месяц. В большей мере, чем формы работы, которые использует священник, нас интересуют результаты, отдача от его деятельности.

Работу священника в соединении условно можно разделить на две составляющих. Во-первых, это его богослужебная деятельность, которая регламентируется священноначалием и внутрицерковными установлениями. Естественно, с учетом условий службы, планов боевой подготовки, боевой готовности и текущих задач.

Во-вторых, это участие священника в воспитательной, просветительской и иной общественной работе. Эта сфера деятельности должна быть более плотно встроена в армейскую жизнь. Воинский коллектив живет по распорядку дня, в соответствии с планами боевой подготовки и расписанием занятий. Поэтому, регламентируя работу военного священника, необходимо жестко вписывать ее в армейский график. Для этого священник должен планировать свою деятельность совместно с командиром и с его помощником по работе с личным составом. У командира есть план боевой подготовки: учения, выходы в поле или морские походы, спланирована культурно-досуговая работа. Кроме того, командование знает, -какие духовно-психологические проблемы существуют в армейском коллективе, где неладно с воинской дисциплиной, возникли острые отношения между военнослужащими, есть потребность поддержать мир в семьях военнослужащих и т.п.

После того как проблемы актуализированы и намечены направления деятельности, командир говорит: «Батюшка, дорогой, у нас есть такие-то задачи нравственного воспитания. Чем вы можете помочь?» А батюшка уже предлагает варианты. Допустим, он может принять участие в общественно-государственной подготовке, прочитать лекцию, провести беседу в коллективе, где есть дедовщина, индивидуально поработать с солдатом, который «пребывает в унынии», и т.д. Формы работы священника могут быть самыми разными, они известны. Главное, чтобы они служили выполнению тех задач в области воспитания, нравственного и духовного просвещения военнослужащих, которые они определили вместе с командиром. Эти решения оформляются месячным планом работы священнослужителя, который утверждает командир.

— Вы сказали о воспитании. Не пересекаются ли в данном случае функции священника и офицера-воспитателя. В последнее время приходится часто слышать, что, дескать, введение института военного священства вызовет массовое увольнение офицеров по воспитательной работе.

— Вы правы, такие слухи ходят. Они вызваны мероприятиями по оптимизации воспитательных структур. При этом некоторые должности сокращаются. Но хотел бы напомнить, что «после того» совсем не означает «вследствие того». Думать, что военный священник займет место воспитателя — это профанация самой идеи введения в Вооруженных силах института воинского и морского духовенства. Таким образом создается повод для недоумений, который необходимо дезавуировать. Функции священника и офицера-воспитателя не исключают и не замещают, а гармонично дополняют друг друга. Задача первого — воспитывать и настраивать людей на выполнение боевых задач теми средствами и способами, которые уже доказали свою эффективность. А священник в данном случае вносит в эту работу нравственную составляющую, обогащает и делает более действенной всю систему работы с личным составом. Вот чего мы хотим достичь. И, насколько я могу судить, в большинстве своем офицеры прекрасно это понимают.

— Но в принятом в Минобороны Положении по организации работы с верующими военнослужащими в числе обязанностей священнослужителя значатся укрепление дисциплины, профилактика правонарушений...

— В данном случае не следует путать общие идеологические цели и задачи, которые стоят перед командиром, воспитателем и священником, и обязанности каждой из сторон. В документах обозначены участие священника в просветительской работе и нравственном воспитании, а также ее формы в мирное и военное время.

О формах в мирное время мы уже говорили. Хотел бы также отметить, что в военное время своя специфика. В условиях ведения боевых действий ограничивается правовая свобода человека, всё подчинено общей цели. Командир принимает решение, в первую очередь исходя из задачи, которую решает соединение. Принцип единоначалия действует здесь более жестко, приказы командира выполняются беспрекословно. По опыту прошлых веков можно сказать, что в боевой обстановке священник должен находиться возле медицинского пункта максимально близко к передовой, оказывать помощь раненым, совершать богослужения и таинства, помогать преодолению последствий стрессовых ситуаций, обеспечивать достойное захоронение погибших и умерших, писать письма родственникам раненых и убитых бойцов. Большое значение имеет здесь личный пример батюшки.

— Если в части, где служит священник, имеется православное большинство и какая-то часть представителей других религий, как священнику вести себя с ними? Что делать с атеистами?

— Атеист — это человек, который занимает активную богоборческую позицию. По моим наблюдениям, таких людей в армии не так много. Существенно больше тех военнослужащих, которые просто не ощущают себя верующими, не «слышат» своей веры. Но реальные поступки показывают, что на самом деле во что-то они верят — кто в черную кошку, кто в летающую посуду, кто в существование некоего абсолютного разума и т.д. Это значит, что в какой-то мере они все-таки живут своеобразной духовной жизнью. И то, как с ними работать, должен подсказать священнику его пастырский опыт.

То же самое можно сказать и в отношении представителей иных вероисповеданий. Ведь опытный священник может работать не только с православными, но и с мусульманами, и с буддистами. Он понимает суть проблемы, отличает суннита от шиита, знает многие суры Корана, нравственный смысл которых коррелируется с библейскими максимами. Наконец, он просто понимает душу человека, особенно молодого, ищущего. Он может найти подход как к верующему, так и к маловерующему сердцу. Кроме того, священник должен знать в местах дислокации соединения тех священнослужителей иных вероисповеданий, которых без ущерба для дела при необходимости можно пригласить для встречи с военнослужащими. В этом смысле мы занимаем жесткую позицию только в одном: в армии не должно быть религиозной миссии и дискриминации по религиозному признаку. Мы не должны допускать попыток сделать из православного солдата мусульманина и наоборот, чтобы не создавать дополнительных напряженностей. Для нас главное — духовное просвещение, нравственное воспитание, обеспечение конституционных прав военнослужащих и обеспечение сознательной мотивации, подлинного настроя людей на выполнение воинского долга.

— Когда должна проводиться работа с военнослужащими — в служебное или во внеслужебное время? Что говорится на этот счет в разрабатываемых документах?

— Здесь невозможно причесать под одну гребенку все соединения, где введены должности помощников командиров (начальников) по работе с верующими военнослужащими. Например, у ракетчиков боевое дежурство перемежается: то три дня в патерне, то четыре. У моряков вахта в морских походах меняется каждые четыре часа. Мотострелки, танкисты и саперы могут месяцами находиться в полевых условиях. Поэтому в документах мы прописываем лишь общие принципы. Но при этом в упомянутом вами Положении написано, что командир части должен обеспечить священнику рабочее место, а также место, отведенное для богослужений. Это может быть отдельно стоящий храм или часовня или храм, встроенный в здание части. Но такое место должно быть. А уж в какое время священник будет проводить свои мероприятия, он совместно с командиром решает в зависимости от конкретных обстоятельств. Главное, чтобы вся деятельность священника: участие в общественно-государственной подготовке, коллективные и индивидуальные беседы — была закреплена в общем распорядке дня или расписании занятий.

— Кто должен заниматься обустройством воинского храма — священник или командование части? Кто выделяет средства на приобретение богослужебной утвари, облачений и всего того, что необходимо для совершения богослужений?

— Формально все, что связано с приобретением предметов культа, является делом Церкви. Кого именно — самого священника, военного отдела или епархии — в каждом конкретном случае решается по-разному. Бюджет Министерства обороны подобных расходов не предусматривает. В обязанности командира входит определить место, где можно совершать богослужения, согласовывать со священником время и оказывать помощь в организации его деятельности. Однако, как показывает практика, военнослужащие и члены их семей охотно оказывают батюшке посильную помощь: жертвуют средства, помогают кто чем может. Я знаю случаи, когда материальную помощь войсковым храмам оказывали и местные власти, и состоятельные люди, давно утратившие непосредственную связь с армией.

