Сообщение на тему детство блока. В гимназии

Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже

Студенты, аспиранты, молодые ученые, использующие базу знаний в своей учебе и работе, будут вам очень благодарны.

Размещено на http://www.allbest.ru/

1. Детство

Александр Александрович Блок родился 28 ноября (16го ст. ст.) 1880 г. в Петербурге. Его отец - Александр Львович Блок - был юристом, профессором Варшавского университета. Мать - Александра Андреевна Кублицкая Пиоттух - дочерью ректора Петербургского университета, профессора ботаники Андрея Николаевича Бекетова. Вскоре после рождения сына его родители расстались, поэтому раннее детство Саши Блока про шло в дружной, любящей и высоко культурной семье Бекетовых. Семья жила в ректорском доме в Петербурге, а летние месяцы проводила в своей подмосковной усадьбе Шах матово. Маленькому Блоку было всего шесть месяцев, когда его привезли ту да впервые. С детства Александр Блок полюбил природу, дальние прогулки. Его тетка и первый биограф Мария Андреевна Бекетова рассказывает в своих воспоминаниях, что «с ранних лет начались бесконечные прогулки по ближайшим окрестным лесам и полям. К семи го дам мальчик знал уже все окрестности, хорошо изучил места, где водились белые грибы, где было много земляники, где цвели незабудки, ландыши и т.д. Он особенно любил ходить за грибами, тем более что по свойственной ему необыкновенной зоркости находил их там, где никто их не видел. Придя домой, он, захлебываясь от восторга, рассказывал о своих находках всем, кто не участвовал в его торжестве. Животных любил он до страсти. Дворовые псы были его большими любимцами. Глубокую нежность питал он к зайцам, ежам, любил насекомых, червей и прочих гадов, словом - все живое. (И это осталось на всю его жизнь.) В пять лет Блок сочинял стихи в таком роде: Зая серый, зая милый, Я тебя люблю. Для тебя то в огороде Я капустку и коплю. Или: Жил на свете котик милый. Постоянно был унылый, - Отчего - никто не знал, Котя это не сказал. Жизнь шахматовская была полна».* Маленький Саша любил помогать шахматовскому приказчику во время посева полей «вешить», т.е. ставить вехи из зеленых веток для обозначения засеянных борозд, а осенью 70 * Бекетова М.А. Воспоминания об Александре Блоке. - М., 1990, с. 37. Детство Александра Блока и его стихи для детей Ю.У. Каскинаво время уборочной любил кататься на мешках с рожью. Много времени проводил он в даль них и познавательных прогулках с де душкой Бекетовым, который учил его начаткам ботаники. С дедушкой можно было и пошалить - он «тормошил Сашу, щекотал, опрокидывал к себе на колени и раззадоривал до того, что мальчик визжал и хохотал, как безумный. Домой возвращались очень веселые и довольные, но Саша в совершен но растрепанном виде». Бабушка Бекетова тоже очень любила внука, «она сочиняла ему прибаутки и сказки и смешила и веселила»*. Блок долго и увлеченно играл в детские игры, часто являясь их зачинщиком и коноводом. Самыми близкими его товарищами были двоюродные братья Андрей и Феликс Кублицкие Пиоттух. Они были моложе, во всем его слушались и с удовольствием весе лились все вместе. Саша же, будучи большим мастером на «всякие клоунские выходки и уморительные штуки», никогда не обижал братьев, не дразнил их и не важничал. «Шалостей было много, - вспоминает М.А. Бекетова, - но все какие то безобидные». К пяти годам ребенок выучился читать и в это же время стал сочинять свои первые детские стихи. Воспитываясь в среде, где литература входила в быт семьи, Блок, по его словам, от де дов унаследовал «любовь к литературе и незапятнанное понятие о ее высоком значении», а также усвоил «старинные понятия о литературных ценностях и идеалах»**. Учась в старших классах гимназии, Блок начал издавать рукописный журнал «Вестник». Он сам был редак тором, а сотрудниками - члены семьи: мать, бабушка, тетка и друзья детства: двоюродные братья, Сергей Соловьев, Виктор Недзвецкий, Коля Лозинский; дедушка Бекетов порой выступал как иллюстратор. Журнал выходил в тече ние трех лет: с 1894 по 1897 г. Даже свои детские стихи и сказки начинающий поэт всегда стремился оформить в виде книги или журнала. Так, сочиняя коротенькие рассказы, стихи и ребусы с семи лет, Блок составлял из них маленькие книжечки.

блок детство творчество

По окончании гимназии, отталкивавшей Б. от себя, по его собственным словам, своим «страшным плебейством», не соответствующим его «мыслям, манерам и чувствам», Б. поступил на юридический факультет Петербургского университета; с третьего курса перешел на историко-филологический факультет, который окончил в 1906. В гимназии и на первых курсах университета Б. очень увлекался театром, «готовился в актеры». Богемное окружение, в котором жил и творил Александр Блок, никогда не отличалось нравственным здоровьем, соблюдением общепринятых норм морали. Наркотики, алкоголь, распутство сопутствовали представителям этой среды во все времена - от эпохи Французской революции и до нынешнего гламура.

