Юнгианский подход. Душа болит: как выбрать подходящий метод психотерапии

Психолог: Лев Хегай, индивидуальный член Муждународной ассоциации аналитической психологии(IAAP) с 2004 года, член Российского общества аналитической психологии, первый вице-президент(2004−2007), обучающий аналитик и супервизор Московской ассоциации аналитической психологии(МААП).

Что такое юнгианский анализ?

Это школа современного психоанализа, ведущая свою историю от Карла Густава Юнга. Суть юнгианского анализа(ЮА) заключается в понимании: у каждого человека есть сохнательная часть, когда мы осознаем то, что считаем продуктом нашей воли, и неосознаваемая, состоящая из эмоций, комплексов, травм детства. ЮА исследует именно эту бессознательную часть.

Что делает ЮА для достижения результата?

Практически наша работа напоминает любую другую в том плане, что психотерапия — это лечение словом, беседа. Но, в отличие от обычного консультирования. мы можем использовать отдельные методы, направленные на исследование бессознательного: разбор сновидений, работа с образами(активное воображение), изучение сказок и мифов, самонаблюдение и ведение дневника. Это длительная работа, в процессе которой мы пытаемся хорошо понять друг друга, поэтому эффект может быть заметен не сразу — он накапливается постепенно. Раз от раза человек становится увереннее в себе, лучше понимает, чего хочет от жизни.

Чаще всего в юнгианском анализе мы исходим из того, что существует значительная часть души, которая не находит выражения во внешней сфере. Человек ходит на работу, имеет семью, у него сложились некие представления о мире, но одновременно есть и мечты о совсем другой жизни.

Почему в свое время вы выбрали ЮА?

На мой взгляд, это самое глубокое и интересное направление в психологии. ЮА делает акцент на познании Универсального Человека во всей его сложности и противоречивости. Проблемы конкретной личности отражают проблемы всего поколения, ментальности страны. Поэтому юнгианцы размышляют не только о практике психотерапии, но и о политике, религии, культуре, истории — обо всем.

Чем ЮА отличается от других направлений?

Мы верим: каждый человек хочет духовно и психологически развиваться, и это развитие идет в сторону большей целостности. Чтобы достичь этого, нужно хорошо понять себя, особенно те свои проявления, импульсы, которые раньше почему-то были подавлены.

Одно из ключевых понятий ЮА, которое есть не во всех школах психотерапии, — это кризис середины жизни. Тот период, когда человек подвергает переосмыслению все достигнутое, пытается понять, что же осталось упущенным. Большинство людей в первой половине жизни стремятся занять место в обществе, формируют свое эго, свою сознательную личность. А потом возникает кризис, потому что мы понимаем: огромную часть упустили. Потеряли контакт с глубинными пластами, мечтами, детскими импульсами. Все это проявляется как депрессия, проблемы в отношениях, утрата смысла жизни. Возникает стремление обрести новый смысл, создать новую личность, более целостную — и
здесь очень хорошо работает ЮА.

Как человеку понять, что это его метод?

Только путем проб и ошибок. Юнгианский анализ призывает доверять интуиции или внутреннему голосу. Но в основном метод предназначен для людей с высшим образованием, умеющих рефлексировать, думать над проблемами, для тех, кому не достаточно поверхностных советов. Например, в книжных много разных учебников психологической самопомощи, однако большинство из них — наивные, даже несколько глупые. Если человек готов идти за такими простыми советами — это не наш клиент. Если же он хочет во всем разобраться сам, покопаться в себе, особенно если у него сложное прошлое, которое все еще над ним довлеет, — это к нам. Некоторые говорят, к ЮА приходят люди, склонные к ностальгии, любящие покопаться в своем прошлом, в отношениях, понять, что было не так, почему получилось то, что у него сейчас есть в жизни.

Что бы вы пожелали нашим читателям как юнгианский аналитик?

Продолжать задавать вопросы и оставаться открытыми той тайне, которая за ними стоит. Все ответы на важнейшие вопросы жизни находятся внутри нас. Не бойтесь и не уставайте искать их.

Записала Ирина Шелышей

Карл Густав Юнг (рис. 18) - один из учеников Зигмунда Фрейда, который, в конечном счёте, достаточно сильно разошёлся во взглядах со своим учителем. При этом создал своё направление, которое дало основу, дало начало, толчок для развития целого ряда техник, в том числе и техник, связанных с терапией искусством.

Рис. 18. Американский психолог Карл Густав Юнг

Первая техника, о которой пойдет речь песочная юнгианская терапия.

Песочная терапия (Sandplay) - один из самых интересных методов, возникший в рамках аналитической психологии. Песочная терапия - уникальный способ общения с миром и самим собой; способ снятия внутреннего напряжения, воплощения его на бессознательно-символическом уровне, что повышает уверенность в себе и открывает новые пути развития. Песочная терапия дает возможность прикоснуться к глубинному, подлинному Я, восстановить свою психическую целостность, собрать свой уникальный образ, картину мира (рис. 19).

Рис. 19. Внешний вид песочницы в песочной терапии.

Теоретическую основу песочной терапии создают идеи К. Г. Юнга и сформулированные им принципы аналитической психологии.

Такие же принципы реализуются и в замечательном направлении арт-терапии. Арт-терапия - метод психотерапии, использующий для лечения и психокоррекции художественные приемы и разные виды творчества. Термин «арт-терапия» ввел в употребление художник Адриан Хилл в 1938 году при описании своей работы с туберкулезными больными в санаториях. В начале своего развития арт-терапия отражала психоаналитические взгляды З.Фрейда и К-Г. Юнга, по которым конечный продукт художественной деятельности клиента (будь то рисунок, скульптура, инсталляция) выражает его неосознаваемые психические процессы. В 1960 г. в Америке была создана Американская арт-терапевтическая ассоциация.

Основная цель арт-терапии состоит в гармонизации развития личности через развитие способности самовыражения и самопознания. Ценность применения искусства в терапевтических целях состоит в том, что с его помощью можно на символическом уровне выразить и исследовать самые разные чувства: любовь, ненависть, обиду, злость, радость и т. д.. Методика арт-терапии базируется на убеждении, что внутреннее «Я» человека отражается в зрительных образах всякий раз, когда он рисует, пишет картину или лепит скульптуру.

Основная техника арт-терапевтического воздействия – это техника активного воображения. Она открывает клиенту неограниченные возможности для самовыражения и самореализации в продуктах его творчества при активном познании своего «Я». В ходе творческого процесса клиент имеет возможность не только исследовать стороны своей личности, узнавать о себе что-то новое, но и продвигаться в решении своих задач и проблем.

Процесс арт-терапии позволяет клиенту через продукт его творчества прикоснуться к своему бессознательному, проявить неосознаваемое, сделать его видимым и доступным для управления, изменения, исследовать свои чувства, осознать и переработать на новом уровне свой прошлый опыт, получить новый опыт.

Задачи арт-терапии:

l получение материала для психодиагностики и определения стратегии терапии

l акцентирование внимания клиента на его чувствах

l создание условий для социально приемлемого выхода подавляемой агрессии и других негативных чувств

l освоение навыка расслабления, концентрации на процессе, самоконтроля, самонаблюдения

l развитие творческих способностей и собственного потенциала

С чем может работать арт-терапия:

l повышенная тревожность, страхи, кризисные состояния, внутри- и межличностные конфликты,

l неадекватная самооценка и неуверенность в себе

l невротические и посттравматические расстройства, депрессии, сниженное настроение, психосоматика, травмы, потери, семейные отношения и мн.другое.