— Вызывает вопросы система подчинения военного священника. Выходит, что он подчиняется командиру, своему епархиальному архиерею, Синодальному отделу по взаимодействию с Вооруженными силами и правоохранительными учреждениями, а также согласовывает свои действия с Преосвященным, в епархии которого располагается воинская часть, в которой служит священник. Такой вот запутанный клубок.

— Военный священник в первую очередь человек Церкви. И то, каким будет его административное подчинение внутри церковной организации, должно определять священноначалие. Я в данном случае могу высказать лишь свои личные соображения по этому поводу. Разумная и логичная система внутрицерковного подчинения военных священников существовала в Российской армии до того, как 18 января 1918 года, приказом № 39 наркома РСФСР по военным делам Н.И. Подвойского, служба военных священников была упразднена. Тогда была церковная вертикаль, во главе которой стоял протопресвитер армии и флота.

Сегодня можно было бы сделать нечто похожее. Тем более что уже есть , который является высшим административным звеном в этой сфере и эффективно координирует действия священников в войсках. Например, если сейчас священника представляют к назначению на должность, именно руководитель «военного» отдела пишет представление на имя министра обороны. И впоследствии именно отдел решает все оргвопросы и недоумения, возникающие у назначенного священника, так что фактически система уже существует, нужно просто ее совершенствовать. С точки зрения решения боевых задач, с позиций армейского командования вертикаль военного отдела может быть оптимальной формой организации деятельности военного духовенства внутри Церкви. Но представляется, что даже при вертикальном подчинении архиерей, в епархии которого расположена воинская часть, должен иметь возможность знать, что в воинском храме «право правится слово Истины». Конечно, как всё это будет осуществляться в реальной жизни, когда у нас будет запланированное число штатных военных священников, покажет опыт.

— Обычно священник приписывается к тому или иному храму. Но как быть, если полноценного храма в части нет?

— Каждый раз это следует решать индивидуально. Многие воинские храмы стоят либо в части, либо на границе между частью и гражданским поселением. В этом случае священника можно приписать к этому храму и он будет работать как с военнослужащими, так и с населением. Если же священника посылают на военную базу за рубежом или иной закрытый военный городок, где пока еще нет храма, то ему до поры до времени имеет смысл юридически оставаться в епархии. Мне кажется, в таких обстоятельствах епархиальный архиерей мог бы некоторое время продолжать числить его клириком того храма, где священник служил до назначения в часть. По крайней мере, до тех пор, пока на территории части не будет построено культовое здание.

— Известно ли на сегодняшний день количество храмов и часовен, расположенных на территории воинских частей?

— Как раз сейчас мы завершаем инвентаризацию таких культовых объектов, расположенных на территориях, подведомственных Минобороны России. Пока у нас есть информация о 208 храмах и часовнях только Русской Православной Церкви. Информации о храмах иных деноминаций не поступало. Понятно, что такое количество сооружений требует к себе огромного внимания. В рамках реформы идет сокращение числа военных городков и гарнизонов. И вы понимаете, что если в городке, подпадающем под сокращение, имеется часовня или храм, то при уходе военных с этой территории судьба их может быть незавидной. Что делать с таким храмом? Это очень серьезный вопрос. В настоящее время по решению министра обороны и Святейшего Патриарха создана совместная рабочая группа, сопредседателями которой являются статс-секретарь, заместитель министра обороны Российской Федерации Н.А. Панков и председатель Московского Патриархата . В состав группы вошли по пять специалистов от Русской Православной Церкви и Министерства обороны. Ее задача сформировать нормативно-правовую базу культовых объектов на территориях Минобороны, а также наладить их учет и дальнейшую эксплуатацию в соответствии с требованием законодательства. Группой проведены первые два заседания, на которых определены, в частности, задачи регистрации и паспортизации культовых объектов.

— Насколько я понимаю, по трудовому договору, который заключается с военным священником, служба в части является его основным местом работы.

— Совершенно верно. Священник должен проводить в части основную часть своего рабочего времени. Конечно, формализма быть не должно. Командир со священником вместе должны определять время нахождения священника в расположении части и формы его работы. Но если в части есть храм, то священник основное время может находиться там, тогда и командир и все желающие будут знать, куда они могут в свободную минуту прийти побеседовать, получить духовное утешение. В целом же само собой разумеется, что священник будет там, где он нужнее.

— Насколько важным для военного священника является личный опыт армейской службы?

— Конечно, личный опыт воинской службы играет в работе военного священника существенную роль. Такой человек при заключении договора знает, куда он идет. Ему не требуется много времени для адаптации в коллективе, он владеет терминологией, знаком со спецификой службы и т.д. Понятно, однако, что мы не можем настаивать, чтобы военными священниками становились только бывшие военнослужащие. Так или иначе, мы планируем организовать профессиональную доподготовку принятых на штатные должности помощников командиров (начальников) по работе с верующими военнослужащими. Для этого будут организованы краткосрочные курсы на базе одного из столичных вузов.

Дискуссия вокруг создания в российской армии института капелланов идет по нарастающей. Своей точкой зрения на перспективы реформирования отношений армии и Церкви поделился с обозревателем Марией Свешниковой настоятель храма Всемилостивого Спаса иерей Александр Ильяшенко, возглавляющий сектор Синодального Отдела по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями.

“Мне кажется, что сам законопроект лишен конституционной базы, – говорит отец Александр. – Например, от кого капеллан должен будет получать деньги? От Министерства обороны? Это большой вопрос. Также планируется священникам присваивать звания старших офицеров, а их помощникам – сержантов. Если так, то совершенно не понятно, на каком основании будут присваиваться эти звания, будут ли представители Церкви принимать воинскую присягу, кому они должны подчиняться – священноначалию или военному начальству.

Далее, как сказал протоиерей Димитрий Смирнов, для армии потребуется 3,5 тысячи священников, в то время как сейчас в Русской Православной Церкви их всего немногим более 15 тысяч. И снять три с половиной тысячи священников с приходов и отправить их в воинские части мне кажется весьма проблематичным. Тем более что такой священник должен иметь очень глубокую специальную подготовку для миссионерской и воспитательной работы в воинской части. Кроме того, возникает необходимость создания программ, методических и учебных пособий, разработки курсов для подготовки военных священников, после которых они смогли бы работать в войсках.

Те, кто сталкивался со структурами вооруженных сил, понимают, что в армии есть несколько уровней. Одно дело работа с рядовым составом, иное – с младшими офицерами (они молодые). И совсем другое – со старшим офицерским составом, где служат люди сложившиеся, как правило, семейные, имеющие большой стаж и опыт работы. Очевидно, что подход к этим аудиториям должен быть принципиально различным. А значит, требуется и такая подготовка. Также очень важно продумать, как сделать так, чтобы полковой священник не оказался как бы в оппозиции. Или, чтобы офицерская среда не оказалась в оппозиции к нему. Что тоже объяснимо, поскольку до сих пор они жили и работали так, как их учили, но вдруг появится новое лицо в части, которое будет говорить вещи, для них непривычные.

Более того, чтобы воспринимать то, что вам говорят о вере, нужно стремление поверить. А если этого стремления нет? Очевидно, что потребуется очень серьезный пересмотр всей существующей системы учебных программ и высших военных учебных заведений, чтобы выпускники этих заведений могли доброжелательно и глубоко воспринимать то, с чем к ним придет полковой священник. Чтобы они были единомышленниками, а не оппонентами.

Следующее, что необходимо отметить – важна сфера приложения сил священника. В Православии центр тяжести ложится на богослужение и на Таинство. Воспитательная работа очень важна, но она на первый взгляд второстепенна, поскольку напрямую зависит от богослужебной жизни. А для того, чтобы наладить богослужебную жизнь в частях, нужно очень много времени.