Блок еще в университете начал употреблять кокаин и алкоголь. Подобно Сергею Есенину, Блок стал одним из наиболее видных поэтов прошлого века, подверженных пагубной страсти, загульному пьянству. «Я пригвожден к трактирной стойке. Я пьян давно. Мне все равно», «А ты, душа… душа глухая… Пьяным пьяна… пьяным пьяна…», «Буду слышать голос Руси пьяной, отдыхать за стойкой кабака». В дневниках Блока все чаще появляются горькие признания: «Пьянство 27 января - надеюсь - последнее. О нет: 28 января…» «Я вне себя уже. Пью коньяк после водки и белого вина. Не знаю, сколько рюмок коньяка…» «Вчера и третьего дня - дни рассеяния собственных сил (единственный настоящий вред пьянства)...» «Ночь глухая, около 12 ти я вышел. Ресторан и вино… Сегодняшний день пропащий, разумеется. Прогулка, ванна, в груди что-то болит…» «... Придется сегодня где-нибудь есть, что, увы, сопровождается у меня пьянством…»

Алкогольные эксцессы сопровождались лихорадочным возбуждением, битьем посуды и угрозами окружающим. Литературное сообщество шокировали пьяные выходки знаменитого поэта. Валерий Брюсов рассказывал, как к нему в квартиру однажды ввалился Блок «в изодранном макинтоше, с полумертвым щеглом за пазухой и с разбитой в кровь скулой...» и потребовал графин портвейну и валерьянки. Сын Корнея Чуковского вспоминал: «Мы с отцом шли по Невскому проспекту, нам навстречу двигался неуверенной походкой мужчина с красивым, но опухшим лицом. «- Видишь этого человека? - сказал мне отец. - Запомни: это замечательный русский поэт Александр Блок. Он пьян как свинья». Вскоре алкоголь стал необходим поэту как средство, возбуждающее его воображение, дающее эмоциональный подъем, творческую энергию, снимавшее усталость и депрессию. Постепенно спиртное все больше подрывало здоровье поэта, принимая форму тяжелого запойного алкоголизма, усугубляемого периодическим приемом кокаина и морфия. Блок несколько раз пытался лечиться, но тяга к спиртному останется до конца жизни. Только «сухой закон», введенный в России в годы Первой мировой войны, несколько уменьшил дозы алкоголя, употребляемого поэтом. Однако после революции, служа председателем Петроградского Союза писателей, Блок пристрастился к «балтийскому коктейлю» - смеси водки с кокаином, излюбленному напитку революционных матросов.

Наибольшее влияние на поэта с ранних лет имела, несомненно, его мать, о которой он говорил: «Мы с мамой -- почти одно и то же», и его тетка М. А. Бекетова. Обе они -- женщины по тем временам высокой культуры, переводчицы художественной литературы с иностранных языков. Но мать Блока, по свидетельству ее сестры, еще с раннего детства была очень религиозна и «чуждалась жизни». К тому же, как отмечают другие мемуаристы, она «отличалась нервной неуравновешенностью» и всегда «верила в чистую силу сына своего, верила в силу креста лица его против нечистой силы». Глубоко религиозной была, как это видно из ее воспоминаний, и М. Бекетова.

Ближайшими друзьями Блока, еще со студенческих лет, были В. Пяст и Е. Иванов.

Из них Евгения Иванова особенно почитала семья Блоков. «Всеобщим нашим любимцем был этот добрый, умный, все понимающий, утешительный Женя», -- пишет М. Бекетова. Не случайно в момент острейшего кризиса во взаимоотношениях Блока и его жены Любови Дмитриевны, когда ее увлечение Андреем Белым грозило распадом семьи, она обратилась за советом к Е. Иванову.

И вот мы читаем недавно опубликованные «Воспоминания» Е. Иванова. «С отроческих лет, -- пишет он, -- я носил Евангелие при себе. Оно лежало в моем боковом кармане у сердца... В Евангелии есть тайное присутствие Его». Свою близость с Блоком автор мемуаров и объясняет тем, что «не во мне самом, а в носимом мною, если не знал, то чуял духом Александр Его... Без этого тайного обращения Александра с вопросом о Христе -- «а что Он скажет?» нам не понять... Ал. Блока».

С самого первого знакомства с Блоком-поэтом, начавшегося с цикла стихов (в «Новом пути») «Из посвящений», Е.Иванов, как он пишет, «почувствовал нутром, что это не только посвящение кому, но и посвящение во что или в кого, что здесь не писательство, а «писание», ибо почуял «Дух Горний», «горних ангелов полет».

Когда же Блок впоследствии выражал свои сомнения в Христе и в мистике, возражал против того, что его принимают за «светлого инока», то Иванов настойчиво поддерживал в нем веру в его «постоянное тайное единение с Христом». Цитирую одну запись Иванова -- его разговор с Блоком: «-- Женя, знаешь: кажется, ты и другие думают и говорят, что я «светлый». Это неправда, темный я, темный, Женечка! Мне тяжело, что меня все принимают за светлого...