Арт-терапия эффективно работает в консультировании и терапии взрослых, детей, подростков, в индивидуальном или групповом формате. Данный метод не имеет ограничений и противопоказаний.

Некоторые виды арт-терапии (рис. 20).:

l изотерапия

l куклотерапия

l сказкотерапия

l кинотерапия

l гримотерапия

l маскотерапия

l музыкальная терапия

l танцевально-двигательная арт-терапия

l телесная арт-терапия

l фототерапия

l работа с глиной и тестом

l песочная арт-терапия

l фелт-терапия

l ландшафтная арт-терапия и многие другие

Рис. 20. Слева направо: куклотерапия, мандалотерапия, фелт-терапия

С точки зрения представителя классического психоанализа, основным механизмом коррекционного воздействия в арт-терапии является механизм сублимации. С точки зрения представителя гуманистического направления, коррекционные возможности арт-терапии связаны с предоставлением клиенту практически неограниченных возможностей для самовыражения и самореализации в продуктах творчества, утверждением и познанием своего "Я". Создаваемые клиентом продукты, объективируя его аффективное отношение к миру, облегчают процесс коммуникации и установления отношений со значимыми другими (родственниками, детьми, родителями, сверстниками, сослуживцами и т.д.). Интерес к результатам творчества со стороны окружающих, принятие ими продуктов творчества повышают самооценку клиента и степень его самопринятия и самоценности.

По мнению К. Юнга, искусство, особенно легенды и мифы и арт-терапия, использующая искусство, в значительной степени облегчают процесс индивидуализации саморазвития личности на основе установления зрелого баланса между бессознательным и сознательным "Я".

Те же слова можно в полной мере отнести к другой методике, также уходящей корнями в аналитическое направление психологии – символдраме (кататимно-имагинативной психотерапии).

Кататимно-имагинативная психотерапия – метод глубинно ориентированной психотерапии, разработанный известным немецким психиатром и психотерапевтом профессором Ханскарлом Лейнером (рис.21). Более 50-десяти лет метод успешно используется в европейских странах для оказания эффективной помощи пациентам с невротическими, посттравматическими, психосоматическими, аффективными и личностными расстройствами.

Рис. 21. Основатель символдрамы немецкий психиатр, психотерапевт, профессор Ханскарл Лёйнер

Амулет «Глаз Гора» (рис.22), был выбран профессором Ханскарлом Лёйнером в качестве символа, созданного им метода символдрамы.

Сегодня лунный глаз Гора, смотрящий в бессознательное, символизирует удивительную способность символдрамы заглядывать в глубины человеческой души, возвращать человеку ощущение целостности и внутреннего единства

Рис. 22. Глаз Гора

Понятие «кататимный» в переводе с греческого языка - «идущий от сердца» и означает связь с эмоциональной сферой человека. Термин указывает на то, что содержание представляемого образа определяется преимущественно актуальными в данный момент эмоциональными переживаниями. «Имагинативный» означает, что в методе терапевтически используются имагинации (образные символизации – особый продукт воображения, похожий на сновидения, которые видит пациент).

Метод символдрамы базируется на принципах глубинной психологии.

В нем используется особый метод работы с воображением для того, чтобы вывести на поверхность, сделать наглядными бессознательные желания человека, его фантазии, конфликты и механизмы защиты, а так же отношения переноса и контрпереноса

Симводрама способствует их переработке как на символическом уровне, так и в процессе психотерапевтической беседы, анализа.

Цель представления образов (имагинации) – получение проективного материала для диагностики актуального психологического и соматического состояния пациента, его коммуникативных стратегий, бессознательных конфликтов отношений, бессознательных фантазий, механизмов защиты и др.

Полученный материал используется в терапевтическом процессе для построения терапевтических гипотез и создания программы коррекции психологического состояния пациента в соответствии со сформулированным запросом

На данный момент символдрама – оригинальный самостоятельный метод с осмысленными, согласующимися между собой теорией (классический и современный психоанализ, юнгианский анализ) и практикой, которая постоянно пополняется и расширяется за счет обмена опытом использующими метод психотерапевтами.

Сегодня символдрама широко распространена и официально признана системой медицинского страхования ряда европейских стран

Символдрама – это важный инструмент в арсенале практикующего психотерапевта и психолога-консультанта. Она хорошо сочетается с классическим психоанализом, юнгианской психотерапией, психодрамой, гештальт-терапией, игровой терапией, телесно-ориентированной терапией.

К юнгианским и символическим методам можно отнести достаточно популярный сегодня метод терапевтических метафорических карт (рис. 23).

Рис.23. Колоды метафорических карт

Метафорические ассоциативные карты – это набор картинок величиной с игральную карту или открытку, изображающих людей, их взаимодействия, жизненные ситуации, пейзажи, животных, предметы быта, абстрактные картины. Некоторые наборы карт совмещают картинку с надписью, другие включают отдельно карты с картинками и карты со словами. Совмещение слов и картинок создает игру смыслов, обогащающуюся новыми гранями при помещении в тот или иной контекст, изучения одной или другой темы, актуальной для человека в настоящее время.

Это проективная психологическая методика: важен не заложенный изначально исследователями смысл, а душевный отклик каждого отдельного человека на попавшуюся ему картинку. В одной и той же картинке разные люди увидят совершенно разные феномены, в ответ на стимул вынесут всякий свое внутреннее содержание актуальных переживаний.

Игровые методики частично также базируются на юнгианской концепции личности. К таковым можно отнести, например, современное направление терапевтических игр (тета-игр).

Игра эффективно используется для достижении жизненных целей, разрешения внутренних и внешних конфликтов, для повышения эмоционального тонуса, при терапии неврозов (психогенных и ноогенных), фобий, ипохондрии и тревожных расстройств, ПТСР, дистресса, в паллиативной помощи, для облегчения течения болезни, в процессе восстановления после травм, операций и заболеваний, при реабилитации химически зависимых.

Тэта-игра помогает достичь поставленных целей, разобраться в причинах неудач и научиться управлять своим внутренним миром. В процессе игры происходит интеграция диссоциированных, и примирение враждующих субличностей, вследствие чего разрешаются внутренние конфликты, создающие невротические помехи к достижению жизненных целей.

Игра является естественной терапевтической средой и может содействовать избавлению от психических недугов. Психотерапия традиционно ориентируется на пациента, homo patiens, или "человека страдающего". Развивая метод игровой терапии для взрослых, названный нами "терапевтическая трансформационная игра", мы рассматриваем пациента как homo ludens.

Три основные компонента тэта-игры: группа, юмор, воображение .

Группа. Психология давно рассматривает группы как терапевтическую среду для взрослых. Общение в группе может вселить в человека надежду, способствовать социализации, обеспечивать эмоциональную поддержку, помогать установить связь с другими людьми. Игра в группе противодействует социальной изоляции. Людям нравится проводить время вместе и действовать сообща. Виктор Франкл, Абрахам Маслоу, Карл Юнг и другие теоретики личности отстаивают нашу социальную природу, настаивая на том, что человеческая личность развивается внутри социальных систем. Группа дает почувствовать себя неотъемлемой частью чего-то большего. Формат групповой игры способствует социализации, развивает навыки общения, взаимопомощи, альтруизма, дает почувствовать дружескую поддержку. Игроки обретают уверенность в собственных силах, дистанцируются от ситуаций и состояний, вызывающих психический дискомфорт.