Далее, необходимо подумать о выделении личного времени для солдат, офицеров у которых возникнет желание обратиться к полковому священнику. И здесь также должна быть проведена большая подготовительная работа, чтобы служащие в армии, откликнулись так же, как они откликались во времена Суворова и Кутузова. И еще раньше, во времена Дмитрия Донского, когда для всех было очевидно, что без помощи Божией невозможно добиться какого-либо успеха, и шли в бой, осененные хоругвями, иконами.

Поэтому, мне представляется, что должна быть программа государственного масштаба, а не только Министерства обороны или других силовых министерств, и не только Русской Православной Церкви. Потому что требуется работа очень широкого круга специалистов высокого уровня, для того чтобы пересмотреть и дополнить воспитательную работу и требования к образованию, которое дается тем, кто поступает военные учебные заведения. И здесь надо быть готовым к тому, что возникнет масса трудностей: кто-то не захочет изучать эти предметы, кто-то скажет, что он относит себя к другой религии или деноминации.

Стоит также сказать о том, что сразу очень остро встанет вопрос о том, что если разрешить служить в армии православным священникам, надо будет разрешать служить и духовенству иных религий. Тогда невозможно исключать возможность, если в армию пойдут служить представители других религий. Например, протестанты, обладающие большими материальными средствами, но чуждые духовным традициям нашего народа. Это может оказать тяжелое негативное влияние на психологический строй военнослужащих, вызвать отторжение, и волну недовольства уже против любого внедрения, в том числе и православных священников.

Так что вопрос о полковых священниках – это тонкая проблема, которую нужно решать очень деликатно, не оскорбляя чувств верующих и неверующих. И сразу стоит обозначить, с какими трудностям и препятствиями нам придется столкнуться и как их преодолевать”.

Торжеством всех торжеств называют Пасху верующие. Для них Воскресение Христово - главный праздник православного календаря. Шестой раз подряд в своей современной российская армия празднует Пасху, осененная военными священниками, появившимися в частях и соединениях после девяностолетнего перерыва.

У истоков традиции

Идея возродить в российской армии институт военных священников возникла у иерархов Русской православной церкви (РПЦ) ещё в середине девяностых годов. Большого развития она не получила, но светские руководители в целом положительно оценили инициативу РПЦ. Сказалось благожелательное отношение общества к церковным обрядам и то, что после ликвидации штата политработников воспитание личного состава лишилось внятного идеологического стержня. Посткоммунистическая элита так и не смогла сформулировать новую яркую национальную идею. Её поиск привел многих к давно знакомому религиозному восприятию жизни.

Инициатива РПЦ захлебнулась в основном потому, что не было в этой истории главного - собственно военных священников. Батюшка обычного прихода мало подходил на роль, например, духовника отчаянных десантников. Здесь должен быть человек их среды, уважаемый не только за мудрость религиозного таинства, но и доблесть военную в том числе, по крайней мере - за очевидную готовность к ратному подвигу.

Таким стал войсковой священник Киприан-Пересвет. Сам он сформулировал свою биографию так: сначала был воином, потом калекой, затем стал священником, потом - военным священником. Впрочем, отсчет своей жизни Киприан ведёт только с 1991-го, когда принял в Суздале монашеский постриг. Спустя три года его рукоположили в священники. Сибирские казаки, возрождая привычный Енисейский округ, избрали Киприана войсковым священником. История этого божьего подвижника заслуживает отдельного подробного рассказа. Он прошел обе чеченские войны, был в плену у Хаттаба, стоял у расстрельной черты, выжил после ранений. Это в Чечне солдаты Софринской бригады за мужество и ратное терпение нарекли Киприана Пересветом. Был у него и свой позывной «ЯК-15», чтобы знали бойцы: священник рядом с ними. Поддерживает их душой и молитвой. Соратники-чеченцы называли Киприана-Пересвета своим Братом, софринцы - Батей.

После войны, в июне 2005-го в Санкт-Петербурге Киприан примет Постриг в Великую Схиму, став старцем схиигуменом Исаакием, но в памяти российских солдат он останется первым военным священником нового времени.

А до него - большая и благодатная история российского воинского духовенства. Для меня и, наверное, для софринцев, она начинается с 1380-го года, когда преподобный Сергий, игумен земли русской и Чудотворец Радонежский, благословил князя Дмитрия на битву за освобождение Руси от татарского ига. Дал ему в помощь монахов своих - Родиона Ослябю и Александра Пересвета. Это Пересвет выйдет потом на поле Куликовом на единоборство с татарским богатырём Челубеем. С их смертельной схватки начнётся битва. Русское войско разобьёт орду Мамая. Эту победу люди свяжут с благословением преподобного Сергия. Павшего в единоборстве инока Пересвета причислят к лику святых. А мы день Куликовской битвы - 21 сентября (8 сентября по юлианскому календарю) назовём Днём воинской славы России.

Между двумя Пересветами шесть с лишком веков. Многое вместило это время - многотрудное служение Богу и Отечеству, пастырские подвиги, грандиозные битвы и великие потрясения.

По воинскому уставу

Как и всё в российской армии, ратное духовное служение свою организационную структуру впервые обрело в Воинском уставе Петра I от 1716-го года. Император-реформатор счёл необходимым иметь священника в каждом полку, на каждом корабле. Морское духовенство представляли преимущественно иеромонахи. Во главе их ставился обер-иеромонах флота. Духовенство сухопутных войск подчинялось полевому обер-священнику действующей армии, а в мирное время - архиерею епархии, на территории которой расквартирован полк.

К концу века Екатерина II во главе военного и морского духовенства поставила единого обер-священника армии и флота. Он был автономен от Синода, имел право прямого доклада императрице и право непосредственного сношения с епархиальными иерархами. Для военного духовенства установили регулярное жалованье. После двадцати лет службы священнику начислялась пенсия.

Структура получила по-военному законченный вид и логичную соподчиненность, но корректировалась еще в течение целого века. Так, в июне 1890 года император Александр III утвердил Положение об управлении церквами и духовенством военного и морского ведомств. Учредил звание "протопресвитера военного и морского духовенства». К его ведению отнесли все церкви полков, крепостей, военных госпиталей и учебных заведений (кроме Сибири, в которой «из-за дальности расстояний» военное духовенство подчинялось епархиальным архиереям.)

Хозяйство получилось солидным. В ведомство протопресвитера военного и морского духовенства вошли 12 соборов, 3 домовые церкви, 806 полковых, 12 крепостных, 24 госпитальных, 10 тюремных, 6 портовых церквей, 34 церкви при разных учреждениях (всего - 407 церквей), 106 протоиереев, 337 священников, 2 протодиакона, 55 диаконов, 68 псаломщиков (всего - 569 духовных лиц). Управление протопресвитера издавало собственный журнал - "Вестник военного духовенства».

Высочайшим Положением определили служебные права военного духовенства и оклады содержания. Главного священника (протопресвитера) приравняли к генерал-лейтенанту, обер-священника Главного штаба, гвардейского или гренадерского корпуса - к генерал-майору, протоиерея - к полковнику, настоятеля военного собора или храма, а также дивизионного благочинного - к подполковнику. Полковой священник (равный капитану) получил практически полный капитанский рацион: жалованье в сумме 366 рублей в год, столько же столовых, предусматривались надбавки за выслугу лет, доходившие (за 20 лет службы) до половины установленного оклада. Равное военным жалование соблюдалось по всем духовным чинам.