Понимаю, но не оттого ли ты и светлый принимаешься, что себя считаешь темным. По стихам-то ты не темный, и они свидетели того, что под темным светит... Может, ты и не знаешь светлого-то в себе и когда светел».

А когда Блок говорил о пробуждении в нем «демона», то Иванов и это объяснял с религиозных позиций: «Демон -- до времени ожесточенный, омраченный человек, в нем страдание человека... Но кто же спасет? Сын человеческий... Демон как бы имеет крылья нового предтечи Сына человеческого, приготовляет путь Ему в будущем... и выводит его на свет Дева».

Д. Максимов пишет, что «Записи» Е. И. Иванова помогают восстановить тот зыбкий идейный мир, который существовал рядом с Блоком, обтекал его творчество и в известной мере питал его». Это верно. И характерно, что Блок хоть и высоко ценил Е. Иванова, но и спорил с ним, многого в нем не принимал.

Другой ближайший друг Блока -- Вл. Пяст. Учился он на математическом факультете, но помимо воли и разума, -- признается он, -- им овладело «заветное, Тайна, непомерное». «Тайна» эта, -- объясняется далее, -- заключалась в трепетном касании иных миров, которое исходило от Блока, из его стихов, из него, как человека». «Материалисты, скептики, -- уверяет Пяст, -- попробуйте отрицать факт, что для Блока потустороннее -- родное, кровное».

Впрочем, судя по «Поэме в нонах» Пяста, он стал отвергать реальный мир и приобрел «нездешний ум» еще в двенадцатилетнем возрасте. Учась, в частности, у Эдгара По, он стал «носителем неземного огня» и понял, что вместе с любимой девушкой они -- «Господни дети... и все одним лучом -- нездешним -- залито» и т. д.

Естественно поэтому, что для Пяста был приемлем лишь Блок-мистик. Когда же поэт обратился к реальному миру, к России, а тем более к революции, то ему это причиняло «невыносимую, неизбывную, боль; какой же морок, какая мара заволокла его очи?». После выхода «Двенадцати» Пяст прекратил знакомство с Блоком, даже перестал подавать ему руку.

К ближайшему кругу друзей молодого Блока относилась еще группа московских поэтов -- «Аргонавтов» во главе с А. Белым и С. Соловьевым. Об их неизменной преданности теургии говорить нет нужды: это хорошо известно и показано выше, в главе о творчестве Белого. К концу жизни А. Белый попытался в своих воспоминаниях представить дело так, что он, в противоположность Блоку, был всегда поэтом социальным, революционным и чуть ли не социалистом. Это совершенно неверно. Белый, по существу, всегда толкал Блока к «последовательной» мистике, видя «кощунство» и «измену» уже в «Незнакомке» (пьесе и стихотворении). И в этом ему активно помогали Эллис и особенно С. Соловьев, по совету которого, между прочим, как признается сам Блок, «со знакомыми раззнакомливаемся. Начинаются понемногу новые, и пока по принципу, формулированному тобой: «Подать сюда мистика!» (из письма к С. Соловьеву от 8/10 1903 г.). М. Бекетова свидетельствует: «Соловьевы первые оценили стихи Блока. Когда же они были показаны Андрею Белому, то произвели на него ошеломляющее впечатление». А после первого посещения Блоков Белый сообщал М. Бекетовой: «В вечер по приезде из Шахматова мы собрались на квартире С. М. Соловьева и возжигали ладан перед изображением Мадонны, чтобы освятить символ наших зорь».

Таков круг людей, среди которых рос Блок. К этому следует добавить, что с ранних лет поэта бережно ограждали от жизни и особенно от политики. «В шестнадцать лет, -- рассказывает М. Бекетова, -- уровень развития Блока в житейском отношении подошел бы скорее мальчику лет двенадцати». И даже когда Блок был уже студентом четвертого курса и у него стал собираться кружок друзей-поэтов, то отчим Блока, по свидетельству Пяста, «перед собраниями приходил и брал с меня и Городецкого, как устроителей, честное слово, что политического характера собрание носить не будет». Таков был семейный уклад.

В отрочестве и ранней юности любимыми поэтами Блока были: Жуковский, Тютчев, Фет, Полонский, Майков. «Семейные традиции и моя замкнутая жизнь, -- пишет Блок в автобиографии, -- способствовали тому, что ни строки так называемой «новой поэзии» я не знал до первых уроков университета». Только в студенческие годы и «в связи с острыми мистическими и романтическими переживаниями всем существом моим овладела поэзия Вл. Соловьева». В это же время ясно сказалось увлечение Блока А. Белым и Вяч. Ивановым. О «Драматической симфонии» Белого Блок сочувственно писал в 1903 году, первая его статья была о поэзии Вяч. Иванова. В письмах, записных книжках, дневниках, статьях он постоянно цитирует поэтов-символистов, ссылается на них.

Самое большое влияние на молодого Блока оказал, однако, Вл. Соловьев. Многие, не только ранние произведения Блока, непонятны без знания Вл. Соловьева. Между тем исследователи трактуют этого философа и поэта нередко противоположно и произвольно.