Юмор. Юмор называют "социальной смазкой" за его способность уменьшать межличностную напряженность и укреплять связи между людьми. Юмор в незапамятные времена появился вместе с игрой. Начиная с Фрейда, психотерапевты интересовались применением юмора в терапевтическом процессе. Юмор снимает тревогу и беспокойство, способствует разрядке накопившегося эмоционального напряжения. Юмор уменьшает влияние стресса и помогает взглянуть на ситуацию по-другому, создавая здоровую отстраненность от травмирующих событий. Смехом можно снизить остроту любой серьезной ситуации. Платон писал: «Без смешного нельзя познать серьезного; и вообще противоположное познается с помощью противоположного, если только человек хочет быть разумным». Юмор повышает эффективность передачи сообщения от терапевта к клиенту. Так же как эмпатия демонстрирует уровень заботы и понимания, так и использование юмора может упрочить связь между психотерапевтом и клиентом, юмор укрепляет терапевтический альянс. Умение смеяться над своими промахами и делать их предметом собственных шуток свидетельствует о здоровой самооценке. Чувство юмора отличает человека от других живых существ. Ганс Селье, исследователь стресса, говорил: "Ничто не устраняет неприятные мысли более эффективно, чем приятные мысли".

Воображение. Воображение не знает никаких пределов. Воображение является бесконечным пространством реализации человеческой свободы. Логотерапевт Виктор Франкл, находясь в концентрационном лагере, воображал себя свободным человеком. Он мог в воображении перенестись в университетскую аудиторию, и как бы со стороны увидеть себя свободного, пережившего все ужасы заключения и рассказывающего студентам об уроках лагерной жизни. Игра изменяет психическое состояние человека и позволяет выйти за пределы ограничений существующей реальности, за границы собственной идентичности, которая в случае невротического расстройства отождествляется с симптомом или негативным "Я"-образом. Игра протекает в особом времени, а точнее, в счастливом безвременье. Такая потеря чувства времени, как известно, свойственна счастливым людям или заигравшимся детям. Игра - это выход из мира обыденности в мир свободы, в мир, где все возможно. Воображение помогает человеку, страдающему неврозом, стать кем-то другим, совершить самотрансценденцию - выход за пределы невротических ограничений.

Сегодня важно исследовать феномен игры с психологических позиций: очевидно, что направление игровой психотерапии взрослых в скором времени займет полноправное место наряду с традиционными формами психологической помощи. "У каждого времени свои неврозы - и каждому времени требуется своя психотерапия", - говорил Виктор Франкл. Метод организации терапевтического процесса в форме игры, на наш взгляд, соответствует запросу времени и отвечает сущностной потребности человека в свободе быть "человеком истинно играющим" независимо от возраста, вопреки страданиям и ограничениям жизни.

Формат настольных тэта-игр (рис. 24,25) идеально подходит для игровой терапии взрослых. Игровой комплект легко может уместиться на столе в психологическом кабинете.

Рис.24. Настольная игра “Пантеон”

Рис. 25. Клиенты в процессе игры “Мастер двух миров”

Потребность в игре заложена в человека генетически, как способность ходить, говорить или видеть. Игра сопровождает нас на протяжении всей жизни. Игра позволяет нам эффективнее работать и получать от жизни гораздо больше удовольствия. Игра повышает нашу открытость переменам, улучшает нашу способность учиться. Так что прежде чем утверждать, что игра - это не серьезно, стоит подумать, что игра не означает легкомыслие. Мы не должны испытывать чувство вины за то, что дано нам природой.

Еще одно направление, основанное на игре, и ставшее уже классическим – психодрама. Психодрама - метод психотерапии и психологического консультирования, созданный Якобом Морено. Классическая психодрама - это терапевтический групповой процесс, в котором используется инструмент драматической импровизации для изучения внутреннего мира человека. Это делается для развития творческого потенциала человека и расширения возможностей адекватного поведения и взаимодействия с людьми. Современная психодрама - это не только метод групповой психотерапии. Психодрама используется в индивидуальной работе с людьми (монодрамасихологичес), а элементы психодрамы широко распространены во многих областях индивидуальной и групповой работы с людьми.

“Двоюродный” психодраме метод – театротерапия, метод, основанный на использовании тренинговых техник русской психологической театральной школы.

Театротерапия - это интегративная психотерапевтическая методика, ценность которой в том, что она соединяет:

Телесно-ориентированные техники

Техники тренировки вербальной и невербальной коммуникации

Техники расслабления и концентрации внимания, техники управления многоплоскостным вниманием

Техники тренировки памяти

Техники работы с воображением

Техники адаптации в пространстве и предлагаемых обстоятельствах

Техники видения партнера, эффективного целенаправленного взаимодействия с партнером

Техники, настроенные на реализацию творческого ресурса (два пласта работы: первый - на тренинге, второй - более комплексный, глубокий – в мастерской). Причем это можно осуществлять в разных “ролях”: актера, режиссера, помрежа, художника по костюмам, работника сцены и т.д. Каждый может найти свое место, что эффективно в свете системной семейной работы и осознания своего места в семье. Здесь же пациент может попробовать себя на любых позициях, что поможет ему идентифицировать, осознать и попытаться повлиять на то место, которое он занимал в своей дисфункциональной семье.

Театротерапевтические методики можно условно разделить на театротерапевтический тренинг и театральную мастерскую. В арсенале театротерапевта тренинговые упражнения из предметов “Мастерство актера” и “Техника речи” классической театральной школы . Техники мастерства актера необходимы для развития психофизического раскрепощения, многоплоскостного внимания, повышения концентрации, активизации воображения, обучения комплексному взаимодействию с партнером. Речевые техники помогают также психофизическому раскрепощению, активизации вербальной составляющей взаимодействия с партнером, умению точно выражать словом свои мысли или чувства, улучшению технических характеристик речи, способствуют избавлению от страха публичного выступления, самопрезентации.

Рис. 26. В процессе театротерапевтического тренинга

Профессиональная подготовка артиста по К.С. Станиславскому состоит из двух этапов: работа актера над собой и работа актера над ролью. Первая часть актуальна для терапевта при создании театротерапевтического тренинга, вторая – при работе в терапевтической театральной мастерской.

Задачи театротерапевтического тренинга (рис.26):

Снятие психофизических зажимов

Тренировка и укрепление многоплоскостного внимания

Знакомство с Я (Кто Я и чего хочу здесь и сейчас?)

Идентификация Я (Я и Я, Я и партнеры, Я и Мир), управление своим местом в разных системах

Формирование навыков эффективной адаптации и адекватного поведения (“Я в предлагаемых обстоятельствах”).

Второй этап театротерапии – это театротерапевтическая мастерская (рис.27). Это уже некое ограниченное пространство, в котором участники театра - терапевтической группы, обычно в клинических условиях, ставят какие-то небольшие этюды. И это пространство является для них зоной безопасности. Театротерапевтическая мастерская – это обычно метод, который используется в клинических условиях, так как в отличие от тренинга требует более продолжительной работы. Часто – это клиники по лечению зависимостей. В клинике театротерапевическая мастерская – это отдельная комната со своей атмосферой, где пациенты смогут репетировать, готовить простейший реквизит, организовывать свой рабочий творческий климат. Речь здесь, в основном, не идет о постановке спектаклей (хотя при длительном пребывании в клинике и это возможно).