Сухая статистика даёт лишь общее представление о священнослужении в российской армии. Жизнь вносит в эту картину свои яркие краски. Между двумя Пересветами были войны, тяжёлые битвы. Были и их Герои. Вот священник Василий Васильковский. Его подвиг опишет в приказе по русской армии №53 от 12-го марта 1813-го года главнокомандующий М.И.Кутузов: «19-го Егерского полка священник Васильковский в сражении при Малом Ярославце, находясь впереди стрелков со крестом, благоразумными наставлениями и личною храбростию поощрял нижних чинов сражаться без ужаса за Веру, Царя и Отечество, причем жестоко был ранен в голову пулею. В сражении же при Витебске оказал он таковую же храбрость, где и получил рану пулею в ногу. Начальничее засвидетельствование о столь отличных неустрашимых в сражениях поступках и ревностной службе Васильковского подносил я Государю Императору, и Его Величество высочайше указать соизволил наградить его орденом Святого Великомученика и Победоносца Георгия 4-го класса».

Это был первый в истории случай награждения военного священника орденом Святого Георгия. Отцу Василию орден вручат 17-го марта 1813-го года. Осенью того же года (24-го ноября) он скончается в заграничном походе от полученных ран. Василию Васильковскому было только 35 лет.

Перепрыгнем через столетие в другую великую войну - Первую мировую. Вот что написал о том времени знаменитый русский военачальник, генерал А.А. Брусилов: «В тех жутких контратаках среди солдатских гимнастерок мелькали черные фигуры - полковые батюшки, подоткнув рясы, в грубых сапогах шли с воинами, ободряя робких простым евангельским словом и поведением… Они навсегда остались там, на полях Галиции, не разлучившись с паствой».

За героизм, проявленный в годы Первой мировой войны, около 2500 военных священников отметят государственными наградами, вручат 227 золотых наперсных крестов на Георгиевской ленте. Орденом Святого Георгия наградят 11 человек (четверых - посмертно).

Институт военного и морского духовенства в российской армии ликвидируют приказом Народного комиссариата по военным делам 16-го января 1918-го года. Из армии уволят 3700 священников. Многих потом репрессируют, как классово чуждых элементов…

Кресты на петлицах

Старания Церкви дали результат к концу нулевых. Инициированные священниками в 2008-2009 годах социологические опросы показали - число верующих в армии доходит до 70 процентов личного состава. Об этом проинформировали тогдашнего президента России Д.А.Медведева. С его поручения военному ведомству и начинается новое время духовного служения в российской армии. Это поручение президент подписал 21-го июля 2009 года. Он обязал министра обороны принять необходимые решения, направленные на введение в Вооруженных силах России института военного духовенства.

Выполняя поручение президента, военные не станут копировать структуры, существовавшие в царской армии. Начнут они с того, что в составе Главного управления Вооруженных Сил Российской Федерации по работе с личным составом создадут Управление по работе с верующими военнослужащими. В его штат введут 242 должности помощников командиров (начальников) по работе с верующими военнослужащими, замещаемые священнослужителями традиционных религиозных объединений России. Случится это в январе 2010-го.

За пять лет так и не удалось заполнить все предложенные вакансии. Религиозные организации даже с избытком представили Управлению минобороны своих кандидатов. Но планка требований военных оказалась высока. Для работы в войсках на штатной основе они приняли пока только 132 священнослужителя - 129 православных, два мусульманина и одного буддиста. (Замечу, кстати, в армии Российской империи тоже внимательно относились к верующим всех конфессий. Военнослужащих-католиков окромляли несколько сот капелланов. В национально-территориальных соединениях, таких, как «Дикая дивизия», служили муллы. Иудеям дозволяли посещать территориальные синагоги.)

Высокие требования к священнослужению, наверное, вызрели из лучших образцов духовного пастырства в российской армии. Может быть, даже из тех, что я вспомнил сегодня. По крайней мере, священников готовят к серьёзным испытаниям. Их рясы не будут больше демаскировать батюшек, как это случилось в боевых порядках незабываемого брусиловского прорыва. Министерство обороны совместно с Синодальным отделом Московского патриархата по взаимодействию с Вооружёнными силами и правоохранительными органами разработало «Правила ношения формы одежды военным духовенством». Их утвердил Патриарх Кирилл.

Согласно правилам, военные священники «при организации работы с верующими военнослужащими в условиях ведения военных действий, в период чрезвычайного положения, ликвидации аварий, опасных природных явлений, катастроф, стихийных и иных бедствий, на учениях, занятиях, боевых дежурствах (боевой службе)» будут носить не церковное облачение, а полевую воинскую форму. В отличие от формы военнослужащих она не предусматривает погон, нарукавных и нагрудных знаков соответствующего рода войск. Лишь петлицы украсят православные кресты темного цвета установленного образца. При совершении богослужения в полевых условиях священник поверх формы должен надевать епитрахиль, поручи и священнический крест.

Серьёзно обновляется и база духовной работы в войсках и на флоте. Сегодня только на подведомственных министерству обороны территориях действуют более 160 православных храмов и часовен. Строятся войсковые храмы в Североморске и Гаджиево (Северный флот), на авиационной базе в Канте (Киргизия), в других гарнизонах. Вновь стал воинским Храм Святого Архистратига Михаила в Севастополе, здание которого ранее использовалось как филиал музея Черноморского флота. Министр обороны С.К.Шойгу принял решение выделить во всех соединениях и на кораблях I ранга помещения для молитвенных комнат.

…У военного духовного служения пишется новая история. Какой она будет? Безусловно, достойной! К этому обязывают сложившиеся веками традиции, переплавившиеся в национальный характер, - героизм, стойкость и мужество российских солдат, старание, терпение и самоотвержение военных батюшек. А пока в войсковых храмах великий праздник Пасхи, и коллективное причастие воинов - как новый шаг в готовности служить Отечеству, Миру и Богу.

Во все времена существования Русской Православной Церкви ее важнейшей миссией было служение Отечеству. Она содействовала государственному объединению разрозненных славянских племен в единую державу, а позднее оказала решающее влияние на процесс сохранения национального единства Русской земли, целостности и общности живущих на ней народов.

До учреждения в Русском государстве регулярного войска, обязанность по духовному окормлению ратных людей возлагалась на придворное духовенство. Поэтому можно предположить, что к середине XVI века, когда в Московии было создано постоянное стрелецкое войско, насчитывавшее 20-25 тысяч человек, появились и первые военные священники (однако письменных свидетельств об этом не сохранилось).

Достоверно известно о наличии военных священников в период царствования государя Алексея Михайловича Романова (1645-1676). Об этом свидетельствует Устав того времени: "Учение и хитрость ратного строя пехотных людей" (1647), в котором впервые упоминается полковой священник и определяется его жалованье . С этого времени уже начинает создаваться система управления военным духовенством.

Дальнейшее становление и совершенствование структуры военного духовенства связано с реформами Петра I. Так, в "Воинском уставе" 1716 года впервые появилась глава "О священнослужителях", которая определяла правовое положение священников в армии, их обязанности и основные формы деятельности:

"Военные священники, состоя в безусловном подчинении протопресвитера военного и морского духовенства, обязываются исполнять все законные распоряжения непосредственного военного начальства. Недоразумения и разногласия, возникающие между военным начальством и военными священниками при исполнении церковно-богослужебных обязанностей, разрешаются или благочинным, или протопресвитером, или местным архиереем.

Священники обязаны неупустительно, в назначенные от полка или команды часы, но в пределах церковно-богослужебного времени, совершать в полковых церквах Богослужение, по установленному чину, во все воскресные, праздничные и высокоторжественные дни. В неподвижных храмах Богослужение совершается одновременно с епархиальными церквами.

Военные священники обязаны совершать таинства и молитвословия для воинских чинов в церкви и их домах, не требуя за то вознаграждения.