Так, К. Чуковский утверждает, что «сходство Блока с Вл. Соловьевым чисто внешнее и почти случайное, сходство лишь кажущееся».

Размещено на Allbest.ru

Подобные документы

Изучение детства, годов учебы в гимназии и университете, увлечений Александра Блока. Описания семейных отношений с Любовью Менделеевой. Исследование влияния февральской и октябрьской революции на его творчество. Символизм в произведениях русского поэта.

презентация , добавлен 12.03.2013


Детские и юношеские годы Александра Блока, его работа в период революции и последние годы жизни. Любовь к женщинам, нашедшая свое отображение в творчестве поэта. Тематическое наполнение циклов стихотворений "Распутья", "Город", "Возмездие", "Кармен".

презентация , добавлен 12.10.2011


Исследование происхождения, детских годов и юности поэта Александра Блока. Описания его женитьбы, любовных увлечений, окружения, трудовой и творческой деятельности, ареста. Характеристика влияния февральской и октябрьской революции на творчество поэта.

презентация , добавлен 13.02.2012


Детство, юность и творчество Александра Блока. Циклы стихов, отражающие вспыхнувшее чувство Блока к актрисе Н.Н. Волоховой. "Ante lucem" как преддверие будущего нелегкого пути поэта, его отношение к жизни, приятие ее и осознание высокой миссии поэта.

презентация , добавлен 15.02.2011


Биография русского поэта Сергея Есенина. Темы родины и революции в есенинской поэзии. Учеба в университете, сближение с Суриковским литературно-музыкальным кружком. Влияние А. Блока на поэта, первый сборник стихов "Радуница". Трагическая гибель поэта.

презентация , добавлен 10.03.2015


Биография С. Есенина: детство, юность, творчество. Становление С. Есенина как известного русского поэта. Воспевание Февральской и Октябрьской революции. Знакомство со стихотворениями поэта: "Я уехал снова в деревню", "В хате", "Персидские молитвы".

презентация , добавлен 02.02.2011


Личная жизнь и творчество Сергея Александровича Есенина. Первые публикации стихотворений. Сложная жизнь поэта и его духовное созревание. Обучение в Московском городском народном университете имени А.Л. Шанявского. Знакомство с Анной Изрядновой.

презентация , добавлен 23.11.2010


А. Блок - классик русской литературы XX столетия, один из величайших поэтов России. Биография: семья и родственники, революционные годы, творческий дебют поэта. Образ родины, любимой в творчестве Блока; разочарование в результатах революции; депрессия.

презентация , добавлен 09.05.2013


Детские годы М.Ю. Лермонтова в селе Тарханы. Переезд Лермонтова в Москву, его учеба в университете. Период кавказской ссылки поэта, ее влияние на дальнейшее творчество. Период творческого спада в годы, проведенные в условиях казарменной муштры.

презентация , добавлен 17.01.2012


Основные биографические вехи в жизни и деятельности одного из ведущих деятелей русского символизма Андрея Белого. Детские и университетские годы поэта. Пьеса "Балаганчик о любовном треугольнике. Жизнь после Октябрьской революции, последние годы жизни.

16 ноября 1880 года в Петербурге Александра Андреевна, навсегда расставшись с мужем, родила сына - Александра Блока .

С самого рождения его окружали бабушка, прабабушка, мать, тетки, няня. Безграничное, чрезмерное обожание, чуть ли не культ!

Стоило ему заплакать - и сам профессор Бекетов брал его на руки, прохаживался с ним по всему дому, показывал кораблики на реке. На всю жизнь у него осталась необычайная тяга к кораблям. Дедушка стал его первым другом: с ним они играли в разбойников, переворачивая вверх дном всю квартиру, ходили на прогулки, из года в год все более продолжительные. Возвращались голодные, перепачканные, зато с трофеями: какой-нибудь необыкновенной фиалкой или неизвестной разновидностью папоротника.

Раннее развитие и красота мальчика восхищали почтенных профессоров. Менделеев познакомил его со своей дочкой, годом моложе его. На набережных прохожие оборачивались, чтобы полюбоваться прелестными детьми, гулявшими под присмотром нянь.

До чего же он хорош на своей первой фотографии: тонкое личико, большие глаза, светлые кудри и широкий кружевной воротник!

В пять лет он еще был болтливым и тогда же сочинил свои первые стихи:

Зая серый, зая милый,

Я тебя люблю.

Для тебя-то в огороде

Я капустку и коплю.

Жил на свете котик милый,

Постоянно был унылый, -

Отчего - никто не знал,

Котя это не сказал:

Он дружил со всяким зверьем: дворовыми псами, ежами, ящерицами. И не ведал, что такое враг, ведь все окружающие были к нему добры. Но дороже матери он никого не знал.

Тайные узы, соединявшие их, никогда не порвутся. Их взаимная привязанность проявлялась в постоянном беспокойстве, в почти болезненной заботливости. Долгое время мать оставалась его лучшей советчицей и самым близким другом. Именно она - осознанно или нет - привила ему страсть к творчеству. Когда Блоку было девять лет, она, желая дать ему отца, вновь вышла замуж - за офицера Кублицкого.

