Зверства красной армии в берлине. Изуверы советской армии - Про зверства советских «освободителей» в Европе

March 29th, 2015 , 09:49 pm

Предлагаю ознакомиться с документами, тщательно подобранными в материалами про "Зверства освободителей" .

Мы не имеем никакого морального права чествовать армию, которая полностью себя обесчестила тотальными изнасилованиями детей на глазах их родителей, массовыми убийствами и истязаниями безвинных гражданских лиц, грабежом и узаконенным мародерством.

Зверствами над населением (изнасилованиями и истязаниями с последующим убийством мирных граждан) «освободители» стали заниматься еще в Крыму. Так, командующий 4-м Украинским фронтом генерал армии Петров в приказе №074 от 8 июня 1944 г. заклеймил «возмутительные выходки» военнослужащих своего фронта на советской территории Крыма, «доходящие даже до вооруженных ограблений и убийства местных жителей».

В Западной Беларуси и Западной Украине зверства «освободителей» нарастали, еще более - в странах Прибалтики, в Венгрии, Болгарии, Румынии и Югославии, где акты насилия против местного населения приняли ужасающие масштабы. Но полный террор наступил на территории Польши. Там начались массовые изнасилования польских женщин и девочек, а руководство войсками, которое негативно относилось к полякам, закрывало на это глаза.

Поэтому абсолютно нельзя объяснять эти зверства «местью немцам за оккупацию». Поляки в этой оккупации не участвовали, но их насиловали почти в той же степени, как и немцев. Посему объяснение надо искать в другом.

Половыми преступлениями (причем не только в Германии, но еще раньше в Польше) себя запятнали не только солдаты и офицеры, но и высший состав Советской армии - генералитет. Множество советских генералов-«освободителей» насиловали местных девочек. Типичный пример: генерал-майор Берестов, командир 331-й стрелковой дивизии, 2 февраля 1945 г. в Петерсхагене под Прейсиш-Эйлай с одним из сопровождающих его офицеров изнасиловал дочь местной крестьянки, которую он заставлял себе прислуживать, а также польскую девушку (стр. 349 в цитированной книге).

В целом же, почти весь советский генералитет в Восточной Германии был причастен к половым преступлениям в особо тяжкой форме: это изнасилования детей, изнасилования с насилием и причинением увечий (отрезание грудей, истязания над женскими половыми органами всякими предметами, выкалывание глаз, отрезание языка, прибивание гвоздями и пр.) - и последующее убийство жертв. Иохаим Гофман, на основе документов, называет фамилии главных лиц, виновных или причастных к таким преступлениям: это маршал Жуков, генералы: Телегин, Казаков, Руденко, Малинин, Черняховский, Хохлов, Разбийцев, Глаголев, Карпенков, Лахтарин, Ряпасов, Андреев, Ястребов, Тымчик, Окороков, Берестов, Папченко, Зарецкий и т.д.

Все они или лично насиловали немок и полячек, или соучаствовали в этом, разрешая и поощряя это своими указаниями войскам и покрывая эти половые преступления, что является уголовно наказуемым деянием и по УК СССР расстрельная статья.

По самым минимальным оценкам нынешних исследований ФРГ, зимой 1944 и весной 1945 года советские солдаты и офицеры убили на оккупированной ими территории (обычно с изнасилованием женщин и детей, с пытками) 120.000 гражданского населения (это не погибшие в ходе боевых действий!). Еще 200.000 ни в чем не виновных гражданских лиц погибли в советских лагерях, более 250.000 умерли в ходе начавшейся с 3 февраля 1945 г. депортации в советское трудовое рабство. Плюс бесконечно многие умерли от оккупационной политики «блокады - как мести за блокаду Ленинграда» (в одном Кенигсберге умерло от голода и нечеловеческих условий «искусственной блокады» при оккупации за полгода 90.000 человек).

Напомню, что с октября 1944 г. Сталин разрешил военнослужащим посылки с трофеями домой (генералы - 16 кг, офицеры - 10 кг, сержанты и рядовые - 5 кг). Как доказывают письма с фронта, это было воспринято так, что «мародерство недвусмысленно разрешено высшим руководством».

Одновременно руководство разрешило солдатам насиловать всех женщин. Так, командир 153-й стрелковой дивизии Елисеев объявил войскам в начале октября 1944 г.:

«Мы идем в Восточную Пруссию. Красноармейцам и офицерам предоставляются следующие права: 1) Уничтожать любого немца. 2) Изъятие имущества. 3) Насилование женщин. 4) Грабеж. 5) Солдаты РОА в плен не берутся. На них не стоит тратить ни одного патрона. Их забивают или растаптывают ногами». (BA-MA, RH 2/2684, 18.11.1944)

Главным мародером в Советской армии являлся маршал Г.К. Жуков, который принял капитуляцию германского вермахта. Когда он стал в опале у Сталина и был переведен на должность командующего войсками Одесского военного округа, заместитель министра обороны Булганин в письме Сталину в августе 1946 г. сообщил, что таможенные органы задержали 7 железнодорожных вагонов «в общей сложности с 85 ящиками мебели фирмы «Альбин Май» из Германии», которые подлежали транспортировке в Одессу для личных нужд Жукова. В еще одном донесении Сталину от января 1948 г. генерал-полковник госбезопасности Абакумов сообщил, что при «тайном обыске» на московской квартире Жукова и на его даче обнаружено большое количество награбленного имущества. Конкретно в числе прочего перечислялись: 24 штуки золотых часов, 15 золотых ожерелий с подвесками, золотые кольца и другие украшения, 4000 м шерстяных и шелковых тканей, более 300 соболиных, лисьих и каракулевых шкурок, 44 ценных ковра и гобелена, частично из Потсдамского и других замков, 55 дорогостоящих картин, а также ящики с фарфоровой посудой, 2 ящика со столовым серебром и 20 охотничьих ружей.

Жуков 12 января 1948 г. в письме члену Политбюро Жданову признал это мародерство, но почему-то забыл об этом написать в своих мемуарах «Воспоминания и размышления».

Иногда садизм «освободителей» кажется вообще трудным для понимания. Вот, например, лишь один из эпизодов, каковые перечислены ниже. Едва 26 октября 1944 г. советские части вторглись на немецкую территорию, как стали там творить непостижимые зверства. Солдаты и офицеры 93-го стрелкового корпуса 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта в одной усадьбе прибили гвоздями к большому столу 5 детей за языки и оставили их в таком положении умирать. Зачем? Кому из «освободителей» пришла в голову такая садистская казнь детей? И были ли эти «освободители» вообще психически нормальными, а не садистами-психами?

Отрывок из книги Иоахима Гофмана «Сталинская война на уничтожение» (М., АСТ, 2006. Стр. 321-347).

Подстрекаемые советской военной пропагандой и командными структурами Красной Армии, солдаты 16-й гвардейской стрелковой дивизии 2-го гвардейского танкового корпуса 11-й гвардейской армии в последней декаде октября 1944 г. принялись вырезать крестьянское население в выступе южнее Гумбиннена. В этом месте немцы, вновь захватив его, смогли в виде исключения провести более детальные расследования. В одном Неммерсдорфе были убиты не менее 72 мужчин, женщин и детей, женщин и даже девочек перед этим изнасиловали, нескольких женщин прибили гвоздями к воротам амбара. Неподалеку оттуда от рук советских убийц пало большое число немцев и французских военнопленных, до сих пор находившихся в немецком плену. Всюду в окрестных населенных пунктах находили тела зверски убитых жителей — так, в Банфельде, имении Тейхгоф, Альт Вустервитце (там в хлеву найдены также останки нескольких сожженных заживо) и в других местах. «У дороги и во дворах домов массами лежали трупы гражданских лиц... - сообщил обер-лейтенант д-р Амбергер, — в частности, я видел многих женщин, которых... изнасиловали и затем убили выстрелами в затылок, частично рядом лежали и также убитые дети».

О своих наблюдениях в Шилльмейшене под Хейдекругом в Мемельской области, куда 26 октября 1944 г. вторглись части 93-го стрелкового корпуса 43-й армии 1-го Прибалтийского фронта, канонир Эрих Черкус из 121-го артиллерийского полка сообщил на своем военно-судебном допросе следующее: «У сарая я нашел своего отца, лежавшего лицом к земле с пулевым отверстием в затылке... В одной комнате лежали мужчина и женщина, руки связаны за спинами и оба привязаны друг к другу одним шнуром... Еще в одной усадьбе мы увидели 5 детей с языками, прибитыми гвоздями к большому столу. Несмотря на напряженные поиски, я не нашел и следа своей матери... По дороге мы увидели 5 девушек, связанных одним шнуром, одежда почти полностью снята, спины сильно распороты. Было похоже, будто девушек довольно далеко тащили по земле. Кроме того, мы видели у дороги несколько совершенно раздавленных обозов».

Невозможно стремиться отобразить все ужасные подробности или, тем более, представить полную картину случившегося. Так пусть ряд выбранных примеров даст представление о действиях Красной Армии в восточных провинциях и после возобновления наступления в январе 1945 г. Федеральный архив в своем докладе об «изгнании и преступлениях при изгнании» от 28 мая 1974 г. опубликовал точные данные из так называемых итоговых листов о зверствах в двух избранных округах, а именно в восточно-прусском пограничном округе Иоганнисбург и в силезском пограничном округе Оппельн [ныне Ополе, Польша]. Согласно этим официальным расследованиям, в округе Иоганнисбург, на участке 50-й армии 2-го Белорусского фронта, наряду с другими бесчисленными убийствами, выделялось убийство 24 января 1945 г. 120 (по другим данным — 97) гражданских лиц, а также нескольких немецких солдат и французских военнопленных из колонны беженцев у дороги Никельсберг - Герцогдорф южнее Арыса [ныне Ожиш, Польша]. У дороги Штоллендорф - Арыс было расстреляно 32 беженца, а у дороги Арыс — Дригельсдорф под Шлагакругом 1 февраля по приказу советского офицера - около 50 человек, большей частью детей и молодежи, вырванных у их родителей и близких в повозках беженцев. Под Гросс Розеном (Гросс Розенско) Советы в конце января 1945 г. сожгли заживо около 30 людей в полевом сарае. Один свидетель видел, как у дороги на Арыс «лежали один труп за другим». В самом Арысе было произведено «большое число расстрелов», видимо, на сборном пункте, а в пыточном подвале НКВД - «истязания жесточайшего рода» вплоть до смерти.