Рис.27. Показ в театротерапевтической мастерской

Речь идет о работе, которую обычно выполняют студенты 1-2 курса театрального института – это этюдная работа. Она тем хороша, что в этюдном варианте можно проиграть любые темы (и это в первую очередь необходимо использовать для непрямой терапии индивидуальных ситуаций, особенно в контексте особенностей семейной системы конкретного пациента).

В рамках традиционного актерского показа можно периодически (чтобы все желающие смогли попробовать себя) проводить показ учебных актерских работ.
Такое действо будет иметь хороший терапевтический эффект, выполняя функцию “подчеркивания” нового этапа, в котором каждый пациент прошел свой творческий путь, научился новым способам взаимодействия в рамках системы – театрального коллектива.

Такой показ помогает выработать организованность, собранность, умение быть здесь и сейчас, работать в коллективе, нести определенную, заранее оговоренную нагрузку в рамках коллективных взаимосвязей.

Если речь идет о клинике по лечению зависимостей, то после показа можно добавить так называемый блок “Костер”. Это – опыт празднования, “отмечания” успеха – без алкоголя, в атмосфере единства, в идеале – с персоналом клиники, который до этого был зрителем. Готовят, накрывают на стол “у костра”, убирают сами пациенты. Таким образом, они получают опыт единства, взаимного принятия и взаимной необходимости – опыт счастья без “помощи” химических веществ. Этот психологический “якорь” является мощным завершающим аккордом театротерапевтической работы.

Театротерапевтические методики хороши тем, что используют холистический подход, работая не с проблемой, а с клиентом или пациентов в целом, как с личностью, делая акцент, не на трудностях, а на сильных сторонах личности. Клиенты в процессе театротерапии начинают чувствовать самоценность, у них изменяется самоощущение, появляется смелость в том, чтобы пробовать новые способы общения, взаимодействия с собой, миром и людьми.

Театротерапия включает в своей арсенал активную работу с телом. Такая работа является основой телесно-ориентированной терапии, которая представлена в различных вариантах.

Евгения Трошихина
к.пс.н., доцент СПбГУ, песочный терапевт

Юнгианская песочная терапия

Безграничность и живость фантазии рождает многообразие методов и техник психотерапии. В качестве средств при работе с клиентами можно использовать рисование, лепку, игру, инсценировки, кукольный театр, теневой театр, музыку, танец, рассказывать и сочинять истории, применять притчи, сказки, создавать коллажи, мастерить кукол и многое другое. Психотерапевт и клиент совместно ищут соответствующие средства самовыражения. Для одних людей таким средством служит игра с песком, для других – драма, для третьих – инсценировка фантазий. Одних привлекает рисование, других – глина, а третьих – сочинение историй. В продуктах творчества находят символическое выражение трудности и проблемы, а в процессе регулярных встреч происходит продвижение образов фантазии и в результате возникает возможность разрешения конфликтов и исцеления. Как пишет Э.Ф. Эдингер, «настроения и чувства сотрясают нас до тех пор, пока не образуют нечто зримое и осязаемое, и тогда мы уже вступаем с ними во взаимодействие как с реальными объектами».

Творчество открывает пространство для жизни образов, что переживается как ощущение глубокой реальности взаимодействия внутреннего и внешнего мира. Только символическая жизнь способна выразить повседневные чаяния души.

Песочная терапия корнями связана с символической игрой детей. Дети любят играть в песок. Летом мы часто наблюдаем, как они строят запруды у ручейков, песочные замки на пляже, а дети помладше лепят куличи в песочнице. В игре дети проживают свои чувства, разбираются во взаимоотношениях, фантазируют. В случае неудач, обид, встреч с сильными чувствами такая игра позволяет им восстановить равновесие в своей душе и разобраться в окружающем мире. Играя в свои игры, дети идут именно туда, куда они должны идти.

Игра с песком как методика консультирования была впервые описана в 1929 году английским педиатром Маргарет Ловенфельд. В специальном подносе, заполненном песком, дети создавали композиции, используя воду, а также понравившиеся им миниатюрные фигурки и предметы из коробок или с полок. Полученные композиции дети часто называли «мой мир», и свою технику Ловенфельд назвала «Построение мира». В настоящее время игра с песком и композиции в песке используются многими направлениями психотерапии, в организационном консультировании и глубинной психотерапии, в индивидуальной и групповой работе, при работе с детьми и взрослыми.

Теоретические принципы юнгианского подхода для песочной терапии сформулировала швейцарский юнгианский детский психотерапевт Дора Калфф в конце 50-х годов ХХ века, после того, как она, по совету Юнга, прошла обучение лично у Ловенфельд. Она использовала поднос размерами 49,5х72,5х7,0, выкрашенный изнутри в голубой цвет, символизирующий небо и воду, и наполовину заполненный песком, а также кувшин с водой и сотни миниатюрных фигурок и предметов, расположенных на полках. Она изменила размеры подноса и расположила его на столе для того, чтобы клиенту было удобно удерживать в поле зрения всю свою композицию. Свою технику она назвала “Sandplay”, в наши дни она получила широкую известность как “Песочная терапия”.

В юнгианской песочной терапии клиенту предлагается создать что-либо в подносе, при этом обращается внимание, что при желании можно использовать воду, фигурки, предметы, а после завершения композиции ему предоставляется возможность дать название построению, как «если бы это была картина», и рассказать что-нибудь о композиции. Четкой инструкции нет, она определяется обстоятельствами. Дора Калфф обычно говорила так: «Посмотрите на полки, найдите то, что представляет для вас наибольший интерес, поставьте в песочницу, а затем, если захотите, добавьте любые другие предметы». Джун Атертон, президент Международной Ассоциации юнгианской песочной терапии, предпочитает использовать корзину, в которую клиент, разглядывая фигурки на полках, складывает те из них, которые его притягивают. Она говорит об этом так: «клиентом выбирается все то, что нравится или пугает, как бы «просится» быть взятым или отталкивает. Здесь нет давления того, каких и как много следует брать фигурок, и как их использовать. Клиент может просто расположить их на песке, а может создать картину».

Набор фигурок и предметов отражает, по-возможности, разные стороны существования человека: люди, животные, растения, дома и другие сооружения, транспорт, мебель, продукты питания, оружие, музыкальные инструменты, небесные тела и явления, камни, раковины, сундуки и драгоценности, символы разных религий, боги и богини, мифические и сказочные персонажи, символы любви, смерти и возрождения, пространства и времени, геометрические формы, архетипические символы и т.д.

В течение всего времени общения с клиентом терапевт обеспечивает «свободное и безопасное пространство», а именно, является внимательным сопровождающим лицом, старающимся понять клиента и доносящим по возможности свое желание понять. Его позиция – это «активное присутствие», он не руководит процессом, а только следует за развитием фантазии клиента. Он слуга процесса.