Военные священники прилагают старание о составлении из воинских чинов и обучающихся в полковых школах церковных хоров для пения при Богослужениях, причём способные из воинских чинов допускаются к чтению на клиросе.

Военные священники обязаны в церкви вести катехизические беседы и, вообще, поучать воинов истинам православной веры и благочестия, применяясь к степени их разумения, духовным потребностям и обязанностям военной службы, больных же -- назидать и утешать в лазаретах.

Военные священники должны преподавать Закон Божий в школах полковых, солдатских детей, учебных команд и других частей полка; с согласия военного начальства, они могут устраивать внебогослужебные беседы и чтения. В частях войск, расположенных отдельно от полковых штабов, к преподаванию Закона Божия нижним воинским чинам приглашаются местные приходские священники на условиях, какие найдут возможными воинские начальники тех частей.

Военные священники обязываются ограждать воинских чинов от вредных учений, искоренять в них суеверия, исправлять нравственные их недостатки: увещевать, по поручению полкового командира, порочных нижних чинов, предотвращать отступления от православной церкви и, вообще, заботиться об утверждении воинских чинов в вере и благочестии.

Военные священники, по долгу своего звания, обязаны вести свою жизнь так, чтобы воинские чины видели в них назидательный для себя пример веры, благочестия, исполнения обязанностей службы, доброй семейной жизни и правильных отношений к ближним, начальствующим и подчинённым.

Ввиду мобилизации и во время военных действий военные священники без особо уважительных причин не должны быть увольняемы от своих мест, но обязаны следовать по назначению с воинскими чинами, быть на указанных местах безотлучно и находиться в безусловном повиновении военному начальству" .

В XVIII веке Церковь и войско образовали единый организм под эгидой государства, православная атрибутика пронизывала воинские ритуалы, службу и быт воинов.

В течение XVIII века управление военным духовенством в мирное время не отделялось от епархиального управления и принадлежало архиерею той местности, где был расквартирован полк. Реформу управления военным и морским духовенством осуществил император Павел I. Указом от 4 апреля 1800 года должность полевого обер-священника стала постоянной, в его руках сосредоточилось управление всем духовенством армии и флота . Обер-священник получил право сам определять, переводить, увольнять, представлять к наградам священнослужителей своего ведомства. Для военных пастырей были определены регулярное жалование и пенсия. Первый обер-священник Павел Озерецковский был назначен членом Святейшего Синода и получил право по вопросам кадровой политики сноситься с епархиальными архиереями без доклада Синоду. Кроме того, обер-священник получил право личного доклада императору.

В 1815 году было образовано отдельное управление обер-священника Главного штаба и войск гвардии (позднее включившее в себя и гренадерские полки), вскоре ставшее в вопросах управления фактически независимым от Синода. Обер-священники гвардейского и гренадерского корпусов Н.В. Музовский и В.Б. Бажанов в 1835-1883 годах возглавляли также придворное духовенство и являлись духовниками императоров.

Новая реорганизация управления военным духовенством произошла в 1890 году. Власть вновь сосредоточилась в лице одного человека, получившего титул протопресвитера военного и морского духовенства. Во время Первой мировой войны протопресвитеру Г.И. Шавельскому впервые было дано право личного присутствия на военном совете; протопресвитер находился непосредственно в ставке и, как и некогда первый обер-священник П.Я. Озерецковский, имел возможность личного доклада императору.

Численный состав священнослужителей в русской армии определялся штатами, утвержденными Военным ведомством. В 1800 году при полках служило около 140 священников, в 1913 году - 766. В конце 1915 года в армии служило около 2000 иереев, что составляло примерно 2% от общего числа священнослужителей империи. Всего за годы войны в армии отслужило от 4000 до 5000 представителей православного духовенства. Многие из них затем, не оставив паствы, продолжили свою службу в армиях адмирала А.В. Колчака, генерал-лейтенантов А.И. Деникина и П.Н.Врангеля.

Обязанности военного священнослужителя определялись, прежде всего, приказами военного министра. Главные обязанности военного священнослужителя заключались в следующем: в строго назначенное военным командованием время совершать богослужения в воскресные и праздничные дни; по соглашению с полковым начальством в определенное время готовить военнослужащих к исповеди и принятию святых Христовых Таин; совершать таинства для военнослужащих; управлять церковным хором; наставлять воинские чины в истинах православной веры и благочестия; утешать и назидать в вере больных, погребать усопших; преподавать закон Божий и с согласия военного начальства проводить внебогослужебные беседы на этот предмет. Священнослужители должны были проповедовать "слово Божие перед войсками усердно и вразумительно… внушать любовь к вере, государю и Отечеству и утверждать в повиновении властям" .

Важнейшей из решаемых военным духовенством задач, было воспитание у русского воина духовных и нравственных чувств и качеств. Сделать его духовной личностью - человеком, исполняющим свои обязанности не из-за страха наказания, а по побуждению совести и глубокому убеждению в святости своего воинского долга. Оно заботилось о воспитании у личного состава армии и флота духа веры, благочестия и осознанной воинской дисциплины, терпения и мужества вплоть до самопожертвования.

Однако, не только под сенью храмов и в тиши казарм духовно окормляли свою паству армейские и флотские священники. Они были рядом с воинами в боях и в походах, делили с солдатами и офицерами радость побед и скорбь поражений, тяготы военного времени. Они благословляли идущих в бой, воодушевляли малодушных, утешали раненых, напутствовали умирающих, провожали в последний путь погибших. Они были любимы армией и необходимы ей.

Истории известно множество примеров мужества и самоотверженности, проявленных военными пастырями в боях и походах Отечественной войны 1812 года. Так, священник Московского гренадерского полка протоиерей Мирон Орлеанский в сражении при Бородине шел под шквальным пушечным огнем впереди гренадерской колонны и был ранен. Несмотря на ранение и сильную боль, он остался в строю и выполнял свои обязанности.

Примером мужества и верности долгу в Отечественной войне стал подвиг другого военного пастыря Иоанникия Савинова, состоявшего на службе в 45-м флотском экипаже. В критический момент боя пастырь Иоанникий в епитрахили, с поднятым крестом и с громким пением молитвы пошел в бой впереди солдат. Воодушевленные солдаты стремительно ринулись на неприятеля, пришедшего в замешательство.

Из числа двухсот военных пастырей - участников Крымской войны - двое были награждены орденами святого Георгия IV степени; 93 пастыря - золотыми наперсными крестами, в том числе 58 человек - крестами на Георгиевской ленте; 29 военных священников были награждены орденами святого Владимира III и IV степени .

Военные священники были верны доблестным традициям армейского и флотского духовенства и в последующих войнах.

Так, во время русско-турецкой войны 1877-1878 годов особо отличился священник 160-го пехотного Абхазского полка Феодор Матвеевич Михайлов. Во всех сражениях, в которых принимал участие полк, Феодор Матвеевич был впереди. При штурме крепости Карса пастырь с крестом в руке и в епитрахили, находясь впереди цепей, был ранен, но остался в строю.

Образцы героизма и мужества показали военные и флотские священнослужители во время русско-японской войны 1904-1906 годов.

Протопресвитер царской армии Георгий Шавельский, имевший богатый опыт деятельности военного священника во время русско-японской войны 1904-1905 года, так определяет его роль в мирное время: "В настоящее время особенно сильно сознаётся, что религиозная сторона имеет огромное значение в воспитании русского воинства, в развитии крепкого и могучего духа русской армии и что роль священника в армии -- почтенная и ответственная роль, роль молитвенника, просветителя и вдохновителя русского воинства" . В военное время, подчеркивает Георгий Шавельский, эта роль становится ещё важнее и ответственнее, а вместе с этим -- и плодотворнее.