Нервная, со слабым сердцем женщина, мечтавшая об идеальной любви, так и не обрела счастья. То, чем одарила ее природа, не могло осуществиться. В сыне видела она единственную надежду ускользнуть от небытия. Он стал для нее единственной опорой, способной придать ее жизни смысл. И он всегда возвращался к ней, к своим истокам: ведь благодаря ей он познал в детстве огромное, безоблачное счастье.

Но пока его жизнь состояла из игр, прогулок, волшебных сказок. Все, что было ему дорого, он старался держать под рукой: собачек, парусники, которые он пускал плавать по озеру, клей, картон и бумагу, чтобы переплетать книжки и мастерить кораблики.

Раз в год отец приезжал повидаться с сыном, но им не о чем было разговаривать. К тому же юный Блок становился все более молчаливым: хотели научить его французскому, но он так мало говорил с гувернанткой-француженкой, что пришлось ее уволить.

Привольней всего он себя чувствовал летом, в загородном имении Шахматово. Оно не походило на те «дворянские гнезда», в которых жили великие писатели XIX века. Скромный дом, окруженный густым садом. Профессор Бекетов купил его, потому что неподалеку жил его друг - Менделеев; впоследствии Шахматово перешло по наследству к Блоку . Расположенный на полпути из Петербурга в Москву, в чаще бескрайнего казенного леса, сам дом был еле виден за столетним липами. К озеру вела еловая аллея; повсюду - заросли старых деревьев, кустов жасмина, сирени, шиповника, которые нравились хозяевам больше, чем «английский парк». Здесь Блок учился ходить, говорить, читать, любить животных. И здесь он начал сочинять стихи.

Позже он напишет: «С раннего детства я помню постоянно набегавшие на меня лирические волны...»

На вокзал семейство доставляла старая лошадь, которой правил сам Блок . Они возвращались в Петербург, на новую квартиру супругов Кублицких, очень далеко, в казармах лейбгвардии Гренадерского полка, рядом с Ботаническим садом. Река там поуже, набережные не такие роскошные. Но и тут плавали корабли, работали подъемные краны, на приколе стояли лодки.

Гимназия была недалеко от дома. Начались занятия, вместе с ним учились товарищи, двоюродные братья.

Проходит несколько лет: ему уже четырнадцать, он - главный редактор журнала «Вестник», выходившего в одном экземпляре. Бабушка Блока сочиняет поэмы, а мать - сказки. Дед рисует к ним картинки. Дяди, тети - все принимают участие. В семье только и разговоров, что о литературе: кузены соперничают, и Блок пишет свои первые стихи: эпиграммы, пародии на темы семейной жизни, чувствительные вирши, по большей части посвященные матери, воспевавшие лунный свет, весну в Шахматове. В общем, ничего особенного.

В шестнадцать лет он открыл для себя театр, и это впечатление перевернуло всю его жизнь. На театральных утренниках он смотрит классические спектакли: Грибоедова , Мольера, Шекспира. Шекспир особенно поразил его неистовством страстей и буйством фантазии. Он хочет играть сам. Где угодно, перед любым, кто готов его слушать, он произносит монологи из «Макбета» и «Гамлета». Решено: он будет актером.

В 1897 году он едете матерью в Бад-Наугейм, водный курорт в Германии. Александра Андреевна страдает сердечным и нервным заболеванием, впоследствии усилившимся.

Блоку семнадцать: он хорош собой, задумчив, молчалив, в несколько старомодной манере декламирует Майкова и Фета и мечтает сыграть Гамлета на профессиональной сцене; как и большинство его сверстников, он еще немного ребячлив, но уже склонен к фатовству. Ему несвойственны ненасытная любознательность, жажда знаний, обычно присущие юности. Да и впоследствии он не пристрастится к чтению: чужие мысли его не увлекают. Лишь собственные чувства, помыслы, волнения отражены в его творчестве.

Здесь он встретил Ксению Садовскую, замужнюю, очень красивую женщину, десятью годами старше него. И здесь, в приятной обстановке светского курортного города, вдали от всех тревог и обязательств, пережил свою первую любовь. Любовь безмятежную, нежную и прекрасную, полную юношеской свежести: память о ней запечатлена в нескольких довольно невыразительных стихах, замечательных разве что своим эклектическим романтизмом.

Влюбленные вновь встретятся в Петербурге; затем свидания становятся все реже и постепенно прекращаются. И все же Блок никогда не сможет забыть это первое пробуждение чувств. Двенадцатью годами позже он напишет:

Эта юность, эта нежность -

Что для нас она была?

Всех стихов моих мятежность

Не она ли создала?

Жизнь давно сожжена и рассказана,

Только первая снится любовь,

Как бесценный ларец перевязана

Накрест лентою алой, как кровь.

(Из цикла «Через двенадцать лет»)

В гимназии

Мария Александровна Грибовская , жена профессора Санкт-Петербургского университета В. М. Грибовского:

Пришла пора отдавать «Сашуру» в гимназию, и студент В. М. Грибовский, близко знавший семью Бекетовых, предложил для облегчения зимних занятий теперь же, летом, приступить к латинскому языку. Жадно принялся мальчик за новый предмет, восхищая порой своего учителя меткими сравнениями, блестящей памятью.