В силезском округе Оппельн военнослужащие 32-го и 34-го гвардейских стрелковых корпусов 5-й гвардейской армии 1-го Украинского фронта до конца января 1945 г. убили не менее 1264 немецких гражданских лиц. Частично не ушли от своей судьбы также русские остарбайтеры, в большинстве своем насильно депортированные на работу в Германию, и советские военнопленные в немецком плену. В Оппельне их согнали в публичном месте и после краткой пропагандистской речи перебили. Аналогичное засвидетельствовано о лагере остарбайтеров Круппамюле у реки Малапане [Мала-Панев] в Верхней Силезии. 20 января 1945 г., после того, как лагерь достигли советские танки, здесь созвали несколько сот русских мужчин, женщин и детей и как «предателей» и «пособников фашистов» перестреляли из пулеметов или перемололи гусеницами танков. В Готтесдорфе советские солдаты 23 января расстреляли около 270 жителей, включая маленьких детей и 20-40 членов Марианского братства. В Карлсруэ [ныне Покуй, Польша] были расстреляны 110 жителей, включая обитателей Аннинского приюта, в Куппе — 60-70 жителей, среди них также обитатели дома престарелых и священник, который хотел защитить от изнасилования женщин, и т. д. в других местах. Но Иоганнисбург и Оппельн были лишь двумя из множества округов в восточных провинциях Германского рейха, оккупированных частями Красной Армии в 1945 г.

На основе донесений служб полевого командования отдел «иностранных армий Востока» Генерального штаба сухопутных войск составил несколько списков «о нарушениях международного права и зверствах, совершенных Красной Армией на оккупированных германских территориях», которые хотя также не дают общей картины, но по свежим следам событий документируют многие советские злодеяния с определенной степенью надежности. Так, Группа армий «А» донесла 20 января 1945 г., что все жители вновь занятых ночью населенных пунктов Рейхталь [Рыхталь] и Глауше под Намслау [ныне Намыслув, Польша] были расстреляны советскими солдатами 9-го механизированного корпуса 3-й гвардейской танковой армии. 22 января 1945 г., согласно донесению Группы армий «Центр», под Грюнхайном в округе Велау [ныне. Знаменск, Россия] танки 2-го гвардейского танкового корпуса «настигли, обстреляли танковыми снарядами и пулеметными очередями» колонну беженцев 4 километра длиной, «большей частью женщин и детей», а «оставшихся уложили автоматчики». Аналогичное произошло в тот же день неподалеку оттуда, под Гертлаукеном, где были убиты советскими солдатами, частично выстрелами в затылок, 50 человек из колонны беженцев.

В Западной Пруссии, в неуказанном населенном пункте, в конце января длинный обоз беженцев тоже был настигнут передовыми советскими танковыми отрядами. Как сообщили несколько выживших женщин, танкисты (5-й гвардейской танковой армии) облили лошадей и повозки бензином и подожгли их: «Часть гражданских лиц, состоявших в большинстве из женщин и детей, спрыгнули с повозок и попытались спастись, причем некоторые уже походили на живые факелы. После этого большевики открыли огонь. Лишь немногим удалось спастись». Точно так же в Плонене в конце января 1945 г. танки 5-й гвардейской танковой армии напали на колонну беженцев и перестреляли ее. Всех женщин от 13 до 60 лет из этого населенного пункта, расположенного под Эльбингом [ныне Эльблонг, Польша], красноармейцы беспрерывно насиловали «самым жестоким образом». Немецкие солдаты из танковой разведроты нашли одну женщину с распоротой штыком нижней частью живота, а другую молодую женщину — на деревянных нарах с размозженным лицом. Уничтоженные и разграбленные обозы беженцев по обе стороны дороги, трупы пассажиров, лежащие рядом в придорожном рву, были обнаружены также в Майслатайне под Эльбингом.

Об умышленном уничтожении гусеницами или обстреле обозов беженцев, всюду тянувшихся по дорогам и хорошо распознаваемых в качестве таковых, сообщалось из восточных провинций повсеместно, например, из района действий советской 2-й гвардейской танковой армии. В округе Вальдроде 18 и 19 января 1945 г. в нескольких местах подобные колонны останавливали, атаковывали и частично уничтожали, «падавших женщин и детей расстреливали или давили» или, как говорится в другом сообщении, «большинство женщин и детей убивали». Советские танки обстреляли под Вальдроде из орудий и пулеметов немецкий госпитальный транспорт, в результате чего «из 1000 раненых удалось спасти лишь 80». Кроме того, сообщения о нападениях советских танков на колонны беженцев имеются из Шауэркирха, Гомбина, где были «убиты ок. 800 женщин и детей», из Дитфурта-Филене и других населенных пунктов. Несколько таких обозов были настигнуты 19 января 1945 г. и под Брестом, южнее Торна [ныне соответственно Бжесць-Куявски и Торунь, Польша], в тогдашнем Вартегау, пассажиров, в основном женщин и детей, пристрелили. Согласно донесению от 1 февраля 1945 г., в этом районе в течение трех дней «из около 8000 лиц убито примерно 4500 женщин и детей, остальные полностью рассеяны, можно предположить, что большинство из них уничтожено аналогичным образом».

СИЛЕЗИЯ

Вблизи границы рейха, западнее Велюни, советские солдаты 1-го Украинского фронта облили бензином повозки обоза беженцев и сожгли их вместе с пассажирами. На дорогах лежали бесчисленные тела немецких мужчин, женщин и детей, частично в изувеченном состоянии — с перерезанным горлом, отрезанным языком, вспоротым животом. Также к западу от Велюни 25 служащих (фронтовых рабочих) Организации Тодта были расстреляны танковыми экипажами 3-й гвардейской танковой армии. Все мужчины были расстреляны и в Хайнерсдорфе, женщины изнасилованы советскими солдатами, а под Кунцендорфом 25-30 мужчин из фольксштурма получили пули в затылок. Таким же образом в Глауше под Намслау погибли от рук убийц, военнослужащих 59-й армии, 18 человек, «включая мужчин из фольксштурма и медсестер». В Беатенгофе под Олау [ныне Олава, Польша] после повторного его занятия все мужчины были найдены убитыми выстрелами в затылок. Преступниками явились военнослужащие 5-й гвардейской армии.

В Грюнберге [ныне Зелёна-Гура, Польша] 8 семей были убиты военнослужащими 9-го гвардейского танкового корпуса. Ареной ужасных преступлений стало имение Танненфельд под Гротткау [ныне Гродкув, Польша]. Там красноармейцы из 229-й стрелковой дивизии изнасиловали двух девушек, а затем убили их, надругавшись над ними. Одному мужчине выкололи глаза, ему отрезали язык. То же самое произошло с 43-летней полькой, которую затем замучили до смерти.

В Альт-Гротткау военнослужащие той же дивизии убили 14 военнопленных, отсекли им головы, выкололи глаза и раздавили танками. Красноармейцы этой же стрелковой дивизии несли ответственность и за злодеяния в Шварценгрунде под Гротткау. Они насиловали женщин, включая монастырских сестер, застрелили крестьянина Калерта, вспороли живот его жене, отрубили ей руки, застрелили крестьянина Христофа и его сына, а также молодую девушку. В имении Айсдорф под Мерцдорфом советские солдаты из 5-й гвардейской армии выкололи глаза пожилому мужчине и пожилой женщине, по-видимому — супружеской паре, и отрезали им носы и пальцы. Вблизи были найдены зверски убитыми 11 раненых солдат Люфтваффе. Точно так же в Гютерштадте под Глогау [ныне Пюгув, Польша] был обнаружен 21 немецкий военнопленный, убитые красноармейцами из 4-й танковой армии. В деревне Хеслихт под Штригау [ныне Стшегом, Польша] все женщины были «одна за другой изнасилованы» красноармейцами из 9-го механизированного корпуса. Мария Хайнке нашла своего мужа, еще подававшего слабые признаки жизни, умирающим в советском караульном помещении. Медицинское обследование выявило, что у него были выколоты глаза, отрезан язык, несколько раз переломана рука и размозжена черепная коробка.

Военнослужащие 7-го гвардейского танкового корпуса в Оссиге под Штригау насиловали женщин, убили 6-7 девушек, застрелили 12 крестьян и совершили аналогичные тяжкие преступления в Хертвиссвальдау под Яуэром [ныне Явор, Польша]. В Лигнице [ныне Легница, Польша] были обнаружены трупы многочисленных гражданских лиц, расстрелянных советскими солдатами из 6-й армии. В городке Костенблют под Неймарктом [ныне Сьрода-Слёнска, Польша], захваченном частями 7-го гвардейского танкового корпуса, насиловали женщин и девушек, включая и находившуюся на сносях мать 8 детей. Брат, попытавшийся заступиться за нее, был застрелен. Расстреляны были все военнопленные иностранцы, а также 6 мужчин и 3 женщины. Массового изнасилования не избежали и сестры из католической больницы.

Пильграмсдорф под Гольдбергом [ныне Злоторыя, Польша] явился ареной многочисленных убийств, изнасилований и поджогов со стороны военнослужащих 23-й гвардейской мотострелковой бригады. В Беральсдорфе, предместье Лаубана [ныне Любань, Польша], 39 еще оставшихся женщин были обесчещены «самым низким образом» советскими солдатами из 7-го гвардейского танкового корпуса, одной женщине выстрелили при этом в нижнюю челюсть, ее заперли в погреб и через несколько дней, когда она была тяжело больна лихорадкой, три красноармейца друг за другом «изнасиловали ее, угрожая пистолетом, самым жестоким способом».

БРАНДЕНБУРГ (преимущественно Неймарк и Штернбергер Ланд)

Общее представление об обращении с населением в восточных частях провинции Бранденбург дает донесение русских агентов Данилова и Чиршина, засланных 103-м отделением фронтовой разведки с 24 февраля до 1 марта 1945 г. Согласно ему, всех немцев в возрасте от 12 лет и старше беспощадно использовали на строительстве укреплений, не использованную часть населения отправили на Восток, а стариков обрекли на голодную смерть. В Зорау [ныне Жары, Польша] Данилов и Чиршин видели «массу тел женщин и мужчин... убитых (зарезанных) и застреленных (выстрелы в затылок и в сердце), лежащих на улицах, во дворах и в домах». По сообщению одного советского офицера, который сам был возмущен масштабами террора, «всех женщин и девушек, независимо от возраста, беспощадно насиловали». И в Скампе под Цюллихау (ныне соответственно Скомпе и Сулехув, Польша] советские солдаты из 33-й армии развернули «жуткий кровавый террор». Почти во всех домах лежали «задушенные тела женщин, детей и стариков». Неподалеку за Скампе, у дороги на Ренчен [Бенчен, ныне Збоншинь, Польша], были найдены трупы мужчины и женщины. У женщины был распорот живот, вырван зародыш, а отверстие в животе заполнено нечистотами и соломой. Вблизи находились трупы трех повешенных мужчин из фольксштурма.