Задачи для деятельности священника в военное время те же, что и в мирное: 1) священник обязан удовлетворять религиозное чувство и религиозные нужды воинов, через совершение богослужений и треб; 2) священник пастырским словом и примером должен влиять на свою паству.

Многие священники, идя на войну, воображали, как они поведут своих воспитанников под огнём, пулями и снарядами в бой. Первая мировая война показала другую действительность. "Водить войска в бой" священникам не пришлось. Убийственная сила современного огня сделала то, что дневные атаки стали почти немыслимы. Противники теперь атакуют друг друга в глухие ночи, под покровом ночной тьмы, без развёрнутых знамён и без грома музыки; атакуют украдкой, чтобы не быть замеченными и огнём орудий и пулеметов сметёнными с лица земли. При таких атаках священнику нет места ни впереди, ни позади атакующей части. Ночью его никто не увидит, да и голоса его, раз начнётся атака, никто не услышит .

Протоиерей Георгий Шавельский отмечал, что с переменой характера войны изменился и характер работы священника на войне. Теперь место священника во время боя не в боевой линии, растянутой на огромное расстояние, а около нее, и дело его -- не столько ободрение находящихся в строю, сколько служение выбывшим из строя -- раненым и убитым.

Его место -- на перевязочном пункте; когда присутствие его на перевязочном пункте не обязательно, он должен побывать и в боевой линии, чтобы своим появлением ободрить и утешить и там находящихся. Исключения из этого положения, конечно, могут быть и бывали. Представьте, что часть дрогнула, и начала беспорядочно отступать; появление священника в такую минуту может сделать большое дело.

До первой мировой войны русское военное духовенство работало без плана и системы и даже без нужного контроля. Каждый священник работал сам по себе, по своему собственному разумению.

Организацию управления военным и морским духовенством в мирное время нельзя было признать совершенной. Во главе ведомства стоял протопресвитер, облечённый полнотой власти. При нем состояло Духовное правление -- то же, что Консистория при епархиальном архиерее. С 1912 года протопресвитеру дан был помощник, в значительной степени облегчивший ему канцелярскую работу. Но, ни помощник, ни Духовное правление не могли быть посредниками между протопресвитером и подчинённым ему, разбросанным по всей России, духовенством. Такими посредниками являлись дивизионные и местных частей благочинные. Их было не менее ста, и рассеяны они были по разным российским уголкам. Возможностей для частного и личного общения их с протопресвитером не представлялось. Объединять их деятельность, направлять их работу и контролировать их было нелегко. Протопресвитеру нужно было обладать чрезвычайной энергией и необыкновенной подвижностью, чтобы самому лично и на месте проверять работу всех своих подчиненных.

Но и такая конструкция управления оказалась несовершенной. Начало дополнению Положения дал сам Император при формировании штаба Верховного главнокомандующего, повелевший на время войны находиться при этом штабе протопресвитеру. Дальнейшие коррективы были сделаны протопресвитером, за которым практикой закрепилось право самолично, без утверждения высшими инстанциями, учреждать новые должности в армии по своему ведомству, если они не требовали расходов от казны. Таким образом, были учреждены должности: 10 гарнизонных благочинных в пунктах, где имелось несколько священников; 2 благочинных запасных госпиталей, каковые должности были возложены на священников при штабах армий.

В 1916 году, с Высочайшего утверждения, были учреждены особые должности армейских проповедников, по одному на каждую армию, на которых была возложена обязанность беспрерывно объезжать, проповедуя, воинские части своей армии. На должности проповедников были избраны самые выдающиеся духовные ораторы. Состоявший при штабе Северного фронта английский полковник Нокс считал гениальной идею учреждения должностей армейских проповедников. Наконец, главным священникам фронтов было предоставлено право пользоваться священниками при штабах армий как своими помощниками по наблюдению за деятельностью духовенства .

Таким образом, духовный аппарат на театре военных действий представлял стройную и совершенную организацию: протопресвитер, его ближайшие помощники; главные священники, их помощники; штабные священники; наконец, дивизионные и госпитальные благочинные и гарнизонные священники.

В конце 1916 года высочайшим повелением были учреждены должности главных священников Балтийского и Черноморского флотов.

Для лучшего объединения и направления деятельности духовенства армии и флота от времени до времени составлялись совещания протопресвитера с главными священниками, последних со штабными священниками и благочинными и Съезды по фронтам, под председательством протопресвитера или главных священников.

Первая мировая война, так же как и войны XIX столетия, дала немало примеров мужеству, проявленного военными священниками на фронтах.

В русско-японскую войну раненых и контуженных священников не набралось и десяти, в Первую мировую войну их было более 400. Более ста военных священников попали в плен. Пленение священника свидетельствует, что он находился на своем посту, а не в тылу, где не угрожает опасность.

Известно множество других примеров самоотверженной деятельности военных священников во время боев.

Отличия, за которые священники могли быть пожалованы орденами с мечами или наперсным крестом на Георгиевской ленте можно разделить на три группы. Во-первых, это подвиг священника в решительные минуты боя с крестом в поднятой руке, воодушевлявшего солдат продолжать сражение.

Другой тип отличия священника связан с усердным исполнением своих непосредственных обязанностей в особых условиях. Часто священнослужители совершали богослужения под огнем противника.

И, наконец, духовенство совершало возможные для всех армейских чинов подвиги. Первый полученный наперсный крест на Георгиевской ленте был вручен священнику 29-го пехотного Черниговского полка Иоанну Соколову за спасение полкового знамени. Крест был вручен ему лично Николаем II, о чем сохранилась запись в дневнике императора. Сейчас это знамя хранится в Государственном историческом музее в Москве .

Возрождение миссии православного духовенства в Вооруженных силах становится в наши дни не только заботой о будущем, но также и данью благодарной памяти военным священникам.

Довольно успешно решались духовенством вопросы межрелигиозных отношений. В дореволюционной России вся жизнь русского человека от рождения и до самой смерти была пронизана православным учением. Российские Армия и Флот по сути своей были православными. Вооруженные силы защищали интересы православного Отечества, во главе которого стоял православный Государь. Но все-таки в Вооруженных cилах служили и представители других религий и национальностей. И одно совмещалось с другим. Некоторые представления о конфессиональной принадлежности личного состава императорских армии и флота в начале XX века дают следующие сведения: На конец 1913 года в армии и на флоте было 1229 генералов и адмиралов. Из них: 1079 православных, 84 лютеран, 38 католиков, 9 армяно-григориан, 8 мусульман, 9 реформаторов, 1 сектант (вступивший в секту уже, будучи генералом), 1 неизвестен. Среди нижних чинов в 1901 году в Сибирском военном округе под ружьем находилось 19282 человека. Из них 17077 православных, 157 католиков, 75 протестантов, 1 армяно-григорианин, 1330 мусульман, 100 евреев, 449 старообрядцев и 91 идолопоклонник (северные и восточные народности). В среднем в тот период в Вооруженных силах России православные составляли 75 %, католики - 9 %, мусульмане - 2 %, лютеране - 1,5 %, другие - 12,5 % (в том числе и не заявившие о своей конфессиональной принадлежности) . Примерно такое же соотношение сохраняется и в наше время. Как отметил в своем докладе заместитель начальника Главного управления воспитательной работы Вооруженных Сил РФ контр-адмирал Ю.Ф. Нуждин, из числа верующих военнослужащих 83% являются православными христианами, 6% - мусульманами, 2% - буддистами, по 1% - баптистами, протестантами, католиками и иудеями, 3% относят себя к другим религиям и верованиям.