По словам Д. Калфф, построение мира на песке высвобождает внутреннее бессознательное содержание психики. Оно выплескивается на поднос, обретя символическую форму в виде гротов и мостов, холмов и рек, людей, животных, мифических существ, драгоценностей в сундуках и закопанных скелетов. Все построенное, «свой мир», человек может охватить одним и тогда становится зримым и доступным осознанию то, что было заблокировано на вербальном уровне. Построение открывает возможность уникального доступа и для клиента, и для терапевта в исследование сознательного и бессознательного мира создателя песчаной картины, возможность «увидеть мир в одной песчинке».
Интегрирование бессознательного материала приводит к усилению чувства целостности, внутренней силы Эго.

Д. Калфф считает, что Эго ребенка начинает развиваться с самого рождения, что Эго черпает силу из глубокого внутреннего ощущения единства младенца с матерью, которое развивается постепенно и достигает пика во второй – третий год жизни ребенка. Дискретная связь с матерью травмирует внутреннее чувство целостности и препятствует нормальному функционированию Эго. В условиях терапии специалист создает «свободное защищенное пространство», что является условием появления ощущения единства у обоих участников, по своей природе похожего на взаимоотношения «мать – ребенок», и тогда клиент имеет возможность проживания заново эмоционального отношения в переносе и достижения психической интеграции.

При построении в песке проявляется способность человека создавать символы. Психика спонтанно производит символы, и эта способность активизируется, когда человек теряется и не может справиться с внутренней или внешней ситуацией. Символическая функция открывает доступ к глубинным ресурсам психики. Способность символизировать развивается у человека с рождения. Образ матери – это тот первый символ, который позволяет ребенку ощущать безопасность даже тогда, когда мать исчезает из поля зрения, понимать, что при этом она все равно существует.

М. Фордхам считает, что способность к образованию символов происходит в результате тесного эмоционального общения матери и младенца. Способность удерживать образ матери развивается постепенно и этому способствует поведение матери. Например, издревле мамы играют со своими детьми в хорошо всем известную игру «Ку-ку», когда мать прячется за тканью или спинкой кроватки, и, спустя некоторое время, появляется снова. С течением времени у маленького ребенка накапливается опыт возвращения матери. Затем способность к образованию символов продолжает развиваться, когда родители обогащают, в психологическом смысле, жизнь ребенка. У ребенка появляются любимые игрушки, с которыми он спит, книжки, зачитанные от корки до корки, коврик над кроваткой, первые красивые ботинки. Мать постоянно обращается к истории его жизни: «Помнишь, как мы приезжали сюда прошлым летом и ходили на озеро…». Так, с помощью самых близких людей выстраивается внутренний мир ребенка, и, став взрослым, человек вспоминает сонм вещей, с которыми связаны нежные чувства, идущие из детства.

Недостаток способности к образованию символов, по словам М. Фордхама, происходит из-за нарушения эмоциональной связи матери и ребенка, в случае отсутствия матери, а также в результате серьезного заболевания ребенка. В свою очередь, сильные психологические травмы могут нарушить уже сформировавшуюся способность к символизации. С этой точки зрения, процесс построения на песке в ходе терапии может способствовать развитию или восстановлению данной функции.

Создание песочной композиции может помочь клиенту придать смысл происходящему с ним. Как отмечает Дж. Атертон, «многие из символических предметов имеют универсальные, мифологические значения, и могут показать клиенту универсальные истины или прояснить его личный миф. Фигурки и символы, предоставляемые терапевтом, обеспечивают значительное облегчение блокированным или «затемненным» частям души. Песочная терапия как объясняет, так и раскрепощает, привнося глубину визуального понимания в то, что так часто бывает блокировано вербально. И даже если увиденная правда ужасна, или миф трагичен, – сама работа в подносе с песком приносит облегчение и примирение. Иногда для терапии достаточно просто позволить невидимому стать видимым. Тогда ночные страхи и привидения испаряются освещенные работой с песком».

Метод песочной терапии подходит для работы с людьми, имеющими негативный эмоциональный опыт и перегруженными непроработанными эмоциями. Сюда можно отнести детей и взрослых из дисфункциональных семей, переживших физическое, сексуальное и эмоциональное насилие, столкнувшихся с травматическими событиями, травматических личностей, имеющих поведенческие проблемы, невротические проявления, зависимости. По словам Дж. Атертон, «это те люди, которые слишком часто чувствует, что их «не слышат». Те, кто и отчаялся, и потерял связь с глубинными страданиями и потребностями».
В принципе, построение в песке может быть использовано со всеми желающими и не знает возрастных границ. Исключение составляют лишь психотические больные.

Песочная терапия – это обманчиво простая техника. При всей кажущейся простоте проведения метода, он является глубинным и тонким инструментом и требует от терапевта постоянного профессионального развития и шагов на пути индивидуации. Важной заботой терапевта является создание отношений, которые ощущаются двумя людьми как уникальный опыт живой связи, именно он необходим для развития. Такое отношение терапевта приводит к возникновению пространства, в котором клиент чувствует себя настолько свободным, и в то же время защищенным, что позволяет себе исцелиться. Это терапевтическое пространство удерживается терапевтом. В добавление, сам поднос является еще одним символическим контейнером, способным удерживать.

К.Г. Юнг полагал, что установление терапевтического альянса активизирует целительный потенциал, заложенный в человеческой психике. Он рассматривал этот потенциал как составную часть «архетипа самости», который ведет по пути индивидуации. При активизации с помощью терапевтического альянса архетип приводит клиента туда, куда ему необходимо было прийти.

Определение

Психотерапия представляет собой процесс психологического развития, вызванного страданиями — эмоциональными, а иногда и физическими. В ее ходе психотерапевт выступает скорее не как лечащий врач, а как партнер клиента, “спутник на пути”. Симптомы, сны, эмоции и поведение раскрывают содержание бессознательного, показывающего, какие установки и действия необходимы для такого психологического развития. Исцеление бывает следствием отношений взаимного доверия, складывающихся между психотерапевтом и клиентом, их готовности осуществить изменения и использовать ресурсы психики, а также их преданности тому, что можно назвать целостностью клиента*.

Краткая характеристика

В основе приведенного выше определения лежит постулат о саморегулируемости психики, о присущей ей способности к самоисцелению и росту. Патология мешает проявлению такой способности. И все же патология — это не только зло: она побуждает заболевшего человека к рефлексии и открывает путь к психологическому развитию.

Саморегуляция осуществляется следующим образом: когда равновесие психики нарушается (а именно это обстоятельство и заставляет человека обратиться к психотерапевту), происходит мобилизация определенных элементов бессознательного, выполняющих компенсаторную функцию. Эти элементы проявляются в снах, различных симптомах, воспоминаниях, эмоциях, инстинктивных импульсах и фантазиях, а также в поведении. Когда нам удается распознать такие проявления и принять соответствующие меры, то происходят изменения в ограниченном определенными установками сознании страдающего человека и, как следствие, изменяются установки данного индивида, его поведение и эмоциональное состояние.

Элементы, о которых мы говорили, возникают из бессознательной психики, для того чтобы компенсировать осознаваемые установки и эмоции. Знать о появлении таких элементов необходимо, но недостаточно: для того чтобы они стали осознанными, необходимо установить над ними контроль Эго.

Элементы бессознательного, о которых идет речь, представляют собой комплексы — тесно связанные друг с другом образования психической сферы. Все они несут определенный эмоциональный заряд, обычно неприемлемый для сознания и потому вытесненный. Их действие происходит автоматически, вызывая эмоциональный конфликт, различного рода затруднения и страдания. И все же комплексы представляют определенную ценность, поскольку они открывают доступ к ресурсам бессознательного.