В Кае под Цюллихау военнослужащие той же армии убили выстрелами в затылок раненых, а также женщин и детей с одного обоза. Город Ной-Бенчен [ныне Збоншичек, Польша] красноармейцы разграбили и затем умышленно подожгли. У дороги Швибус [ныне Свебодзин, Польша] — Франкфурт красноармейцы из 69-й армии перестреляли гражданских лиц, включая женщин и детей, так что трупы лежали «друг на друге». У Альт-Древитца под Каленцигом военнослужащие 1-й гвардейской танковой армии расстреляли майора медицинской службы, майора и солдат-санитаров и одновременно открыли огонь по американским военнопленным, которых возвращали из базового лагеря Альт-Древитц, ранив 20-30 из них и убив неизвестное число. У дороги перед Гросс-Блюмбергом (на Одере) группами по 5-10 лежали тела около 40 немецких солдат, убитых выстрелами в голову или в затылок и затем ограбленных. В Реппене все мужчины с проходящего обоза беженцев были расстреляны советскими солдатами из 19-й армии, а женщины изнасилованы. В Гассене под Зоммерфельдом [ныне соответственно Ясень и Любско, Польша] танки 6-го гвардейского механизированного корпуса открыли беспорядочный огонь по гражданским лицам. В Массине под Ландсбергом [ныне Гожув-Велькопольски, Польша] военнослужащие 5-й ударной армии расстреляли неизвестное число жителей, насиловали женщин и малолетних и вывозили награбленное имущество. В неизвестном населенном пункте под Ландсбергом военнослужащие 331-й стрелковой дивизии расстреляли 8 гражданских лиц мужского пола, предварительно ограбив их.

Когда части советского 11-го танкового корпуса и 4-го гвардейского стрелкового корпуса в начале февраля внезапно ворвались в город Лебус, расположенный к западу от Одера, тотчас началось ограбление жителей, по случаю чего было застрелено определенное число гражданских лиц. Красноармейцы насиловали женщин и девушек, двух из которых прибили прикладами. Неожиданный прорыв советских войск к Одеру и местами за Одер стал кошмаром для бесчисленных жителей и немецких солдат. В Гросс-Нойендорфе (на Одере) 10 немецких военнопленных были заперты в сарай и убиты из автоматов советскими солдатами (видимо, 1-й гвардейской танковой армии). В Рейтвейне и Треттине военнослужащие (видимо, 8-й гвардейской армии) расстреляли всех немецких солдат, служащих полиции и прочих «фашистов», а также целые семьи, в домах которых, возможно, находили убежище военнослужащие вермахта. В Визенау под Франкфуртом были найдены умирающими после многочасового изнасилования две женщины в возрасте 65 и 55 лет. В Цедене [ныне Цедыня, Польша] советская женщина в офицерской униформе из 5-го гвардейского танкового корпуса застрелила купеческую чету. А в Геншмаре советские солдаты убили землевладельца, управляющего имением и трех рабочих.

Ударная группа Власовской армии во главе с полковником РОА Сахаровым 9 февраля 1945 г. при поддержке немцев вновь заняла расположенные в излучине Одера населенные пункты Нойлевин и Керстенбрух. Согласно немецкому докладу от 15 марта 1945 г., население обоих пунктов «подвергалось самым жутким надругательствам» и находилось после этого «под ужасным впечатлением кровавого советского террора». В Нойлевине были найдены застреленными бургомистр, а также находившийся в отпуске военнослужащий вермахта. В одном сарае лежали трупы трех оскверненных и убитых женщин, у двух из которых были связаны ноги. Одна немецкая женщина лежала застреленной у дверей своего дома. Пожилая супружеская пара была задушена. В качестве преступников, как и в близлежащей деревне Нойбарним, были установлены военнослужащие 9-го гвардейского танкового корпуса. В Нойбарниме были найдены мертвыми 19 жителей. Тело хозяйки гостиницы было изувечено, ноги связаны проволокой. Здесь, как и в других населенных пунктах, осквернялись женщины и девушки, а в Керстенбрухе — даже 71-летняя старуха с ампутированными ногами. Картину насильственных преступлений советских войск в этих селах излучины Одера, как и всюду на германских восточных территориях, дополняют грабежи и умышленные разрушения.

ПОМЕРАНИЯ

Из Померании за февраль 1945 г. поступило лишь относительно немного сообщений, так как бои на прорыв здесь по-настоящему начались только в конце месяца. Но донесение грузинского лейтенанта Беракашвили, который, будучи командирован грузинским штабом связи в юнкерскую школу в Позене [ныне Познань, Польша], там вместе с другими офицерами добровольческих частей участвовал в обороне крепости и пробился в направлении Штеттина [ныне Щецин, Польша], все же передает некоторые впечатления о территории к юго-востоку от Штеттина. …Дороги часто окаймляли убитые выстрелом в затылок солдаты и гражданские лица, «всегда полураздетые и, во всяком случае, без сапог». Лейтенант Беракашвили стал свидетелем жестокого изнасилования жены крестьянина в присутствии кричащих детей под Шварценбергом и всюду находил следы грабежей и разрушений. «Жутко разрушен» был город Бан [ныне Бане, Польша], на его улицах лежало «много трупов гражданских лиц», которые, как пояснили красноармейцы, были убиты ими «в виде возмездия».

Обстановка в населенных пунктах вокруг Пиритца [ныне Пыжице, Польша] полностью подтвердила эти наблюдения. В Биллербекке расстреляли владельца имения, а также старых и больных людей, насиловали женщин и девочек с 10-летнего возраста, грабили квартиры, угнали оставшихся жителей. В имении Бредерлов красноармейцы оскверняли женщин и девушек, одна из которых была затем расстреляна, как и жена бежавшего отпускника вермахта. В Кёзелитце были убиты окружной начальник, крестьянин, находящийся в отпуске лейтенант, в Эйхельсхагене — руководитель низового звена НСДАП и крестьянская семья из 6 человек. Преступниками во всех случаях были военнослужащие 61-й армии. Аналогичное происходило в деревнях вокруг Грейфенхагена [ныне Грыфино, Польша], к югу от Штеттина. Так, в Едерсдорфе военнослужащие 2-й гвардейской танковой армии пристрелили 10 эвакуированных женщин и 15-летнего юношу, добили еще живые жертвы штыками и пистолетными выстрелами, а также «вырезали» целые семьи с маленькими детьми.

В Рорсдорфе советские солдаты расстреляли многих жителей, включая раненого военного-отпускника. Женщин и девушек осквернили и затем частично также убили. В Гросс-Зильбере под Каллисом красноармейцы из 7-го гвардейского кавалерийского корпуса изнасиловали молодую женщину палкой от метлы, отрезали ей левую грудь и размозжили череп. В Прейсиш-Фридланде советские солдаты из 52-й гвардейской стрелковой дивизии расстреляли 8 мужчин и 2-х женщин, изнасиловали 34 женщины и девушки. О жутком событии сообщил командир немецкого инженерно-танкового батальона 7-й танковой дивизии. В конце февраля 1945 г. советские офицеры из 1-й (или 160-й) стрелковой дивизии севернее Конитца загнали для разведки на минное поле нескольких детей в возрасте 10-12 лет. Немецкие солдаты слышали «жалобные крики» детей, тяжело раненых взорвавшимися минами, «бессильно истекавших кровью из разорванных тел».

ВОСТОЧНАЯ ПРУССИЯ

И в Восточной Пруссии, за которую велись тяжелые бои, в феврале 1945 г. зверства продолжались с неослабевающей силой... Так, у дороги под Ландсбергом военнослужащие 1-й гвардейской танковой армии убивали немецких солдат и гражданских лиц ударами штыков, прикладов и выстрелами в упор и частично вырезали. В Ландсберге советские солдаты из 331-й стрелковой дивизии согнали ошеломленное население, включая женщин и детей, в подвалы, подожгли дома и стали стрелять по бегущим в панике людям. Многие сгорели заживо. В деревне у дороги Ландсберг — Гейльсберг военнослужащие той же стрелковой дивизии 6 дней и ночей держали взаперти в подвале 37 женщин и девушек, там частично приковали их цепями и при участии офицеров каждодневно насиловали много раз. Из-за отчаянных криков двое из этих советских офицеров на глазах у всех вырезали двум женщинам языки «полукруглым ножом». У двух других женщин прибили штыком к полу сложенные друг на друга руки. Немецким солдатам-танкистам в конечном счете удалось освободить лишь немногих из несчастных, 20 женщин умерли от надругательств.

В Хансхагене под Прейсиш-Эйлау [ныне Багратионовск, Россия] красноармейцы из 331-й стрелковой дивизии расстреляли двух матерей, воспротивившихся изнасилованию своих дочерей, и отца, дочь которого в это же время была вытащена из кухни и изнасилована советским офицером. Далее, были убиты: супружеская чета учителей с 3 детьми, неизвестная девушка-беженка, трактирщик и фермер, 21-летнюю дочь которого изнасиловали. В Петерсхагене под Прейсиш-Эйлау военнослужащие этой дивизии убили двух мужчин и юношу 16 лет по имени Рихард фон Гофман, подвергнув жестокому насилию женщин и девушек.

Изнасилование во время вооруженных конфликтов всегда имеют военно-психологическое значение как средство запугивания и деморализацию противника. В то же время насилие над женщинами выступало как манифестация сексистского (т.е. чисто мужского) и расистского синдромов, особенно сильного в масштабных стрессовых ситуациях.

Военные насилия отличаются от изнасилований, совершенных в мирное время. Сексуальное насилие во время войны или в ходе вооруженного конфликта может иметь двойное значение, если осуществляется в больших масштабах. Оно служит не только для унижения конкретного лица, которое его испытывает, но и для демонстрации народу государства-противника, что его политические лидеры и армия не способны защитить его. Поэтому такие акты насилия, в отличие от осуществляемых в повседневной жизни, происходят не тайком, а публично, нередко даже с принудительным присутствием других людей.

В общем выделяют три черты, которые отличают военное сексуальное насилие от изнасилований совершенных в мирное время. Первая — это публичный акт . Враг должен видеть, что происходит с его «собственностью», потому насильники нередко насилуют женщин перед их собственным домом. Это акт против мужа (символически отца нации или лидера противника), а не акт против женщины. Вторая — групповое изнасилование . Боевые товарищи совершают его в одном согласии: каждый должен быть как другие. Это отражает постоянную групповую необходимость укреплять и воспроизводить солидарность. Иными словами, пить вместе, гулять вместе, насиловать вместе. Третья — убийство женщины после сексуального насилия .

Доступные исследователям документы свидетельствуют о массовых насилия солдатами Вермахта женщин на захваченных территориях. Однако определить реальные масштабы сексуальной преступности во время войны, вызванной оккупантами на территории СССР сложно: прежде всего из-за отсутствия обобщающих источников. Кроме того, в советское время на этой проблеме не акцентировали внимание и не велось учета таких жертв. Определенные статистические данные могли дать обращения женщин к врачам, но они не обращались за помощью к медикам, боясь осуждения общества.

Еще в январе 1942 года народный комиссар иностранных дел СССР В.Молотов отмечал: «Нет границ народному гневу и возмущению, которые вызывают в советском населении и в Красной армии бесчисленные факты подлых насилий, подлого глумления над женской честью и массовых убийств советских граждан и гражданок, которые совершают немецко-фашистские офицеры и солдаты… Везде озверевшие немецкие бандиты врываются в дома, насилуют женщин, девушек на глазах у родных и их детей, глумятся над изнасилованными…».

На Восточном фронте среди солдат Вермахта было достаточно распространенным групповое сексуальное насилие над женщинами. Но не только немецкие солдаты занимались этим в годы оккупации, не гнушались таким поведением и их союзники. Особенно в этом, по словам свидетелей оккупации, «отличились» венгерские военные. Не остались в стороне от таких преступлений и советские партизаны.