Рим с его героической историей, с его походами, с его дивными архитектурными памятниками не давал мальчику покоя. Стали замечать, что Сашура куда-то исчезает. Приехали как-то раз соседи: профессора Фаминцын и Менделеев со своей маленькой дочкой, сделавшейся впоследствии женой поэта. Все разбрелись по саду искать мальчика, а он в выпачканном матросском костюме, весь потный, в овраге, усердно проводит римские дороги и акведуки.

– Мне еще нужно в стороне от терм Каракаллы закончить «Via Appia», сейчас приду, – пояснил будущий поэт.

Мария Андреевна Бекетова:

В августе 1889 года отправились поступать в гимназию. Впоследствии она была переименована в гимназию Петра I, а в то время она носила название Введенской. Помещается она на Большом проспекте Петербургской стороны, и мать выбрала ее потому, что ходить приходилось недалеко и на пути не было мостов, а стало быть, меньше шансов для простуды. Грибовский приготовил мальчика в первый класс. Саша выдержал вступительный экзамен, но гимназия и вся ее обстановка произвели на него тяжелое впечатление: товарищи, учителя, самый класс – все казалось ему диким, чуждым, грубым. Потом он привык, оправился, но мать поняла свою ошибку: нельзя было отдавать его в гимназию в таком нежном, ребячливом возрасте и из такой исключительной обстановки. ‹…›

Учился он неровно. Всего слабее шла арифметика, вообще математика. По русскому языку дело шло гладко, что не помешало одному курьезному случаю: Блок принес матери свой гимназический дневник, как назывались в то время тетрадки с недельными отчетами об успехах и поведении, и в этом дневнике мать прочла следующее замечание: «Блоку нужна помощь по русскому языку». Подписано: «Киприанович». Так звали их учителя русской словесности, ветхого старца семинарского происхождения. Мать посмеялась и оставила эту заметку без внимания. Что руководило тогда этим Киприановичем – сказать трудно.

Атмосфера Сашиного детства настолько развила его в литературном отношении, что гимназия со своими формальными приемами, разумеется, ничего не могла ему дать. Но древними языками он прямо увлекся. Тут и грамматика была ему мила, а когда он в средних классах начал переводить Овидия, учитель стал щедро осыпать его пятерками, что и помогло ему хорошо окончить курс в 1898 году.

Самуил Миронович Алянский:

Я начал рассказ о себе с того, что первые три класса учился во Введенской гимназии, а с четвертого перешел в гимназию Столбцова.

Вдруг Блок остановил меня вопросом:

– Вы учились во Введенской гимназии? Ведь я тоже там учился, я окончил Введенскую. Скажите, каких преподавателей вы там запомнили?

Я назвал несколько фамилий и среди них преподавателя русского языка Ивана Яковлевича Киприяновича и латиниста, фамилию которого никто из гимназистов не знал, все звали его просто Арноштом; было ли это имя или прозвище, не помню.

Александр Александрович оживился, улыбнулся и сказал:

– Очень интересно. Ведь я тоже учился у Киприяновича и Арношта очень хорошо помню. Киприянович, должно быть, при вас совсем уже старенький был, при мне уже он был седым. Знаете, я у него по русскому языку никогда больше четверки получить не мог. А у вас какая отметка была по русскому?

И дернуло меня сказать, что у меня была пятерка! Но тут же, спохватившись и поняв всю чудовищную нелепость моей пятерки по русскому рядом с четверкой поэта Блока, я сконфузился и поспешил добавить, что моя пятерка была не за грамоту, а за хороший почерк, который Киприянович высоко ценил.

Мария Андреевна Бекетова:

Приехав в Петербург в августе, Саша написал матери, остававшейся еще некоторое время в Шахматове, обстоятельное письмо с описанием своих гимназических занятий. Письмо от 20 августа 1897 года. Саше было около 17 лет. Начинается с описания неинтересных домашних дел и подробного описания уроков в гимназии. Потом идет более интересная часть:

«…Сегодня на французском языке кричали: Vive la France! Vive Felix Faure! Француз был доволен и благодарил. Он знает, где Наугейм, чего я не ожидал от него; он дурак вообще. На гимнастике нам сказали, что мы основа гимназии, на что мы отвечали мяуканьем (по обыкновению!). Космографии учитель новый, зовут его «Сиамец», говорят, он свинья… это покажет будущее!.. Грек и латинист по-прежнему благоволят ко мне. Кучеров притащил из Финляндии огромный финский нож и подарил его мне. Галкину он подарил такой же. Он очень удобен для роли Ромео (т. е. не Галкин, а нож). Мы было сидели в старом классе, но нас переводят в помещение восьмого. Там мы в своей компании, а именно: направо Кучеров, затем по сторонам Галкин, Лейкин, Фосс, Гун и др. Класс огромный (для восьмого) – 34 человека! Выпуск будет особенно большой… Сегодня я ехал в конке и видел артиста и артистку. Они ехали на Финляндский вокзал и рассуждали о том, как трудна такая-то партия, и о других интересных вещах… Гимназия надоела страшно, особенно с тех пор, как я начал понимать, что она ни к чему не ведет… Ты просила меня писать про настроение: оно было все время хорошее, но теперь скверное, отчасти от погоды, а также от других причин. Гимназия совсем не вяжется с моими мыслями, манерами и чувствами. Впрочем, что ж? Я наблюдаю там типы купцов, хлыщей, забулдыг и пр. А таких типов много, я думаю, больше и разнообразнее, чем в каком-нибудь другом месте (в другой гимназии)…»