Отношения между психотерапевтом и клиентом — перенос — представляют собой особый случай проекции, имеющей место во всех взаимодействиях между людьми. Клиент обнаруживает у психотерапевта те качества — положительные и отрицательные, — которые известны ему по опыту отношений с родителями, братьями и сестрами, а также с другими значимыми в его жизни людьми, и которые инкорпорированы им в виде комплексов.

За всеми этими персонажами, качествами и комплексами стоит “Я” (Self) — интегрирующая сила, занимающая в психике центральное место. “Я” (Self) содержит ресурсы исцеления, необходимые для процесса развития.

Выбор метода психотерапии зависит от особенностей индивида, возможностей психотерапевта и того психического материала, с которым клиент вступает в психотерапевтический процесс. Таким образом, не существует определенной схемы психотерапевтического процесса, и невозможно заранее установить необходимое число сессий. Часть психотерапевтической работы носит редуктивный характер: происходит выделение, исследование и интерпретация комплексов. Большая же часть работы носит конструктивный характер: в центре внимания оказывается цель патологии и потенциал роста. Психотерапевт должен внимательно следить за готовностью клиента заниматься определенными проблемами и образами, поступающими из бессознательного, должен избегать предвзятых ожиданий от процесса. При анализе снов в центре внимания оказывается не столько интеллектуально удовлетворяющая их интерпретация, сколько переживание этих снов и их усвоение в эмоциональном плане.

Часть психотерапии происходит вне рамок запланированных встреч психотерапевта с клиентом (т.е. вне сессий). Клиент может, например, размышлять о своих снах и эмоциях, записывать их, а также изображать поступающие из бессознательного образы в виде рисунков, картин, скульптур или танцев или же вести с такими образами воображаемые беседы.

Цель психотерапии, согласно Юнгу, заключается в индивидуации, представляющей собой непрерывный процесс осознания индивидом своей уникальности, его борьбы с комплексами и принятия того, что ранее было неприемлемым для него. В ходе этого процесса сознание расширяется и вступает в более здоровое взаимодействие с многочисленными элементами бессознательного, мешающими человеку в его повседневной жизни. В результате индивид получает возможность сделать свою жизнь более творческой как во внутреннем, так и во внешнем мире.

Рефлексия

Для юнгианского подхода к психотерапии характерно сотрудничество между психотерапевтом и клиентом, а также приспособление к индивидуальным особенностям каждого клиента, насколько позволяют способности психотерапевта. Психотерапевт поощряет проявления уникальности клиента, с уважением относясь к его внутренней мудрости и его возможностям обрести целостность. Цель процесса — трансформация личности.

Психотерапевтический процесс отнюдь не направлен на то, чтобы умом понять сущность проблем клиента. Ведется поиск эмоциональных корней его проблем, комплексов и симптомов. Психотерапевт, сам прошедший основательный анализ личности, прилагает энергичные усилия, стремясь помочь клиенту обрести целостность. Он устанавливает также некоторые конкретные цели, на которые может ориентироваться клиент, предпринимая серьезные изменения в своих отношениях и поведении.

Сессии с психотерапевтом составляют лишь часть психотерапевтической работы клиента. В промежутках между сессиями он осуществляет рефлексию, записывает свои сны, а также использует техники, предусматривающие работу с образами. Психотерапевтический процесс продолжается и после завершения курса психотерапии: клиент продолжает использовать все рекомендуемые средства.

Недостатки юнгианской психотерапии в основном представляют собой оборотную сторону ее достоинств. Среди них — ее относительная неэффективность при кратковременном применении. Хотя известны случаи, когда всего несколько сессий позволяли добиться желательных изменений, большинство клиентов все же нуждаются в долгосрочной психотерапии, требующей значительных затрат времени и денег.

Юнгианская психотерапия, направленная на трансформацию, часто оказывается неподходящей для индивидов, чьи проблемы требуют быстрых действий (в случаях зависимостей и насилия в семье). Это ограничение, а также большое значение, придаваемое индивидуальному развитию, объясняют, почему психотерапевты-юнгианцы зачастую избегают работать с детьми, парами, семьями и другими группами.

Внимание к снам и другой образной “продукции” порой оборачивается отрицательной стороной. Клиент может так увлечься игрой воображения, что проблемы жизни в бодрствующем состоянии отойдут на задний план — как для клиента, так и для терапевта.

Таким образом, преимущества и недостатки юнгианского подхода к психотерапии взаимосвязаны. Порождающая инсайт интенсивная фокусировка на внутренней реальности может разрушать внимание к реальности внешней. Необходимо мощное устремление к конкретному результату работы, чтобы участие глубин психики, души и внешнего мира в этом процессе было сбаланси-ровано.

Пожалуйста, скопируйте приведенный ниже код и вставьте его на свою страницу - как HTML.

Карл Г. Юнг (1875-1961) родился в Швейцарии, в маленькой деревеньке Кессвиль на озере Констанс. Его отец был пастором швейцарской реформаторской церкви, а мать - домохозяйкой. У Юнга было двое братьев, которые умерли в младенчестве еще до его рождения. Когда Карлу исполнилось девять лет, в семье появился еще один ребенок, на этот раз девочка.

Вскоре после рождения Юнга семья переехала в Лауфен, другую небольшую деревню в Швейцарии. Отец Карла получил там приход. Через три года состоялся еще один переезд - в деревню Кляйн-Ханинген. Именно там, близ Базеля Юнг провел лучшие годы своего детства. До одиннадцати лет он учился в местной школе, а затем был переведен в гимназию в Базеле.

После окончания средней школы Юнг поступил в медицинскую школу Университета Базеля и в 1900 г. получил докторскую степень. Юнг начал работать ассистентом врача с Эйгеном Блейлером в психиатрической клинике Бургольци в Цюрихе. Позднее он обучался в Сальпетриере в Париже с Пьером Жане. Кроме того, Юнг читал лекции в Университете Цюриха. В 1903 г. Юнг женился на Эмме Раушенбах; у них было пятеро детей - четыре дочери и сын. Эмма умерла в 1955 г.

Помимо других своих многочисленных обязанностей Юнг был президентом Международного психоаналитического общества (1910-1913) и редактором ежегодного издания Annual for Psychoanalytical and Psychopathological Research . В 1909 г. он ушел из психиатрической клиники Бургольци. В 1913 г. Юнг также перестал преподавать в Университете Цюриха. В результате он смог уделять больше времени частной практике, а также другим своим занятиям (в частности, путешествиям). Спустя 20 лет он занял должность профессора психологии в Федеральном политехническом университете Цюриха. В 1948 г. в Цюрихе был основан Институт К. Г. Юнга. Юнг был его первым президентом. Он активно занимался писательской, преподавательской деятельностью и частной практикой вплоть до своей смерти в 1961 г.