Во Львове в 1941 году 32 работницы швейной фабрики были подвергнуты насилию, а затем убиты германскими штурмовиками. Пьяные солдаты затягивали львовских девушек и молодых женщин в парк им. Костюшко и насиловали. Ужасные сцены сексуального унижения пришлось пережить еврейским женщинам во время погрома 1 июля 1941 года во Львове. Разъяренная толпа не останавливалась ни перед чем, женщин и девушек раздевали, гоняли в нижнем белье по улицам города, что, разумеется, унижало их достоинство и наносило, кроме физических, еще и психологических травм. Например, очевидцы рассказывали такой случай: участники погромов раздели двадцатилетнюю еврейскую девушку, воткнули ей в вагину дубинку и заставили маршировать мимо почты в тюрьму на Лонцкого, где в то время проводились «тюремные работы».

О массовом изнасиловании женщин и девушек в селах Галичины говорится в сводке украинских повстанцев за октябрь 1943 года: «21 октября 1943 года началась на Долынщине пацификация. Пацификацию переводит отдел Зондерайнзацу СД в силе 100 человек, составленный исключительно из самых узбеков под руководством работника полиции безопасности в Долине поляка Яроша. Отдел узбеков приехал около 16 часов вечера в село Погорилец и устроив страшную стрельбу хотели ловить людей. Люди начали бежать кто куда мог. Все мужчины убежали в лес. Узбеки бросились по хозяйствам и начали стрелять и ловить кур и гусей, а по домам искать масло, сыр, яйца, мясо и в первую очередь самогон, затем силой заставляли женщин варить и приносить пищу им. Поев хорошо и выпив самогона ловили девушек. Насиловали там где поймали. Было несколько случаев изнасилования в присутствии родственников, которых силой заставили стоять по углам по углам, а на дочерях в наиболее рафинированный способ выплескивали свои зверские инстинкты. О количестве случаев изнасилования не узнать, так как все стесняются признаваться. Подобную пацификацию проводили в селах: Илемня, Грабов и Лопянка ». Причины таких действий повстанцы называли малое количество людей, желающих ехать в Германию из этих сел, и действия партизан в регионе.

Не менее ужасные сцены сексуального насилия проводили на Западной Украине советские партизаны. Об этом свидетельствует множество отчетов отрядов УПА, однако для иллюстрации изнасилований красными партизанами женщин все же стоит приводить советские источники — они достоверные и, главное, объективные, ведь отчеты УПА и воспоминания свидетелей в определенной степени могли «перегибать» в этом аспекте. Документы «Украинского штаба партизанского движения» свидетельствуют о сексуальном насилии над мирным населением со стороны «народных мстителей». Интересный момент: в отчетах партизанских соединений, дислоцированных на Сумщине, Черниговщине, Киевщине упоминаний об изнасиловании женщин мало, они начинают появляться с редкой периодичностью во время рейдов в Западную Украину. Объясняется это отношением советских партизан к этому политически «ненадежному» региону и недружественным восприятием Советов со стороны здешнего населения. Подавляющее большинство галычан считали их врагами и поддерживали украинских повстанцев. Не стоит сбрасывать со счетов и то, что партизаны во время рейда не слишком беспокоились о своей репутации, понимали, что, видимо, не скоро вернутся к местам своих преступлений. Находясь на той же территории, стоит думать, о налаживании нормальных отношений с населением, чтобы иметь возможность получать от него продукты питания или одежду. Во время рейда можно было все это взять силой.

Достаточно тщательно сексуальное насилие описано в докладной записке бывших партизан соединения им. Буденного В.Буслаева и Н.Сидоренко на имя руководителя НКВД УССР С.Савченко. В документе, в частности, говорится: «В селе Дубовки, под Тарнополем, была изнасилована женщина в возрасте 40-45 лет партизанами Гардоновим, Панасюком, Мезенцевым, командиром отряда Бубновым и другими. Фамилия пострадавшей неизвестно. В селе Верхобуж, под Бродами, старшина Мезенцев пытался изнасиловать девушку и ее мать 65 лет, вывел на улицу ночью и под страхом оружия требовал согласия. Поставил к стене и стрелял из автомата над головами, после чего изнасиловал… В одном селе, названия не помню, под Снятином, старшина Мезенцев, напившись пьяным, извлек пистолет и пытался изнасиловать девушку, которая убежала, тогда он изнасиловал бабушку ее, которой было 60-65 лет… Командир взвода Бублик Павел сам лично и на это подстрекал бойцов, занимался продажей за водку лошадей, которых перед отъездом забирал обратно… Систематически пил, делал самостоятельно незаконные обыски и требовал водку у населения. Делал это всегда с оружием в руках, стрелял в квартирах, запугивал население. В селе Бисков (в Карпатских горах) в квартире штаба соединения поваром штаба были простреляны окна, кухонная посуда и потолок за то, что хотел изнасиловать хозяйку, но она убежала. После чего произвел свою нужду на столе… Грабежи проводились, конечно, при обысках под предлогом — нет ли «шпионов» или «бандеровцев», а обыскам, как правило, подвергались такие места, где могли быть часы и другие ценные вещи. Такие вещи, как часы, бритва, кольца, дорогие костюмы просто безапелляционно забирались. О приближении нашего партизанского соединения населения обычно знало за 30-40 км. И в последние дни можно было встретить деревни, оставленные с одними дедами, или вообще пустые дома ».

Конечно, руководство НКВД потребовало объяснений от командования Буденновского соединения. В рапорте командир отряда «За Киев» капитан Макаров объяснил все просто. Все факты он отрицает, а партизан, которые написали записку, обвинил в измене Родине (жалобщики оставили отряд и вышли в тыл Красной армии) и связях с бандеровцами. Кстати, это довольно распространенный вид отписок командиров партизанских отрядов в случае обвинений их в мародерстве, пьянстве или сексуальном насилии. (Парадокс — получалось, что Макаров не подозревал, что в его отряде есть двое бандеровцев, а «прозрел», только когда они написали докладную записку о нарушениях в подразделении). Дело, вероятно, «замяли». По крайней мере не удалось проследить его дальнейший ход из-за отсутствия документов с указанием вынесенных фигурантам наказаний.

Как видим, женщины в годы войны нередко становились жертвами изнасилований со стороны солдат противоборствующих сторон. В послевоенное время им очень трудно было возвращаться к полноценной жизни. Ведь в СССР они не получали должной медицинской помощи, в случаях беременности не могли избавиться от плода — в Советском Союзе аборты были запрещены законом. Многие, не выдержав этого, накладывали на себя руки, кто-то переехал на другое место жительства, пытаясь таким образом обезопасить себя от пересудов или сочувствие людей и попытаться забыть пережитое.

Сегодня Татьяна Толстая (мать одного блогера и вроде бы писательница) патриотично заметила:

"Я вот думаю: если русские солдаты изнасиловали миллионы немок, как нам тут говорят, то эти немки, надо полагать, - ну, может, не все, а половина, скажем, - родили детей. Значит, население Германии на завоеванных территориях теперь русское, а не немецкое?"

Народ уже возмутился по этому поводу, но, как мне кажется, лучше всего Татьяне ответит советский ветеран Леонид Рабичев. Ниже выдержки из его книги воспоминаний "Война все спишет" :

Женщины, матери и их дочери, лежат справа и слева вдоль шоссе, и перед каждой стоит гогочущая армада мужиков со спущенными штанами.

Обливающихся кровью и теряющих сознание оттаскивают в сторону, бросающихся на помощь им детей расстреливают. Гогот, рычание, смех, крики и стоны. А их командиры, их майоры и полковники стоят на шоссе, кто посмеивается, а кто и дирижирует, нет, скорее регулирует. Это чтобы все их солдаты без исключения поучаствовали.

Нет, не круговая порука и вовсе не месть проклятым оккупантам этот адский смертельный групповой секс.

Вседозволенность, безнаказанность, обезличенность и жестокая логика обезумевшей толпы.

Потрясенный, я сидел в кабине полуторки, шофер мой Демидов стоял в очереди, а мне мерещился Карфаген Флобера, и я понимал, что война далеко не все спишет. Полковник, тот, что только что дирижировал, не выдерживает и сам занимает очередь, а майор отстреливает свидетелей, бьющихся в истерике детей и стариков.

Кончай! По машинам!

А сзади уже следующее подразделение.

И опять остановка, и я не могу удержать своих связистов, которые тоже уже становятся в новые очереди. У меня тошнота подступает к горлу.

До горизонта между гор тряпья, перевернутых повозок трупы женщин, стариков, детей. Шоссе освобождается для движения. Темнеет.

Мне и моему взводу управления достается фольварк в двух километрах от шоссе.

Во всех комнатах трупы детей, стариков, изнасилованных и застреленных женщин.

Мы так устали, что, не обращая на них внимания, ложимся на пол между ними и засыпаем.

Утром разворачиваем рацию, по РСБ связываемся с фронтом. Получаем указание наводить линии связи. Передовые части столкнулись, наконец, с занявшими оборону немецкими корпусами и дивизиями.

Немцы больше не отступают, умирают, но не сдаются. Появляется в воздухе их авиация. Боюсь ошибиться, мне кажется, что по жестокости, бескомпромиссности и количеству потерь с обеих сторон бои эти можно сравнить с боями под Сталинградом. Это вокруг и впереди.

Я не отхожу от телефонов. Получаю приказания, отдаю приказания. Только днем возникает время, чтобы вынести на двор трупы.

Не помню, куда мы их выносили.

В служебные пристройки? Не могу вспомнить куда, знаю, что ни разу мы их не хоронили.

Похоронные команды, кажется, были, но это далеко в тылу.

Итак, я помогаю выносить трупы. Замираю у стены дома.

Весна, на земле первая зеленая трава, яркое горячее солнце. Дом наш островерхий, с флюгерами, в готическом стиле, крытый красной черепицей, вероятно, ему лет двести, двор, мощенный каменными плитами, которым лет пятьсот.

В Европе мы, в Европе!

Размечтался, и вдруг в распахнутые ворота входят две шестнадцатилетние девочки-немки. В глазах никакого страха, но жуткое беспокойство.

Увидели меня, подбежали и, перебивая друг друга, на немецком языке пытаются мне объяснить что-то. Хотя языка я не знаю, но слышу слова «мутер», «фатер», «брудер».

Мне становится понятно, что в обстановке панического бегства они где-то потеряли свою семью.

Мне ужасно жалко их, я понимаю, что им надо из нашего штабного двора бежать куда глаза глядят и быстрее, и я говорю им:

Муттер, фатер, брудер - нихт! - и показываю пальцем на вторые дальние ворота - туда, мол. И подталкиваю их.

Тут они понимают меня, стремительно уходят, исчезают из поля зрения, и я с облегчением вздыхаю - хоть двух девочек спас, и направляюсь на второй этаж к своим телефонам, внимательно слежу за передвижением частей, но не проходит и двадцати минут, как до меня со двора доносятся какие-то крики, вопли, смех, мат.