Анна Ивановна Менделеева:

Шли годы. Саша стал гимназистом, учился, как я слышала, хорошо. Дома товарищами его игр были двоюродные братья, Фероль и Андрей Кублицкие. Саша был живой; способный мальчик, он был старший и руководил всеми играми и предприятиями. Игры его были играми интеллигентного ребенка. Он очень любил представления; знал уже Шекспира, к которому всегда имел особое влечение. Раз мать его попала на следующую сцену: Саша усадил свою маленькую кузину на шкаф, приставил к шкафу лестницу, а внизу на полу поставил младшего двоюродного братишку; они должны были изображать Ромео и Юлию; говорил за них он сам. Бедной Юлии было очень неловко на шкафу, но ослушаться Сашу она не могла и послушно выполняла, что он ей приказывал. Освобождение явилось в лице матери Саши. Затеял он как-то издавать журнал; все члены семьи, начиная с дедушки, были сотрудниками, а он сам сотрудником и редактором. Журнал издавался несколько лет и хранится в семье. В этот период я мало видела Сашу; один только раз, когда ему было лет тринадцать, Андрей Николаевич привез его к нам в Боблово. Дети мои были еще очень маленькие; они занимали старшего гостя, как могли: играли в крокет, ходили смотреть «дерево капитана Гранта», забрались в дупло дуба, в котором стоял стул и маленьких могло поместиться несколько человек, словом, осмотрели все достопримечательности. Расстались друзьями, но в Петербурге не виделись.

Мария Андреевна Бекетова:

В последних классах гимназии Блок начал издавать рукописный журнал «Вестник». Редактором был он сам, цензором – мать, сотрудниками – двоюродные братья, мальчики Лозинский, Недзвецкий, Сергей Соловьев, мать, бабушка, я, кое-кто из знакомых. Дедушка участвовал в журнале только как иллюстратор, и то редко. Все номера «Вестника», по одному экземпляру в месяц, писались, склеивались и украшались рукой редактора. Картинки вырезались из «Нивы», из субботних приложений к «Новому Времени», наклеивались на обложку и в тексте; иногда Блок прилагал свои рисунки пером и красками, очень талантливые. В «Вестнике» он писал и стихи, и повести, и нечто во вкусе Майн-Рида, и даже поместил нелепую пьесу «Поездка в Италию». В пьесе было много глупого, но зато никаких претензий. Она свидетельствовала о полном незнании житейских отношений, так как хотела быть реальной, ее действующие лица были какие-то кутилы, но этого реализма и не хватало автору, и всякого, кто присмотрится к «Вестнику», кроме талантливости и остроумия редактора, поразит и то обстоятельство, что в шестнадцать лет уровень его развития в житейском отношении подошел бы скорее мальчику лет двенадцати.

Было тут и шуточное стихотворение, посвященное любимой собаке Дианке, и объявление с восклицательным знаком: «Диана ощенилась 18-го августа!», и множество объявлений о других собаках вроде того, что: «Ни за что не продам собаку без хвоста!». Были переводы с французского, и ребусы, и загадки.

Один из сотрудников «Вестника», муж сестры Екатерины Андреевны, Платон Николаевич Краснов, особенно любил Блока, повторял его словечки. Был он человек серьезный и невеселый, но Блоку было с ним хорошо. По образованию он был математик, но по склонности – литератор. Он печатал критические статьи и переводы стихов. С Блоком сближала его, между прочим, и любовь к древним. В четвертом классе гимназии мальчик болел корью, пропустил много уроков, и Платон Николаевич сам взялся его подогнать. Дело шло у них хорошо, дружно и весело. А в «Вестнике» вскоре появилось шуточное стихотворение «дяди Платона»: «Цезарева тень, бродя по берегам Стикса, кается в написании комментариев к галльской войне». Заключительные строфы этого стихотворения я приведу:

Я думал, буду славой громок,

Благословит меня потомок

Вотще! Какой-то педагог,

Исполнен тупости немецкой,

Меня соделал казнью детской,

И проклинает меня Блок.

Когда б вперед я это знал,

Я б комментарий не писал.

В одном из номеров «Вестника» в 1894 году помещена милая сказка «Летом». Действующие лица – жуки и муравьи. Стихотворений того времени довольно много, и, между прочим, «Судьба», написанная размером баллады «Замок Смальгольм» Жуковского, в то время любимого поэта Блока. Вот одно из лирических стихотворений этого времени:

Посвящается маме

Серебристыми крылами

Зыбь речную задевая,

Над лазурными водами

Мчится чайка молодая.