Становление и развитие

Детство и отрочество Юнга никак нельзя назвать безоблачными. В автобиографии «Воспоминания. Сновидения. Размышления» (, Jung, 1961) он говорит об изоляции и одиночестве, которые он испытывал, будучи ребенком, о проблемных взаимоотношениях между родителями, эмоциональном расстройстве матери и о том, как несколько раз сам был на волосок от смерти. Юнг говорит о своих неясных страхах и живых снах, фантазиях, мысленных образах. Позднее у него стали возникать обмороки, учиться ему наскучило, появились серьезные конфликты на религиозной почве. Со временем, однако, Юнгу, по-видимому, удалось справиться с одолевавшими его проблемами. Он обрел некоторую уверенность в себе, глубоко заинтересовался философией, много и с увлечением читал и встал на путь, который впоследствии привел его к крупнейшим достижениям в области психиатрии и психотерапии.

Поступив в медицинскую школу, Юнг продолжал живо интересоваться философией, снами, фантазиями, оккультными явлениями и парапсихологией. В студенческие годы он также посещал спиритические сеансы и знакомился с философскими трудами. Его докторская диссертация называлась «О психологии и патологии так называемых оккультных явлений» (On the psychology and pathology of so-called occult phenomena ) и была посвящена поведению его 15-летнего кузена, медиума, принимавшего участие в спиритических сеансах, которые посещал Юнг (Jung, 1902/1970). Все это вместе взятое, то есть интерес и желание разгадать «тайны жизни», в конце концов привело Юнга в психиатрию, психопатологию и психотерапию.

Во время обучения и психиатрической практики Юнг познакомился с работами Фрейда; он даже направил Фрейду копии своих опубликованных статей (например, Jung, 1907/1960). Позднее, в 1907 г., по инициативе Фрейда они встретились, стали близкими друзьями и поддерживали тесные личные и профессиональные отношения в течение нескольких лет. На протяжении этого времени Юнг, который всегда мыслил независимо, продолжал развивать собственные идеи о личности и психопатологии. В 1912 г. вышла работа Юнга «Символы трансформации» (Jung, Symbols of Transformation , 1912/1967). В этой книге нашли отражение взгляды Юнга, противоречащие системе Фрейда, что неизбежно должно было привести к разрыву отношений между Юнгом и Фрейдом. Это обстоятельство чрезвычайно тревожило Юнга. Однако изменить что-либо было невозможно.

В последующие годы Юнг продолжил свое изучение личности. Его также интересовали другие разнообразные, эклектические вопросы (например, религиозный символизм, алхимия, летающие тарелки, ясновидение и спиритические сеансы). В 1921 г. вышла наиболее известная или, во всяком случае, одна из лучших его книг «Психологические типы» (Psychological Types , 1921/1966). Юнг предпринял поездки в Северную Африку, Нью-Мексико (для изучения индейцев), Кению, Уганду, Индию и Рим. Он продолжал публиковать свои работы (в частности, «Современный человек в поисках души» (Modern Man in Search of a Soul , 1933); «Психология и алхимия» (Psychology and Alchemy , 1944/1968)). В 1957 г. он начал писать свою автобиографию Memories, Dreams, Reflections , которая была впервые опубликована в 1961 г.

Психология Юнга сформировалась под воздействием следующих факторов: широта и многообразие интересов; его творческое, интуитивное, независимое мышление; умение обобщить разнообразную информацию, идеи, опыт при создании аналитической психологии. В следующих разделах мы рассмотрим сущность подхода Юнга к психотерапии.

Прежде всего следует отметить, что подход Юнга труден для освоения. На это имеется целый ряд причин.

«Юнг никогда не излагал свою психологическую теорию как теорию в строгом понимании этого слова: то есть как совокупность обобщений и принципов, связанных с практикой психотерапии и формирующих ее содержание как научной дисциплины... Юнг не предлагает методологии, техники процедур, серии приемов, которыми мог бы воспользоваться его последователь» (Singer, 1973, р. 6).

Вполне понятно, что превращение юнгианского подхода в психотерапии в единое целое представляет довольно сложную задачу. Однако усилия того стоят.

Поскольку Юнг не всегда четко формулировал принципы своего подхода, особенно в части методов и техник, приходится привлекать другие источники, как это явствует из ссылок.

Философия и концепции

Чтобы понять философию Юнга, целесообразно начать с предложенных им концепций. Далее приведены наиболее важные их них.

Концепции

Сознание. Речь идет об осознании, мыслях, чувствах и переживаниях, которые известны и доступны индивиду.

Эго. «Что касается сознания, важно представлять себе, что не может быть сознания без Эго, к которому оно относится» (Jung, 1968b, p. 10). Но что же такое Эго? «Эго есть сложное образование, состоящее, во-первых, из общего осознания своего тела, своего существования и, во-вторых, из содержащейся в памяти информации; вы представляете себе свое прошлое в виде череды воспоминаний. Вот две основные составляющие того, что мы называем Эго» (Jung, 1968b, p. 10). Эго - это то, что «дает жизнь сознанию»; это центр сознания.

Личное бессознательное. В области личного бессознательного находятся все воспоминания и переживания, которые были забыты или подавлены (Jung, 1936/ 1968); когда-то они были осознаны, при определенных обстоятельствах они вновь могут быть осознаны (например, если что-то заставляет вас вспоминать о прошлых событиях). «Личное (бессознательное) уходит в ранние младенческие воспоминания...» (Jung, 1956, р. 87). В рамках личного бессознательного обнаруживаются разного рода комплексы. «Комплекс представляет собой сгусток ассоциаций - своего рода картину более или менее сложной психологической природы - иногда травмирующего, болезненного характера, иногда просто болезненного и крайне чувствительного характера» (Jung, 1968b, p. 79). Например, индивид может иметь «материнский» или «отцовский» комплекс, то есть отличаться повышенной восприимчивостью к материнским или отцовским стимулам, что отражает некоторые неразрешенные вопросы во взаимоотношениях с родителями. Поскольку мы имеем свои комплексы, наши комплексы еще в большей степени имеют нас. Основной задачей юнгианской психотерапии, следовательно, является помощь пациентам в разрешении проблемных, травматических комплексов.

Коллективное бессознательное. «Содержание коллективного бессознательного никогда не доходит до сознания и, следовательно, никогда не приобретается индивидуально; своим существованием оно обязано наследственности» (Jung, 1936/1968, р. 42). Содержание коллективного бессознательного представляет собой образы, потенциальные возможности и склонности, которые унаследованы нами от предков (например, страхи, влечения, символические значения) - наше расовое, эволюционное и родовое наследие. Коллективное бессознательное является «универсальным», «извечным», «идентичным у всех индивидов», «составленным преимущественно из архетипов» (Jung, 1936/1968).

Чтобы лучше разобраться в том, что такое коллективное бессознательное, поясним, что представляют собой архетипы.

«Архетип (typos , отпечаток) - это определенное образование архаичного характера, продолжающее как по форме, так по содержанию, мифологические мотивы . В чистом виде мифологические мотивы проявляются в сказках, мифах, легендах и фольклоре. К некоторым наиболее известным мотивам относятся фигуры Героя, Спасителя, Дракона (последний всегда связан с Героем, который должен его победить), Кита или Монстра, который проглатывает Героя» (Jung, 1968b, p. 41).

Архетипы относятся к «первобытным образам»; они не являются идеями, поскольку «лишены языковой структуры, обязательной для идей... они вызываются к жизни обстоятельствами» (Rychlak, 1973, р. 145).

«Архетипы нельзя считать полностью оформленными картинами, подобными мысленным образам прошлых переживаний из жизни индивида. Архетип матери, например, не имеет ничего общего с фотографическим изображением матери или женщины вообще. Он подобен негативу, который проявляется под действием переживаний» (Hall & Nordby, 1973, p. 42).