Бросаюсь к окну.

На ступеньках дома стоит майор А., а два сержанта вывернули руки, согнули в три погибели тех самых двух девочек, а напротив - вся штабармейская обслуга - шофера, ординарцы, писари, посыльные.

Николаев, Сидоров, Харитонов, Пименов… - командует майор А. - Взять девочек за руки и ноги, юбки и блузки долой! В две шеренги становись! Ремни расстегнуть, штаны и кальсоны спустить! Справа и слева, по одному, начинай!

А. командует, а по лестнице из дома бегут и подстраиваются в шеренги мои связисты, мой взвод. А две «спасенные» мной девочки лежат на древних каменных плитах, руки в тисках, рты забиты косынками, ноги раздвинуты - они уже не пытаются вырываться из рук четырех сержантов, а пятый срывает и рвет на части их блузочки, лифчики, юбки, штанишки.

Выбежали из дома мои телефонистки - смех и мат.

шеренги не уменьшаются, поднимаются одни, спускаются другие, а вокруг мучениц уже лужи крови, а шеренгам, гоготу и мату нет конца.
Девчонки уже без сознания, а оргия продолжается.

Гордо подбоченясь, командует майор А. Но вот поднимается последний, и на два полутрупа набрасываются палачи-сержанты.

Майор А. вытаскивает из кобуры наган и стреляет в окровавленные рты мучениц, и сержанты тащат их изуродованные тела в свинарник, и голодные свиньи начинают отрывать у них уши, носы, груди, и через несколько минут от них остаются только два черепа, кости, позвонки.

Мне страшно, отвратительно.

Внезапно к горлу подкатывает тошнота, и меня выворачивает наизнанку.

Майор А. - боже, какой подлец!

Я не могу работать, выбегаю из дома, не разбирая дороги, иду куда-то, возвращаюсь, я не могу, я должен заглянуть в свинарник.

Передо мной налитые кровью свиные глаза, а среди соломы, свиного помета два черепа, челюсть, несколько позвонков и костей и два золотых крестика - две «спасенные» мной девочки.

Комендант города, старший по званию полковник, пытался организовать круговую оборону, но полупьяные бойцы вытаскивали из квартир женщин и девочек. В критическом положении комендант принимает решение опередить потерявших контроль над собой солдат. По его поручению офицер связи передает мне приказ выставить вокруг костела боевое охранение из восьми моих автоматчиков, а специально созданная команда отбивает у потерявших контроль над собой воинов-победителей захваченных ими женщин.

Другая команда возвращает в части разбежавшихся по городу в поисках «удовольствий» солдат и офицеров, объясняет им, что город и район окружены. С трудом создает круговую оборону.

В это время в костел загоняют около двухсот пятидесяти женщин и девочек, но уже минут через сорок к костелу подъезжают несколько танков. Танкисты отжимают, оттесняют от входа моих автоматчиков, врываются в храм, сбивают с ног и начинают насиловать женщин.

Я ничего не могу сделать. Молодая немка ищет у меня защиты, другая опускается на колени.

Герр лейтенант, герр лейтенант!

Надеясь на что-то, окружили меня. Все что-то говорят.

А уже весть проносится по городу, и уже выстроилась очередь, и опять этот проклятый гогот, и очередь, и мои солдаты.

Назад, е… вашу мать! - ору я и не знаю, куда девать себя и как защитить валяющихся около моих ног, а трагедия стремительно разрастается.

Стоны умирающих женщин. И вот уже по лестнице (зачем? почему?) тащат наверх, на площадку окровавленных, полуобнаженных, потерявших сознание и через выбитые окна сбрасывают на каменные плиты мостовой.

Хватают, раздевают, убивают. Вокруг меня никого не остается. Такого еще ни я, никто из моих солдат не видел. Странный час.

Танкисты уехали. Тишина. Ночь. Жуткая гора трупов. Не в силах оставаться, мы покидаем костел. И спать мы тоже не можем.

Вот и ответил советский ветеран Леонид Николаевич Рабичев вроде бы писательнице Татьяне Толстой. Немки, конечно же, рожали - но лишь те, кого не убили. А мертвые, Таня, не рожают.

Психологи-криминалисты уже давно установили, что изнасилование, как правило, объясняется не желанием получить сексуальное удовлетворение, а жаждой власти, стремлением подчеркнуть своё превосходство над более слабым путём его унижения, чувством мести.

Что же как не война способствует проявлению всех этих низменных чувств?

7 сентября 1941 года на митинге в Москве было принято воззвание советских женщин, в котором говорилось: «Нельзя передать словами того, что чинят фашистские злодеи с женщиной во временно захваченных ими районах Советской страны. Их садизму нет предела. Эти подлые трусы гонят впереди себя женщин, детей и стариков, чтобы укрыться от огня Красной Армии. Изнасилованным ими жертвам они вспарывают животы, вырезают груди, они давят их машинами, разрывают танками…»

В каком состоянии может находиться женщина, подвергающаяся насилию, беззащитная, подавленная чувством собственной осквернённости, позора?

В сознании возникает ступор от творящихся вокруг убийств. Мысли парализованы. Шок. Чужие мундиры, чужая речь, чужие запахи. Они даже не воспринимаются как насильники-мужчины. Это какие-то чудовищные существа из другого мира.

И они безжалостно разрушают все воспитанные годами понятия целомудрия, порядочности, стыдливости. Они добираются к тому, что всегда скрывалось от посторонних глаз, обнажение чего всегда считалось неприличным, о чём шушукались в подворотнях, что доверяют только самым любимым людям и врачам…

Беспомощность, отчаяние, унижение, страх, отвращение, боль - всё переплетается в одном клубке, разрывающем изнутри, уничтожающем человеческое достоинство. Этот клубок ломает волю, сжигает душу, убивает личность. Выпивает жизнь… Срывают одежду… И нет никакой возможности противостоять этому. ЭТО всё равно произойдёт.

Я думаю, тысячи и тысячи женщин проклинали в такие моменты природу, по воле которой они родились женщинами.

Обратимся к документам, которые более показательны, чем любое литературное описание. Документам, собранным лишь за 1941 год.

«…Это произошло в квартире молодой учительницы Елены К. Средь бела дня сюда ворвалась группа пьяных немецких офицеров. В это время учительница занималась с тремя девочками, её ученицами. Закрыв на ключ дверь, бандиты приказали Елене К. раздеться. Молодая женщина решительно отказалась выполнить это наглое требование. Тогда фашисты сорвали с неё одежду и изнасиловали на глазах у детей. Девочки пытались защитить учительницу, но мерзавцы так же зверски надругались над ними. В комнате оставался пятилетний сын учительницы. Не смея кричать, ребёнок смотрел на происходящее широко раскрытыми от ужаса глазёнками. К нему подошёл фашистский офицер и ударом шашки разрубил его надвое».

Из показаний Лидии Н., г. Ростов:

«Вчера я услышала сильный стук в дверь. Когда я подошла к двери, по ней били прикладами, пытаясь выломать её. В квартиру ворвались 5 немецких солдат. Моего отца, мать и маленького братишку они выгнали из квартиры. После я нашла труп моего брата на лестничной клетке. Немецкий солдат сбросил его с третьего этажа нашего дома, как мне рассказали очевидцы. У него была разбита голова. Мать и отец были застрелены у подъезда нашего дома. Сама я подверглась групповому насилию. Я была без сознания. Когда я очнулась, то слышала истеричные крики женщин в соседних квартирах. В этот вечер все квартиры нашего дома были опоганены немцами. Они изнасиловали всех женщин». Жуткий документ! Пережитый страх этой женщины невольно передаётся несколькими скупыми строчками. Удары прикладов в дверь. Пятеро чудовищ. Страх за себя, за уведённых в неизвестном направлении родных: «Зачем? Чтобы не видели, что произойдёт? Арестовали? Убили?» Обречённость на мерзкую пытку, лишившую сознания. Многократно усиленный кошмар от «истеричных криков женщин в соседних квартирах», словно стонет весь дом. Нереальность…

Заявление жительницы села Ново-Ивановка Марии Таранцевой: «Ворвавшись ко мне в дом, четыре немецких солдата зверски изнасиловали моих дочерей Веру и Пелагею».

«В первый же вечер в городе Луга фашисты поймали на улицах 8 девушек и изнасиловали их».

«В гор. Тихвине Ленинградской области 15-летняя М. Колодецкая, будучи ранена осколком, была привезена в госпиталь (бывш. монастырь), где находились раненые немецкие солдаты. Несмотря на ранение, Колодецкая была изнасилована группой немецких солдат, что явилось причиной её смерти».

Каждый раз содрогаешься, когда думаешь о том, что скрывается за сухими текстом документа. Девушка истекает кровью, ей больно от полученной раны. Зачем началась эта война! И, наконец, госпиталь. Запах йода, бинты. Люди. Пусть даже нерусские. Они ей помогут. Ведь в госпиталях людей лечат. И вдруг вместо этого - новая боль, крик, звериная тоска, доводящая до безумия… И сознание медленно угасает. Навсегда.

«В белорусском местечке Шацк гитлеровцы собрали всех молодых девушек, изнасиловали их, а затем голых выгнали на площадь и заставили танцевать. Тех, кто сопротивлялся, фашистские изверги расстреливали на месте. Подобные насилия и надругательства захватчиков были повсеместным массовым явлением».

«В первый же день в деревне Басманово Смоленской области фашистские изверги выгнали в поле более 200 школьников и школьниц, приехавших в деревню на уборку урожая, окружили их и перестреляли. Школьниц они вывезли в свой тыл „для господ офицеров“». Я силюсь и не могу представить этих девочек, которые приехали в деревню шумной группой однокашников, со своей подростковой любовью и переживаниями, с присущей этому возрасту беззаботностью и весёлостью. Девочек, которые потом сразу, одномоментно, увидели окровавленные трупы своих мальчишек и, не успев осмыслить, отказываясь верить в случившееся, оказались в аду, созданном взрослыми людьми.

«В первый же день прихода немцев в Красную Поляну к Александре Яковлевне (Демьяновой) явились два фашиста. Они увидели в комнате дочь Демьяновой - 14-летнюю Нюру - хилую и слабую здоровьем девочку. Немецкий офицер схватил подростка и изнасиловал её на глазах у матери. 10 декабря врач местной гинекологической больницы, осмотрев девочку, констатировал, что этот гитлеровский бандит заразил её сифилисом. В соседней квартире фашистские скоты изнасиловали другую 14-летнюю девочку Тоню И.

9 декабря 1941 г. найден труп финского офицера в Красной Поляне. В кармане обнаружена коллекция женских пуговиц - 37 штук, счёт изнасилованиям. И в Красной Поляне он изнасиловал Маргариту К. и тоже сорвал с её кофточки пуговицу».

У убитых солдат часто находили «трофеи» в виде пуговиц, чулок, локонов женских волос. Находили фотографии, запечатлевшие сцены насилия, письма и дневники, в которых они описывали свои «подвиги».