На воде букеты лилий,

Солнца луч на них играет,

И из струй реки глубокой

Стая рыбок выплывает.

Облака плывут по небу.

Журавли летят высоко,

Гимн поют хвалебный Фебу,

Чуть колышется осока.

Но лучше всего удавались ему в то время юмористические стихотворения, которых было несколько. Вот одно из них:

Пародия на что-то

Мечты, мечты!

Где ваша сладость?

Благодарю всех греческих богов

(Начну от Зевса, кончу Артемидой)

За то, что я опять увижу тень лесов,

Надевши серую и грязную хламиду.

Читатель! Знай: хламидой называю то,

Что попросту есть старое пальто;

Хотя пальто я примешал для смеха,

Ведь летом в нем ходить – ужасная потеха!

Подкладка вся в дегтю, до локтя рукава.

Я в нем теряю все классически права,

Хотя я гимназист, и пятого уж класса,

Но все же на пальто большая грязи масса.

Ну вот, я, кажется, немного заболтался.

(Признаться, этого-то я и опасался!)

Ведь я хотел писать довольно много,

Хотел я лето описать,

И грязь, и пыльную дорогу…

И что ж!? Мне лень писать опять!

Такой уж мой удел проклятый,

Как только рифмою крылатой

Меня наделит Муза, вновь

Под голову подкладываю руку

И на диван ложусь; читаю только «Новь»,

При этом чувствую ужаснейшую скуку…

Читатель! Если ты прочтешь

Сей дивный стих хоть семь раз кряду,

Морали общей не найдешь!!!

Сергей Михайлович Соловьев:

Он издавал журнал «Вестник», при участии своих двоюродных братьев Кублицких. Тогда уж меня поразила и пленила в нем любовь к технике литературного дела и особенная аккуратность. Тетради журнала имели образцовый вид, на страницах были приклеены иллюстрации, вырезанные из «Нивы» и других журналов. Он подарил мне несколько таких картинок. Когда я дал ему в «Вестник» рассказ, он прислал мне коробку шоколадных сардин, написав, что это – в подарок, а не в виде гонорара, который будет выслан после.

Желая поговорить со мною на интересующую меня тему, он завел речь о богослужении. Предложил отслужить вместе утреннюю литургию в саду и достал откуда-то подобие ораря. Утром жители Шахматова была неожиданно разбужены довольно странными возгласами, доносившимися из сада.

Мария Андреевна Бекетова:

Приведу одну интересную запись, касающуюся описываемого периода Сашиной жизни. Это так называемые «Признания», т. е. анкетный лист с вопросами, ответы на которые написаны Сашиной рукой еще летом 1897 г. Сбоку пометка «Наугейм, 21 июня (3 июля) 1897 г.». После печатной надписи «Признания» идут вопросы и ответы:

Признания

Главная черта моего характера Нерешительность.

Качество, какое я предпочитаю в мужчине Ум.

Качество, какое я предпочитаю в женщине

Мое любимое качество Ум и хитрость.

Мой главный недостаток Слабость характера.

Мое любимое занятие Театр.

Мой идеал счастья Непостоянство.

Что было бы для меня величайшим несчастьем

Однообразие во всем.

Чем я хотел бы быть Артистом импер. театров.

Место, где я хотел бы жить Шахматово.

Мой любимый цвет Красный.

Мой любимый цветок Роза.

Мое любимое животное Собака и лошадь.

Моя любимая птица Орел, аист, воробей.

Мои любимые писатели прозаики – иностранные –

Мои любимые писатели прозаики – русские

Гоголь, Пушкин.

Мои любимые поэты – иностранные Шекспир.

Мои любимые поэты – русские

Пушкин, Гоголь, Жуковский.

Мои любимые художники – иностранные –

Мои любимые художники – русские

Шишкин, Волков, Бакалович.

Мои любимые композиторы – иностранные –

Мои любимые композиторы – русские –

Мои любимые герои в художественных произведениях

Гамлет , Петроний, Тарас Бульба.

Мои любимые героини в художественных произведениях Наташа Ростова.

Мои любимые герои в действительной жизни

Иоанн IV, Нерон, Александр II, Петр I.

Мои любимые героини в действительной жизни

Екатерина Великая.

Мои любимые пища и питье Мороженое и пиво.

Мои любимые имена

Александр, Константин и Татьяна.

Что я больше всего ненавижу Цинизм.

Какие характеры в истории я всего более презираю

Малюта Скуратов, Людовик XVI.

Каким военным подвигом я всего более восхищаюсь

Леонида и 300 спартанцев.

Какую реформу я всего более ценю

Отмена телесных наказаний.

Каким природным свойством я желал бы обладать

Силой воли.

Каким образом я желал бы умереть

На сцене от разрыва сердца.

Теперешнее состояние моего духа

Хорошее и почти спокойное.

Ошибки, к которым я отношусь наиболее снисходительно

Те, которые человек совершает необдуманно.

Мой девиз Пусть чернь

слепая суетится. Не нам бессильной подражать… и т. д.

А. Блок.