В Российской империи взаимоотношения между религиями решались законодательно. Православие было государственной религией. А остальные делились на терпимые и нетерпимые. К терпимым религиям относились традиционные религии, которые существовали в Российской империи. Это мусульмане, буддисты, иудеи, католики, лютеране, реформаторы, армяне-григориане. К нетерпимым религиям относились в основном секты, которые полностью запрещались.

История взаимоотношений между вероисповеданиями, как и многое другое в российских вооруженных силах, берет свое начало со времени царствования Петра I. Во времена Петра I в армии и на флоте значительно увеличился процент представители других христианских исповеданий и национальностей - особенно немцев и голландцев .

Согласно главе 9-й Воинского Устава 1716 г. предписывалось "Всем вообще к нашему Войску принадлежащим, несмотря на то, кто какой они есть веры или народа они суть, между собою христианскую любовь имети". То есть, сразу всякие несогласия на религиозной почве пресекались законодательно. Устав обязывал терпимо и бережно относиться к местным вероисповеданиям, как в районах дислокации, так и на территории противника. Статья 114 того же Устава гласила: "…священников, церковных служителей, детей, и иных, которые противления чинити не могут, нашим воинским людям не обижать и не оскорблять, и церквей больниц и школ весьма щадить и не касатися под жестоким телесным наказанием".

В вооруженных силах тех лет инославные были в основном среди высшего звена и еще меньше среди среднего командного звена. Нижние же чины, за редким исключением, являлись православными. Для инославных в доме начальника обороны Котлина вице-адмирала Корнелия Крюйса еще в 1708 году была устроена лютеранская церковь. Эта церковь служила местом собрания не только для лютеран, но и для голландских реформаторов. Не смотря на религиозные различия, они следовали указаниям лютеранского проповедника и держались лютеранских обрядов. В 1726 году, будучи уже полным адмиралом и вице-президентом Адмиралтейств-коллегии, Корнелий Крюйс хотел построить лютеранскую кирху, но болезнь и скорая кончина остановили его намерения .

В Петербурге для служивших на флоте англичан была построена англиканская церковь. Инославные и иноверческие церкви строились и в других пунктах базирования армии и флота, например в Кронштадте . Некоторые из них строились непосредственно по инициативе военного и Морского ведомств.

Устав о полевой и кавалерийской службе 1797 года определял порядок следования военнослужащих на богослужение. В соответствии с 25-й главой этого Устава в воскресные и праздничные дни все христиане (и православные и не православные) должны были идти в церковь строем под руководством одного из офицеров. При подходе к православной церкви осуществлялось перестроение. Православные военнослужащие заходили в свою церковь, а католики и протестанты продолжали следовать строем в свои костел и кирху.

В бытность обер-священником армии и флота Василия Кутневича в военных портах на Черном и на Балтийском морях, в 1845 году были учреждены должности имамов. Они были учреждены в портах Кронштадте и Севастополе - по одному имаму и помощнику, а в прочих портах - по одному имаму, который избирался из нижних чинов с государственным жалованием.

Как уже отмечалось выше, в связи с военной реформой, проведенной во второй половине XIX века, была введена всесословная воинская повинность. Спектр призываемых с различным вероисповеданием лиц значительно расширился. Военная реформа потребовала более внимательного отношения к межрелигиозным отношениям.

Еще более этот вопрос стал актуальным после 1879 г., когда баптисты и штундисты добились принятия закона, который уровнял их права с инославными исповеданиями. Таким образом, юридически они стали терпимой религией. Баптисты стали проводить огромную пропаганду среди военнослужащих. Противодействие баптистской пропаганде лежало исключительно на плечах военного духовенства, которое имело помощь от государства лишь в том случае, если эта пропаганда шла явно вразрез с государственными законами.

Перед военным духовенством стояла сложная задача - не допустить, чтобы религиозные различия переросли в противоречия. Военнослужащим разных вероисповеданий говорилось буквально следующее: "… все мы христиане, магометане, евреи вместе одновременно молимся Богу нашему, потому Господь Вседержитель, сотворивший небо, землю и все, что на земле, есть для нас единый, истинный Бог" . И это были не просто декларации, такие принципиально важные установки были уставными нормами.

Священник должен был не допускать никаких споров о вере с иноверцами. Свод военных постановлений 1838 года гласил: "Полковые священники, отнюдь не должны вступать в прения о вере с людьми другого исповедания". В 1870 году в Гельсингфорсе издана книга благочинного штаба войск Финляндского военного округа протоиерея Павла Львова "Памятная книжка о правах и обязанностях армейского духовенства".

В частности, в главе 34 этого документа был специальный отдел, который назывался - "О предупреждении и пресечении преступлений против правил веротерпимости". И военное духовенство прикладывало все силы во все времена, чтобы не допустить в войсках конфликтов на религиозной почве, какого-либо ущемления прав и достоинства приверженцев других конфессий.

Во время Первой мировой войны, в связи с наличием в Вооруженных Силах представителей других религий, протопресвитер военного и морского духовенства Георгий Иванович Шавельский в циркуляре № 737 от 3 ноября 1914 г. обратился к православным военным священникам со следующим призывом: " … Усердно прошу духовенство действующей армии избегать по возможности всяких религиозных споров и обличений иных вероисповеданий, а равным образом заодно следить, чтобы в походные и госпитальные библиотеки для воинских чинов не попадали брошюры и листки со встречающимися в них резкими выражениями по адресу католичества, протестантства и других исповеданий, так как подобные литературные произведения могут оскорбить религиозное чувство принадлежащих к этим исповеданиям и ожесточить их против Православной Церкви, а в воинских частях сеять пагубную для дела вражду. Подвизающееся на бранном поле духовенство имеет возможность подтверждать величие и правоту Православной Церкви не словом обличения, а делом христианского самоотверженного служения как православным, так и инославным, памятуя, что и последние проливают кровь за Веру, Царя и Отечество и что у нас с ними один Христос, одно Евангелие и одно крещение, и не упуская случая, чтобы послужить уврачеванию и их духовных и телесных ран" . Статья 92-я Устава внутренней службы гласила: "Хотя Православная вера господствующая, но иноверцы, инославцы пользуются повсеместно свободным отправлением их веры и богослужения по обрядам оной". В Морских Уставах 1901 и 1914 годов в 4-ом разделе: "О порядке службы на корабле", говорилось: "Иноверцы христианских исповеданий совершают общественные молитвы по правилам своей веры, с разрешения командира, в назначенном им месте, и по возможности одновременно с православным Богослужением. Во время продолжительных плаваний, они увольняются, по возможности, в свою церковь для молитвы и для говения" (ст. 930). Статья 931 Морского Устава разрешала давать молиться мусульманам по пятницам, а евреям по субботам: "Если на корабле находятся мусульмане или евреи, им дозволяется читать общественные молитвы, по правилам своей веры и в назначенных командиром местах: мусульманам - по пятницам, а евреям - по субботам. Это разрешается им и в главные их праздники, на время которых они, по возможности, освобождаются от службы и увольняются на берег" . К уставам прилагались списки наиболее значимых праздников каждой веры и религии, не только христиан, мусульман и иудеев, но даже буддистов и караимов. В эти праздники представители этих исповеданий должны были освобождаться от несения воинских повинностей. Статья 388 Устава внутренней службы гласила: "Военнослужащие евреи, магометане и прочие не христиане, в дни совершаемого по их вере и обрядам особого богослужения, могут быть освобождаемы от служебных занятий и, по возможности, от нарядов в части. Расписание праздников смотри в Приложении". В эти дни командиры обязательно предоставляли иноверцам увольнение за пределы части для посещения своих храмов.