«В письмах гитлеровцы с циничной откровенностью и бахвальством делятся своими похождениями. Ефрейтор Феликс Капдельс посылает своему другу письмо: „Пошарив в сундуках и организовав хороший ужин, мы стали веселиться. Девочка попалась злая, но мы её тоже организовали. Не беда, что всем отделением…“

Ефрейтор Георг Пфалер без стеснения пишет матери (!) в Саппенфельд: „В маленьком городке мы пробыли три дня… Можешь представить себе, сколько мы съели за три дня. А сколько сундуков и шкафов перерыли, сколько маленьких барышень перепортили… Весёлая теперь наша жизнь, не то что в окопах…“

В дневнике убитого обер-ефрейтора имеется следующая запись: „12 октября. Сегодня принимал участие в очистке лагеря от подозрительных. Расстреляли 82. Среди них оказалась красивая женщина. Мы, я и Карл, отвели её в операционную, она кусалась и выла. Через 40 минут её расстреляли. Память - несколько минут удовольствия“».

С пленными, которые не успели избавиться от подобных компрометирующих их документов, разговор был короткий: отводили в сторону и - пуля в затылок.

Женщина в военной форме вызывала у врагов особенную ненависть. Она не только женщина - она ещё и воюющий с тобой солдат! И если пленных солдат-мужчин ломали морально и физически варварскими пытками, то солдат-женщин - изнасилованием. (К нему же прибегали во время допросов. Девушек из «Молодой гвардии» немцы насиловали, а одну обнажённой бросили на раскалённую печь.)

Попавших в их руки медработниц насиловали поголовно.

«В двух километрах к югу от села Акимовка (Мелитопольщина) на машину, в которой находились два раненых красноармейца и сопровождавшая их женщина-фельдшер, налетели немцы. Женщину они уволокли в подсолнухи, изнасиловали её, а потом пристрелили. У раненых красноармейцев эти звери вывернули руки и также пристрелили их…»

«В селе Воронки, на Украине, немцы разместили 40 раненых красноармейцев, военнопленных и медицинских сестёр в помещении бывшей больницы. Медсестёр изнасиловали и расстреляли, а возле раненых поставили охрану…»

«В Красной Поляне раненым бойцам и раненой санитарке не давали 4 дня воды и 7 дней пищи, а затем напоили солёной водой. Санитарка начала агонизировать. Умирающую девушку фашисты изнасиловали на глазах у раненых красноармейцев».

Извращённая логика войны требует от насильника проявить ПОЛНУЮ власть. А значит, одного только унижения жертвы недостаточно. И тогда над жертвой совершаются немыслимые издевательства, и в заключение у неё отбирают жизнь, в качестве проявления ВЫСШЕЙ власти. Иначе, чего доброго, она возомнит, что доставила тебе удовольствие! А ты можешь выглядеть в её глазах слабым, раз не совладал со своим сексуальным желанием. Отсюда садистское обращение и убийства.

«Гитлеровские разбойники в одной деревне схватили пятнадцатилетнюю девочку и зверски изнасиловали её. Шестнадцать зверей мучили эту девочку. Она сопротивлялась, она звала свою мать, она кричала. Они выкололи ей глаза и бросили её, растерзанную, заплёванную на улицу… Это было в белорусском местечке Чернин».

«В городе Львове 32 работницы львовской швейной фабрики были изнасилованы и затем убиты германскими штурмовиками. Пьяные немецкие солдаты затаскивали львовских девушек и молодых женщин в парк Костюшко и зверски насиловали их. Старика священника В.Л. Помазнева, который с крестом в руках пытался предотвратить насилия над девушками, фашисты избили, сорвали с него рясу, спалили бороду и закололи штыком».

«Улицы села К., где некоторое время бесчинствовали немцы, были устланы трупами женщин, стариков, детей. Уцелевшие жители села рассказали красноармейцам, что фашисты согнали в здание больницы всех девушек и изнасиловали их. Затем заперли двери и подожгли здание».

«В Бегомльском районе жену советского работника изнасиловали, а потом посадили на штык».

«В Днепропетровске на Большой Базарной улице пьяные солдаты задержали трёх женщин. Привязав их к столбам, немцы дико надругались над ними, а затем умертвили».

«В деревне Милютино немцы арестовали 24 колхозника и увели их в соседнее село. Среди арестованных находилась тринадцатилетняя Анастасия Давыдова. Бросив крестьян в тёмный сарай, фашисты стали пытать их, требуя сведений о партизанах. Все молчали. Тогда немцы вывели из сарая девочку и спросили, в каком направлении угнан колхозный скот. Юная патриотка отказалась отвечать. Фашистские мерзавцы изнасиловали девочку и затем застрелили».

«К нам ворвались немцы! Двух 16-летних девушек ихние офицеры затащили на кладбище и над ними надругались. Затем приказали солдатам повесить их на деревьях. Солдаты выполнили приказание и повесили их вниз головами. Там же солдаты надругались над 9-ю пожилыми женщинами». (Колхозница Петрова из колхоза «Пахарь».)

«Мы стояли в деревне Большое Панкратово. Это было в понедельник 21-го числа, в четыре часа утра. Фашистский офицер пошёл по деревне, заходил во все дома, отбирал у крестьян деньги, вещи, грозил, что перестреляет всех жителей. Потом мы пришли в дом при больнице. Там находились врач и девушка. Он сказал девушке: „Следуйте за мной в комендатуру, я должен проверить ваши документы“. Я видел, как она спрятала на груди свой паспорт. Он завёл её в сад возле самой больницы и там изнасиловал. Потом девушка бросилась в поле, она кричала, видно было, что она лишилась рассудка. Он её нагнал и вскоре показал мне паспорт в крови…»

«Фашисты ворвались в санаторий Наркомздрава в Августове. (…) Немецкие фашисты изнасиловали всех женщин, которые были в этом санатории. А потом изуродованные, избитые страдалицы были расстреляны».

В исторической литературе неоднократно отмечалось, что «при расследовании военных преступлений обнаружено множество документов и свидетельств об изнасилованиях молодых беременных женщин, которым потом перерезали горло и протыкали штыками груди. Очевидно, ненависть к женской груди в крови у немцев».

Я приведу несколько таких документов и свидетельств.

«В селе Семёновское Калининской области немцы изнасиловали 25-летнюю Ольгу Тихонову, жену красноармейца, мать трёх детей, находившуюся на последней стадии беременности, причём шпагатом связали ей руки. После изнасилования немцы перерезали ей горло, прокололи обе груди и садистски высверлили их».

«В Белоруссии, возле города Борисова, в руки гитлеровцев попали 75 женщин и девушек, бежавших при приближении немецких войск. Немцы изнасиловали, затем зверски убили 36 женщин и девушек. 16-летнюю девушку Л.И. Мельчукову по приказу немецкого офицера Гуммера солдаты увели в лес, где изнасиловали. Спустя некоторое время другие женщины, также отведённые в лес, увидели, что около деревьев стоят доски, а к доскам штыками приколота умирающая Мельчукова, у которой немцы на глазах других женщин, в частности В.И. Альперенко и В.М. Березниковой, отрезали груди…»

(При всей моей богатой фантазии я не могу представить, какой нечеловеческий вопль, сопровождавший мучения женщин, должен был стоять над этим белорусским местечком, над этим лесом. Кажется, услышишь такое даже вдали, и не выдержишь, заткнёшь уши обеими руками, и побежишь прочь, потому что знаешь, что это КРИЧАТ ЛЮДИ.)

«В селе Ж. на дороге мы видели изувеченный раздетый труп старика Тимофея Васильевича Глобы. Весь он исполосован шомполами, изрешечён пулями. Невдалеке в саду лежала убитая нагая девушка. Глаза у неё были выколоты, правая грудь отрезана, в левой торчал штык. Это дочь старика Глобы - Галя.

Когда фашисты ворвались в село, девушка пряталась в саду, где провела трое суток. К утру четвёртого дня Галя решила пробраться к хате, надеясь достать чего-нибудь поесть. Здесь её настиг немецкий офицер. На крик дочери выбежал больной Глоба и костылём ударил насильника. Из хаты выскочили ещё два бандита-офицера, созвали солдат, схватили Галю и её отца. Девушку раздели, изнасиловали и зверски над ней издевались, а отца держали, чтобы всё видел. Выкололи ей глаза, правую грудь отрезали, а в левую вставили штык. Потом раздели и Тимофея Глобу, положили на тело дочери (!) и били шомполами. А когда он, собрав остатки сил, попытался убежать, его нагнали на дороге, пристрелили и закололи штыками».

Какой-то особой «удалью» считалось насиловать и мучить женщин на глазах у близких им людей: мужей, родителей, детей. Может быть, зрители были необходимы, чтобы перед ними продемонстрировать свою «силу» и подчеркнуть их унизительную беспомощность?

«Повсеместно озверевшие немецкие бандиты врываются в дома, насилуют женщин, девушек на глазах у их родных и их детей, глумятся над изнасилованными и зверски тут же расправляются со своими жертвами».

«По деревне Пучки шёл колхозник Терёхин Иван Гаврилович со своей женой Полиной Борисовной. Несколько немецких солдат схватили Полину, оттащили в сторону, повалили на снег и на глазах у мужа стали поочерёдно насиловать. Женщина кричала, сопротивлялась изо всех сил.

Тогда фашистский насильник выстрелил в неё в упор. Полина Терехова забилась в агонии. Муж её вырвался из рук насильников и бросился к умирающей. Но немцы догнали его и всадили ему в спину 6 пуль».

«На хуторе Апнас пьяные немецкие солдаты изнасиловали 16-летнюю девушку и кинули её в колодец. Туда же они бросили и её мать, пытавшуюся помешать насильникам».

Василий Вишниченко из деревни Генеральское показывал: «Немецкие солдаты схватили меня и повели в штаб. Один из фашистов в это время потащил мою жену в погреб. Когда я вернулся, то увидел, что жена лежит в погребе, платье на ней разорвано и она уже мертва. Злодеи изнасиловали её и убили одной пулей в голову, другой - в сердце».

В 1944 Советская армия пересекла границу с Германией, как происходило общение бойцов с немецкими женщинами? Послушаем ветеранов. Начав с того, кто смог написать про ту войну книгу . А потом перейдём к тем, кто книг не написал.

...Теперь война повернулась ко мне еще одной неожиданной стороной. Казалось, все испытано: смерть, голод, обстрелы, непосильная работа, холод. Так ведь нет! Было еще нечто очень страшное, почти раздавившее меня. Накануне перехода на территорию Рейха, в войска приехали агитаторы. Некоторые в больших чинах.

— Смерть за смерть!!! Кровь за кровь!!! Не забудем!!! Не простим!!! Отомстим!!! — и так далее...

До этого основательно постарался Эренбург, чьи трескучие, хлесткие статьи все читали: «Папа, убей немца!» И получился нацизм наоборот. Правда, те безобразничали по плану: сеть гетто, сеть лагерей. Учет и составление списков награбленного. Реестр наказаний, плановые расстрелы и т. д. У нас все пошло стихийно, по-славянски. Бей, ребята, жги, глуши! Порти ихних баб!

Да еще перед наступлением обильно снабдили войска водкой. И пошло, и пошло! Пострадали, как всегда, невинные. Бонзы, как всегда, удрали... Без разбору жгли дома, убивали каких-то случайных старух, бесцельно расстреливали стада коров. Очень популярна была выдуманная кем-то шутка: «Сидит Иван около горящего дома. "Что ты делаешь?"- спрашивают его. "Да вот, портяночки надо было просушить, костерок развел"»...

Трупы, трупы, трупы. Немцы, конечно, подонки, но зачем же уподобляться им? Армия унизила себя. Нация унизила себя. Это было самое страшное на войне. Трупы, трупы... На вокзал города Алленштайн, который доблестная конница генерала Осликовского захватила неожиданно для противника, прибыло несколько эшелонов с немецкими беженцами. Они думали, что едут в свой тыл, а попали... Я видел результаты приема, который им оказали. Перроны вокзала были покрыты кучами распотрошенных чемоданов, узлов, баулов. Повсюду одежонка, детские вещи, распоротые подушки. Все это в лужах крови...

Ведь очевидно, что это написана просто правда. Может быть не вся правда, может быть немного приглаженная, но это правда.

А вот другой фрагмент через страницу, который показывает насколько это было не тривиально. Насколько массовое или не массовое изнасилование — сами судите:

Восточная Пруссия поражала, наоборот, зажиточностью, довольством и порядком, благоустроенные хутора с сельскохозяйственными машинами, все электрифицировано, богатые дома бауэров, где обязательно имелись пианино и хорошая мебель, а рядом сарай с клетушками и нарами для восточных рабочих. В свинарниках и коровниках полно упитанного скота. Да, жили здесь, не тужили... И города богаты, чисты, добротно построены. В Алленштайне мы нашли массу барахла и продовольствия, вывезенного из СССР, положенного в склады про запас. На другом складе лежали консервы из Голландии, Бельгии и Франции. Они, правда, немного обгорели при пожаре, но есть было можно. Солдаты повадились пить спирт, запивая его сгущеными сливками... Помню, в одном пустом доме, на подоконнике лежало десятка полтора золотых монет кайзеровской чеканки. Долгое время их никто не брал; солдаты не рассчитывали дожить до конца войны и не хотели обременять себя лишним грузом.

Во многих домах мы находили всяческие военные регалии: ордена, мундиры, эсэсовские кинжалы с надписью: «кровь и честь», погоны, аксельбанты и другую мишуру. Действительно, Восточная Пруссия была гнездом милитаризма. Но военные, фашистские активисты и другое начальство успели удрать.

Остались главным образом обыватели — женщины, старики, дети. Им предстояло расхлебывать последствия поражения. Вскоре их стали выстраивать в колонны и отправлять на железнодорожный вокзал, — как говорили, в Сибирь.

В нашем доме, на самом верху, в мансарде, жила женщина лет тридцати пяти с двумя детьми. Муж ее сгинул на фронте, бежать ей было трудно — с грудным младенцем далеко не убежишь, и она осталась. Солдаты узнали, что она хорошая портниха, тащили материал и заставляли ее шить галифе. Многим хотелось помодничать, да и обносились за зиму основательно. С утра и до вечера строчила немка на машинке. За это ей давали обеды, хлеб, иногда сахар. Ночью же многие солдаты поднимались в мансарду, чтобы заниматься любовью. И в этом немка боялась отказать, трудилась до рассвета, не смыкая глаз... Куда же денешься? У дверей в мансарду всегда стояла очередь, разогнать которую не было никакой возможности.

Позже в Берлине:

В эти дни здесь, в Берлине, я совершил поступок, которым горжусь до сих пор, но удивляюсь собственному авантюризму... Дождливым вечером меня куда-то послали. Я укрылся от дождя прорезиненной и блестящей трофейной офицерской накидкой. Она закрывала голову капюшоном, а все тело — до пят; солдат выглядел в ней как генерал. Прихватив автомат, я отправился в путь. Около соседнего дома меня остановили отчаянные женские вопли: какой-то старший лейтенант, судя по цвету погон — интендант, тащил молодую смазливую немку в подъезд. Он стянул с нее кофточку, разорвал белье. Я немедленно подбежал поближе, лязгнул затвором автомата и громко рявкнул командирским голосом (откуда что взялось): «Смир-р-р-на!!! — и представился. — Командир подразделения СМЕРШ, номер 12-13, майор Потапов!!! Приказываю, немедленно явитесь в штаб и доложите начальству о вашем безобразном поведении!.. Я проверю!.. Кр-р-р-угом!.. Марш!.. Бегом!..
О, это роковое слово СМЕРШ. Оно действовало безотказно. Мы все замирали от страха, услышав его.
Интендант сбежал, обдав меня отвратительной вонью винного перегара...

Но бывали и ошибки:

"Развлекались и более культурно. В театре начались постановки. Я был на «Мадам Баттерфляй», но исполнение и декорации оказались провинциально заурядными. Ползала заполнили наши солдаты. Они ржали в самых неподходящих местах. Трагическая сцена самоубийства героини почему-то прошла под дружный хохот... После спектакля, проходя по партеру, я заметил, что немцы старательно обходят одно место, отводя глаза в сторону. Там сидел мертвецки пьяный майор, положив голову на спинку переднего кресла. Под ногами у него расползлась громадная лужа блевотины.

Военные девочки набросились на заграничное барахло. Форму носить надоело, а кругом такие красивые вещи! Но не всегда безопасно было наряжаться. Однажды связистки надели яркие платья, туфельки на высоких каблуках и счастливые, сияющие пошли по улице. Навстречу — группа пьяных солдат:
— Ага! Фравы!! Ком! — и потащили девчат в подворотню.
— Да мы русские, свои, ай! Ай!
— А нам начхать! фравы!!!
Солдаты так и не поняли, с кем имеют дело, а девочки испили чашу, которая выпала многим немецким женщинам. "

Семен Исакович Симкин:

Цивильных немцев убивали крайне редко, хотя если вспомнить, пару раз видел страшную картину... После пехоты идешь, а там немцы, целыми семьями убитые лежат, у женщины подол заголен и туда вилы воткнуты. Даже у нас, артиллеристов, был случай, когда было убито несколько мирных жителей, без причин и разбирательств. (...)

И если кто-то из фронтовиков, служивший на передовой в пехоте или в танковых подразделениях, говорит, что в его части, в Германии не было случаев насилия и мародерства, тот просто: или не договаривает, или скрывает истину. Хоть «по мелочам», или «по -крупному», - все это случалось. Одно скажу, весь этот бардак прекратился в мае сорок пятого. Еще одна больная тема - насилие над женщинами... Насиловали и молодых девок и теток пятидесятилетних. Все наши животные инстинкты в Германии вылезли наружу. И дело даже не в нашей низкой культуре. Психология солдата -победителя плюс лютая ненависть к немцам. Это потом мы стали великодушны и снисходительны...

Я говорил по-немецки, поэтому был «делегатом» от взвода для мирных переговоров с немецкими девушками. Подойдешь к немке, говоришь - «Ком шпацирен», и она уже знает о чем речь. Некоторые из них приходили к солдатам сами! Но я был и свидетелем диких групповых изнасилований. Брезговал вставать десятым в очередь, но видел все. Никто никого не выдавал, была групповая порука. Командиры ничего не могли с нами поделать, да и сами «имели» немок без зазрения совести. Что было, то было .

Изнасилования в Германии и Польше к эпидемии венерических заболеваний, с которыми удалось только справится к концу 40х годов. Из книги Никулина :

Столкнувшись с эпидемией венерических заболеваний, медики сперва растерялись. Лекарств мало, специалистов и того меньше. Триппер лечили варварским способом: впрыскивали в ягодицу больного несколько кубиков молока, образовывался нарыв, температура поднималась выше сорока градусов. Бацилла, как известно, такого жара не выносит. Затем лечили нарыв. Иногда это помогало. С сифилитиками было хуже. Мне рассказывали, что их собрали в городе Нейрупин в специальном лагере и некоторое время держали за колючей проволокой, в ожидании медикаментов, которых еще не было.

Забегая вперед, следует сказать, что наша медицина через два-три года блестяще справилась с этой неожиданной и трудной задачей. К концу сороковых годов венерические болезни практически исчезли, искалечив, конечно, тело и душу тем, кто через них прошел, а часто и их домашним... Я видел своеобразное начало борьбы медиков против этой напасти на территории Германии.

Однажды на рассвете в окрестностях Шверина я встретил огромную колонну молодых женщин. Плач и стенания раздавались в воздухе. На лицах немок было отчаяние. Звучали слова:

— Нах Зибир! Нах Зибир!

Равнодушные солдаты подгоняли отстающих.
— Что это? — в ужасе спросил я старичка-конвоира. — Куда их, бедолаг?
— Чего зря орут, дуры, им же польза! Ведем по приказу коменданта — на профилактический осмотр!..
Я был восхищен нашим гуманизмом! Солдаты распевали:

Варум ты не пришла, дер абенд был
И с неба мелкий вассер моросил...

Романов Ефим Михайлович:

Г.К. - Отношения с местным населением в Восточной Европе не всегда были добрыми?
Е.Р. - Серьезные проблемы с местным населением были только в Венгрии.
Мадьяры нас ненавидели, и, если говорить честно, иногда было за что.

И наши, кстати, им «отвечали взаимностью». Я сам пару раз слышал от пехотинцев, «истории», как наши бойцы насилуют мадьярок. Рассказывали, например, такое. Выставят «на атасе», так сказать, «боевое охранение», и вперед всем взводом, а одиночный офицер с пьяной толпой не станет связываться и не полезет с пистолетом в руке на «защиту местного населения», так как его запросто пристрелят в спину свои же.

Федотов Николай Степанович:

- Вы встречались с ветеранами вермахта. Расскажите, как проходило общение?
- Первая крупная встреча с немцами произошла 1993 году, их приехало в Волгоград около ста человек. (...)
И на встрече немцы сказали, что наши солдаты насиловали их женщин, их жен. Я им ответил, и не только я, еще говорили те кто был в Германии: «Вот взять нашего солдата у которого повешена, сожжена, вся семья, как он должен к вам относиться?» Я говорил, что знал таких ребят, они не брали пленных, они не жалели мирных, единственное что на детей рука не поднималась. «И что нам честь ваших баб беречь что ли?» Немцу говорю: «Поставь себя на его место, что бы ты делал?» - «Яволь, ферштейн». Вот на таких примерах.
(…) Я был на конференции в Москве, и там один немец сказал, что в Германии было изнасиловано 100 000 немок. А у нас кто-нибудь такую цифру считал? Это конечно было, что греха таить, и если говорить, то может быть эта цифра занижена.