Таким образом, представителям терпимых религий, как христианских, так и иноверных, разрешалось совершать молитвы по правилам своей веры. Для этого командиры выделяли им определенное место и время. Организация проведения богослужений и молитв иноверцами закреплялась в организационных приказах по части или кораблю. При наличии в пункте дислокации части или корабля соответствующей церкви мечети или синагоги командиры по возможности, отпускали туда иноверцев для молитв.

К началу XX века в портах и крупных гарнизонах, кроме православного духовенства, существовали военные священники других исповеданий. Это, прежде всего, католические капелланы, лютеранские проповедники, евангельские проповедники, мусульманские имамы и иудейские раввины, а впоследствии еще и старообрядческие священники. Военное православное духовенство относилось с чувством такта и должного уважения к представителям других вер.

История не знает ни одного факта, когда какие-нибудь конфликты в русской Армии или Флоте возникали на религиозной почве. И во время войны с Японией и в войне с Германией успешно сотрудничали и православный батюшка, и мулла, и раввин.

Таким образом, можно отметить, что только к началу XX века в русской армии сформировалась такая военно-религиозная служба, на которую мы зачастую ссылаемся, обращаясь к ее истории.

На первое место среди многих задач, решаемых военным духовенством, выступало стремление воспитать в русском воине духовно-нравственные силы, сделать его человеком, проникнутым истинно-христианским настроением, исполняющим свои обязанности не из-за страха угроз и наказания, а по совести и глубокому убеждению в святости своего долга. Оно заботилось о воспитании в войсках духа веры, благочестия и воинской дисциплины, терпения, мужества и самопожертвования.

В целом штатно-должностная структура военного и морского духовенства, как показывает исторический опыт, позволяла успешно проводить в войсках работу по религиозному воспитанию военнослужащих, изучать и оперативно воздействовать на моральное состояние войск, укреплять их благонадежность.

Недавно в Военном университете Минобороны РФ состоялся первый официальный выпуск военных священников. Пятнадцать человек, которые получили должности штатных помощников командиров соединений и воинских частей по работе с верующими военнослужащими. Месяц они проходили специальную подготовку, а вскоре отправятся в части.

Для меня как последовательного атеиста (с примесью гностицизма) это одна из самых неоднозначных новостей последнего времени. Уж больно много вопросов возникает в связи с институтом капелланства применительно к нашей армии. Но начнем "от печки".

Начиная с 15 века в русской армии всегда были православные священники, наставляющие и помогающие солдатам не потеряться в монотонности армейской жизни и ужасах войны если таковая случалась. Так, согласно Вики, в 1545 году в Казанском походе с Иваном Грозным участвовал протоиерей Благовещенского собора Андрей с собором священнослужителей. Неизвестно, что было дальше, но не думаю, что священство не присутствовало в жизни армии. А в 17-м веке, при Алексее Михайловиче, войсковым священникам официально выдавалось жалование, то же самое продолжалось и при Федоре Алексеевиче и при европеизированном нашем императоре Петре, который ввел звания обер-иеромонахов флота и обер-полевых священников. И все это несмотря на раскол и церковную реформу. В конце 19-го века в армии Российской империи служили 5 тыс. военных священников и несколько сотен капелланов. А в "Дикой дивизии", например, служили и муллы. При этом священник приравнивался к офицерскому чину и получал соответствующее жалование.

По словам протоиерея Дмитрия Смирнова, в постсоветское время православные священники сразу же пришли в армию, но делали свою работу безвозмездно. Но в 1994 году патриарх Московский и всея Руси Алексий II и тогдашний министр обороны Павел Грачёв подписали соглашение о сотрудничестве. Эот документ стал основой создания Координационного комитета по взаимодействию между Вооружёнными Силами и РПЦ. В феврале 2006 года патриарх дал благословение готовить военных священников, а в мае того же года в пользу воссоздания института военных священников высказался и президент России Владимир Путин.

Сколько и каких священников нужно

Президент тогда, в 2011 году, дал задание создать до конца года институт военных священников в армии и на флоте. Сначала священников собирались учить в Рязанском высшем воздушно-десантном командном училище им. Маргелова, затем - в одном из военных ВУЗов Москвы. И наконец выбор пал на Военный университет Минобороны РФ. Штатные полковые священники появились в российской армии в декабре 2012 года, однако первый выпуск "новых священников" состоялся только сейчас.

Главный священник ВДВ России иерей Михаил Васильев в 2007 году оценивал потребность священнослужителей в российских войсках следующим образом: около 400 православных священников, 30-40 мусульманских мулл, 2-3 буддистских ламы и 1-2 иудейских раввина. Реально пока в армии есть православные священники и муллы. Представители остальных конфессий не "призываются". Так как быть с представителями других конфессий? Дискриминировать их как меньшинства? Или создавать при каждой части по целому подразделению «духовной поддержки»? Или делать из помощников по работе с верующими военнослужащими универсальных экуменистов, способных и исповедь провести, и намаз совершить? А бубен и пейот им тогда выдадут?

С институтом капелланов в маленьких и моноконфессиональных странах понятно – там нет такой проблемы. В католической стране это будут католики, в протестантской – протестанты, в мусульманской – имамы. Но таких всё меньше на карте, большая часть планеты постепенно становится веротерпимой, и в Египте рядом с мусульманами веками живут почти православные копты.

Если бы у нас была вера в Бога-Императора, как в романах "Вархаммер-40к", то тогда тоже было бы всё просто – это были бы комиссары, выполняющие функции священника и инквизитора в одном лице. Но мы живём не в мире фэнтези, у нас всё сложнее.

И есть ещё один немаловажный аспект, моральный. Как известно, поп-раскольник, "патриарх" непризнанной Украинской православной церкви Киевского патриархата Филарет благословил отряды карателей на убийство русских. Понятно, что он самозванец, что он бывший уголовник и отлучён от православной церкви. Но кроме него то же самое – благословение на убийство – сделал и ряд греко-католических священников с Западной Украины. И я очень не хочу, чтобы православные священники могли хоть в чём-то уподобиться таким кровожадным, не побоюсь этого слова, еретикам.

Не наступление, а защита от зла

Все-таки, согласитесь, настоящее, не формальное христианство противоположно войне и убийствам. Пусть я атеист, но философские воззрения Бердяева, Серафима Саровского и ряда других христианских философов мне близки и даже дороги. Поэтому я хотел бы максимально отдалить его от такой неприятной и вынужденной штуки, как война.

У нас никогда не было крестовых походов (против нас были), русские всегда воспринимали войну, как занятие вынужденное. Наличие священников в армии как-то облагораживает войну, а это неправильно. Если я хоть что-то смыслю в духовности, то идя на войну человек, пусть и вынужденно, но выходит из сферы духовности, и ему потому нужно в неё возвращаться после очищения.

Благословение на войну – это уже что-то из разряда Got mit uns или американского "Мы богоизбранная нация", мания величия, которая ничем хорошим не может закончиться. Поэтому в военные священники, если этот институт всё-таки будет приживется окончательно, должны идти исключительно люди, которые будут понимать эту тонкую грань между "утешить и подбодрить" и "благословить на убийство". Священник на войне – это только милосердие и исцеление душ, но никак не крестовый поход или джихад.

Об этом, кстати, говорят и армейские. Так, по словам врио начальника управления (по работе с верующими военнослужащими) Главного управления по работе с личным составом Вооруженных сил РФ Игоря Семенченко, "Задача священнослужителей в Вооруженных силах - создать с учетом особенностей военной службы необходимые условия для реализации верующими военнослужащими своих религиозных потребностей" .

Как видите, «всё не так однозначно». Но я не буду воинствующим атеистом, который размахивает томиком Дарвина и требует «запретить и отменить». Пусть это побудет в качестве эксперимента, очень осторожного и ненавязчивого. А там посмотрим.