Был у нас случай во время боев в Берлине. У высотного здания внизу подвал, и там все прятались. Мы никогда не расстреливали гражданских, за исключением тех кто мстил, в том подвале был госпиталь. Мы ворвались туда дали очередь из автомата в потолок, раненые, кто руку поднял, кто ногу. Следом за нами забежали из пехоты, а там была медсестра, немка, в белом халате и колпачке, с красным крестом. Пехотинец ее за руку, в другой руке автомат, утащил ее куда-то в угол и изнасиловал, прям там.
На пол пути до Берлина стали зачитывать приказы, за мародерство, за изнасилование - трибунал. Начали расстреливать, разжаловать, снимали ордена, даже Золотые звезды. Но все равно за всеми не уследишь.

Бараков Василий Александрович:

- В чем заключалось хулиганство?
- (смеется) Немок насиловали. Конечно. Нас ведь предупреждали, чтоб этого не было. А как удержишь солдат? Но все бегом. Мимоходом. Они чистоплотные. Наши ведь «торфушки». В фуфайках, в платках и прочее. А немки барышни. Аккуратные. А ведь там как было. Не по одному.

XIII. Про пистолетную рукоятку.
Мы ворвались в Южный Вокзал. А из города мимо вокзала в разрыв между нами и немцами бежало население. И вот мы бродим по вокзалу. Кто-то пиво в подвале нашел. Там ведь ресторан был. Камеры хранения разбиты. Барахло всякое валяется. Чемоданы вывернутые. Солдаты ходят, их подкидывают, бросают. И тут вбегает пара. Немцы. Мужчина и женщина. А тут и разведка и всякие-прочие. Все рыскают. Да подвыпившие. Сначала все застыли. Пришли в себя, хвать за эту немку. Муж вступился: «Майн фрау, майн фрау». Один офицер ему рукояткой в лоб. Бах. Потекла кровь. Оторвали ее от него, уволокли в помещение. Закрылись. Остальная братия стоит в очереди. Народу набежало. Ну. Война! Прикатил парторг какой-то. Как начал шуровать. Все разбежались. Парторг ушел. Все опять встали в очередь. Как крысы из нор. Немка плачет.

Однажды моя дочь после войны прочитала статью немецкого офицера в журнале. Он описывал, как бесчинствовали солдаты при штурме Кенигсберга. Тогда в прессе такого не было. Она спросила: "Пап, это правда?" - Правда.

Но ведь они, приходя к нам, они тоже такого натворили. Ну. Да еще и похлеще. Бывали зверства, чего говорить. Во время штурма бежим мимо магазина с начальником штаба дивизиона. Витрины разбиты, дверь выбита. Кто-то кричит оттуда. Мы тут же внутрь. Там солдаты немку прихватили. Одежду рвут. Она в очках. Высокая такая. Глаза вытаращила. Злобная. Мы подошли. Она начштаба увидела и заорала: «Швайнэ. Руссише швайнэ». (Свиньи. Русские свиньи. - Нем. Прим. С.С.). Он пистолет вынул и пристрелил. Эти все отпрыгнули. Человек в войну делается чёрствым, жестоким, безжалостным.

Или вот Пиллау штурмовали. Поймали немку в подвале. Она извивается, верещит чего-то. Я говорю: "Спроси хоть, что она верещит". Он спросил. "Десять человек уж прошло. Сколько можно?" Отпустили.

Полубанов Геннадий Борисович

Г.К. - Местному немецкому гражданскому населению тоже доставалось?
Г.П. - Только на первых порах… Когда был захвачен город Глейвиц, то нам предоставили отдых на три дня, другими словами - делай что хочешь. А в городе на каждой улице полные неразбитые войной магазины, заставленные едой и спиртным.
Так те, у кого не было каких-либо "моральных тормозов", стали грабить и насиловать немок. Был у нас такой ст.сержант, командир отделения связи Богачев, так он в каждом захваченном нами городе насиловал женщин. Замполит, на глазах у которого сержант насиловал очередную немку, решил вмешаться и сказал Богачеву: "Прекрати!", но командир дивизиона Хлопов остановил замполита: "Ты, капитан, не лезь не в свое дело. Это его заслуженный трофей!"…

Корякин Юрий Иванович

Перед переходом границы с Германией в районе Бромберга (Bydgoszcz) политрук роты пришел на собрание и сообщил следующее: "Мы вступаем на территорию Германии. Мы знаем, что немцы принесли неисчислимые беды на нашу землю, поэтому мы вступаем на их территорию, что бы наказать немцев. Я вас прошу не вступать в контакты с местным населением, что бы у вас не было неприятностей и не ходить по одному. Ну, а что касается женского вопроса, то вы можете обращаться с немками достаточно свободно, но что бы это не выглядело организованно. Пошли 1-2 человека, сделали что надо (он так и сказал: "Что надо."), вернулись и все. Всякое беспричинное нанесение ущерба немцам и немкам недопустимы и будут наказываться." По этому разговору мы чувствовали, что он и сам не знает точно каких норм поведения следует придерживаться.

Конечно мы все находились под влиянием пропаганды, не различавшей в то время немцев и гитлеровцев.. Отношение к немкам (мужчин немцев мы почти не видели) было свободное, даже скорее мстительное. Я знаю массу случаев, когда немок насиловали, но не убивали. В нашем полку старшина хозроты завел чуть ли не целый гарем. Он имел продовольственные возможности. Вот у него и жили немки, которыми он пользовался, ну и других угощал. Пару раз, заходя в дома я видел убитых стариков. Один раз, зайдя в дом, на кровати мы увидели, что под одеялом кто-то лежит. Откинув одеяло я увидел немку со штыком в груди.

Леонид Николаевич Рабичев Из книги "Война все спишет. Воспоминания офицера-связиста 31 армии. 1941-1945"

Размечтался, и вдруг в распахнутые ворота входят две шестнадцатилетние девочки-немки. В глазах никакого страха, но жуткое беспокойство. Увидели меня, подбежали и, перебивая друг друга, на немецком языке пытаются мне объяснить что-то. Хотя языка я не знаю, но слышу слова «мутер», «фатер», «брудер»....

На ступеньках дома стоит майор А., а два сержанта вывернули руки, согнули в три погибели тех самых двух девочек, а напротив - вся штабармейская обслуга - шофера, ординарцы, писари, посыльные.
- Николаев, Сидоров, Харитонов, Пименов… - командует майор А. - Взять девочек за руки и ноги, юбки и блузки долой! В две шеренги становись! Ремни расстегнуть, штаны и кальсоны спустить! Справа и слева, по одному, начинай!

А. командует, а по лестнице из дома бегут и подстраиваются в шеренги мои связисты, мой взвод. А две «спасенные» мной девочки лежат на древних каменных плитах, руки в тисках, рты забиты косынками, ноги раздвинуты - они уже не пытаются вырываться из рук четырех сержантов, а пятый срывает и рвет на части их блузочки, лифчики, юбки, штанишки. Выбежали из дома мои телефонистки - смех и мат.

А шеренги не уменьшаются, поднимаются одни, спускаются другие, а вокруг мучениц уже лужи крови, а шеренгам, гоготу и мату нет конца. Девчонки уже без сознания, а оргия продолжается.

Гордо подбоченясь, командует майор А. Но вот поднимается последний, и на два полутрупа набрасываются палачи-сержанты.
Майор А. вытаскивает из кобуры наган и стреляет в окровавленные рты мучениц, и сержанты тащат их изуродованные тела в свинарник, и голодные свиньи начинают отрывать у них уши, носы, груди, и через несколько минут от них остаются только два черепа, кости, позвонки. Мне страшно, отвратительно.

А вот результаты немецких расследований:

Советская 91-я гвардейская стрелковая дивизия, прорвавшаяся через Тиренберг в район Краттлау — Гермау, 7 февраля 1945 г. была окружена и частично разбита в тяжелых боях. В захваченных ею населенных пунктах были установлены грубые нарушения международного права. В Тиренберге был убит 21 немецкий солдат, согнанные туда из приюта для военных инвалидов под Зоргенау.

Элизабет Хомфельд была изнасилована и вместе со своим зятем убита выстрелами в голову — так же, как Минна Коттке, пытавшаяся воспротивиться изнасилованию, и сын арендатора имения священника Эрнст Трунц. Брошенной в сарай гранатой были убиты трое запертых там женщин и мужчина, а несколько человек тяжело ранены.

В то же время советские офицеры и солдаты позднее признали в плену, что беспрерывно и «зверски» насиловали женщин и даже малолетних девочек. В Краттлау военнослужащие 275-го гвардейского стрелкового полка 91-й гвардейской стрелковой дивизии убили 6 мужчин и двух немецких солдат ударами штыка или выстрелами в голову. Всех женщин и девушек, включая 13-летних, беспрерывно насиловали, некоторых женщин «подвергали половому насилию по 6-8 солдат 5-8 раз в день». 3-4 самые молодые женщины были оставлены офицерам, которые после завершения преступного насилия передали их своим подчиненным. В Аннентале немецкие освободители нашли трупы двух женщин, которых осквернили (одну — на навозной куче) и затем задушили.

Детальные расследования удалось провести в Гермау, где как-никак располагались штаб 91-й гвардейской стрелковой дивизии и штаб с частями 275-го гвардейского стрелкового полка. В Гермау были обнаружены трупы 21 убитого — мужчин, женщин и детей. 11 человек не вынесли чудовищных пыток и сами покончили с собой. 15 немецких раненых убили, разбив им головы, а одному из них насильно затолкали в рот губную гармошку. Согласно заключению капитана медицинской службы д-ра Тольциена, одно женское тело имело следующие ранения: сквозной выстрел в голову, размозжение левой голени, широкая открытая резаная рана на внутренней стороне левой голени, большая открытая рана на внешней стороне левого бедра, нанесенные ножом. У другой женщины, как и у раздетой молодой девушки, был размозжен затылок. Убитыми были найдены супружеская пара Ретковских, супружеская чета Шпренгелей с 3 детьми, молодая женщина с 2 детьми и неизвестный поляк. В общей могиле лежали тела неизвестной беженки, Розы Тиль, урожденной Витте, и 21-летней польской девушки - все трое были жестоко убиты после изнасилования, далее тела двух местных кустарей, один из которых, мельник Магун, был застрелен, поскольку он пытался защитить от изнасилования свою малолетнюю дочь.

У дороги Гермау — Пальмниккен [ныне Янтарный, Россия], возле 5-километрового указателя, были найдены две девочки. Обеим с близкого расстояния выстрелили в голову, у одной были выколоты глаза. Женское население Гермау, около 400 женщин и девушек, по приказу командира 91-й гвардейской стрелковой дивизии полковника Кошанова было заперто в церкви, якобы (так, во всяком случае, утверждал военнопленный майор Костиков) чтобы уберечь их от бесчинств. Тем не менее, советские офицеры и солдаты ворвались в церковь и на хорах вели "массовые изнасилования". И в окружающих домах в последующие дни женщин беспрерывно насиловали, в основном офицеры, молодых девушек - до 22 раз за ночь; офицер и несколько красноармейцев 8 раз изнасиловали в церковной колокольне 13-летнюю Еву Линк на глазах отчаявшейся матери, которую затем постигла та же участь.

* * * *

*Воспоминания ветеранов отсюда