Архетипов существует великое множество, включая архетипы Героя, Матери, Отца, Семьи, Души, Хитреца (см. Jung, Collected Works , vol. 9, parts 1 and 2, (1936/ 1968, 1968a), где приводится подробное описание концепций архетипа и коллективного бессознательного). Наибольшее значение имеют архетипы персоны, анимы и анимуса, тени и «Я».

Персона (persona ) буквально обозначает «маску, которую надевает актер и которая соответствует исполняемой им роли» (Jung, 1956, р. 167); назначение персоны «состоит в том, чтобы, с одной стороны, произвести определенное впечатление на других и, с другой стороны, скрыть истинную сущность индивида» (Jung, 1956, р. 203). Можно представить себе персону как «публичную личность», задача которой состоит в соответствии требованиям общества; за этой публичной личностью скрывается наша «частная личность» (Hall & Lindzey, 1970). В идеале персона должна быть гибкой, что дает возможность вести себя по-разному в зависимости от обстоятельств. Вместе с тем, если персона становится ригидной, адаптивность нарушается.

Юнг дает следующее определение анимы (anima ).

«Каждый мужчина несет в себе извечный образ женщины, который не соответствует какой-либо конкретной женщине, хотя это определенный женский образ. Этот образ относится к бессознательному, является наследственным фактором первобытной природы, присущим органической системе мужчины, отпечатком или архетипом всех связанных с женщиной переживаний предков, хранилищем всех впечатлений, когда-либо произведенных женщиной» (Jung, 1925/1954, р. 198).

Этот извечный бессознательный образ лежит в основе сродства, близких отношений, влечения и отвращения. Если анима недостаточно интегрирована в личность индивида, сродство может быть нарушено. Таким образом, анима представляет собой женскую составляющую личности мужчины и может отражаться в отдельных снах, видениях, фантазиях и символических женских образах (например, Матери, Колдуньи).

«Поскольку анима представляет собой архетип и обнаруживается у мужчин, резонно предположить наличие равнозначного архетипа у женщин; подобно тому как мужчина уравновешивается женским элементом, женщина уравновешивается мужским» (Jung, 1968a, р. 14). Мужской архетип у женщины называется анимус (animus ). «Подобно тому, как анима привносит сродство и влечение в сознание мужчины, анимус дает сознанию женщины способность к рефлексии, раскрепощению и самопознанию» (Jung, 1968a, р. 16). Если анимус недостаточно интегрирован в личность, эта способность может быть нарушена. Анимус отражается в отдельных снах, видениях, фантазиях и символических мужских образах (например, Отца, Дьявола).

Тень (shadow ) относится к «темной стороне» нашей личности, животным инстинктам. В ней содержатся низменные побуждения, аспекты, которые мы предпочли бы скрывать, которых стыдимся (Singer, 1973). Это

«та скрытая, подавленная, как правило, низменная и отягощенная виной часть личности, которая тянется к животным предкам, составляет исторический аспект бессознательного... (Она включает) не одобряемые моралью склонности, а также целый ряд хороших качеств, например здоровые инстинкты, адекватные реакции, реалистичные озарения, творческие импульсы и т. д.» (Jung, 1968a, р. 266).

Поскольку тень относится к сфере бессознательного, а также содержит личные аспекты, которые нам не нравятся и которые хотелось бы скрыть, ее содержание часто проецируется на других (например, отношение к кому-либо как к тщеславному и самонадеянному человеку).

«Я» (self ) представляет собой центральный архетип, центр личности. «Я» не только является центром, но и целой окружностью, в границах которой заключены сознательное и бессознательное, это центр всей совокупности...» (Jung, 1944/1968, р. 41). «Я» обеспечивает единство, организацию и стабильность функционирования личности. Оно отражается в символе мандалы, круге, Христе (Jung, 1968a).

Индивидуация - это «процесс, посредством которого человек становится психологическим "индивидом", то есть самостоятельной, неделимой единицей, или "целым"» (Jung, 1939/1968, р. 275).

Аттитюды. Это интроверсия и экстраверсия.

«Первая установка обычно проявляется в неуверенности, рефлексивности, привычке к уединению, склонности пускать все на самотек, некоторой защитной позиции и желании спрятаться за подозрительностью и недоверчивостью. Вторая установка обычно проявляется открытостью, искренностью, хорошей приспособляемостью к конкретной ситуации, быстрым формированием привязанностей и... часто граничит с избыточной доверчивостью и готовностью ввязаться в авантюрные предприятия» (Jung, 1956, р. 54).

Каждый из нас в той или иной мере обладает обеими этими установками, однако чаще всего одна из них доминирует.

Четыре функции. Это мышление, чувствование, ощущение и интуиция.

«Важнейшая функция ощущения - установить, что нечто существует, мышление говорит нам о значении этого существующего предмета или явления, чувствование подсказывает, какова его ценность, интуиция позволяет сориентироваться в источниках происхождения и перспективах. Ощущение и интуицию я называю иррациональными функциями, поскольку они имеют дело просто с тем, что происходит, с актуальной или потенциальной действительностью. Мышление и чувствование, будучи дискриминативными функциями, рациональны» (Jung, 1921/1971, appendix).

Типы. Возможные сочетания двух аттитюдов и четырех функций лежат в основе теории психологических типов: всего их насчитывается восемь (например, экстравертированный ощущающий тип, интровертированный чувствующий тип и т. д.). Определив тип человека, можно судить о присущих ему характерных подходах и функционированию в окружающем мире (Jung, 1921/1966). (Этот типологический подход лег в основу одного из наиболее популярных в настоящее время объективных личностных опросников - Определитель типов Майерс-Бриггс, Myers- Briggs Type Indicator .)

Заключительное примечание. Здесь перечислены далеко не все выдвинутые Юнгом концепции, а только наиболее важные из них. Другие концепции и определения можно найти в глоссарии, который приведен в книге Юнга Memories, Dreams, Reflections (Jung, 1961). Другие полезные источники информации включают введения в теорию личности (Hall & Lindzey, 1970; Hall & Nordby, 1973), а также словарь юнгианского анализа (Samuels, Shorter & Plaut, 1986). Установив и определив некоторые из основных концепций Юнга, давайте рассмотрим, как они соотносятся между собой. С этой целью сделаем определенные допущения.

Допущения

В основе системы взглядов Юнга лежат пятнадцать допущений. (Эти допущения (приведены курсивом) взяты из работы Maduro & Wheelwright, 1977, pp. 89-105.)

1. Личность испытывает влияние существования и потенциальной активации коллективного трансперсонального бессознательного. Здесь говорится о существовании коллективного бессознательного, которое есть у каждого из нас и влияет на наше повседневное функционирование.

2. Бессознательные элементы, неприемлемые для Эго, локализуются в личном бессознательном. Бессознательные, но забытые или подавленные элементы также содержатся в личном бессознательном. Однако лишь неприемлемые элементы причиняют боль, страдания и несчастья, которые являются главным фокусом психотерапии.

3. Со временем вокруг активированных архетипических образов формируются и получают энергетическую подпитку комплексы. Комплексы, «психические фрагменты, отщепившиеся вследствие психотравмирующих воздействий или определенных несовместимых тенденций» (Jung, 1937/1968, р. 121), обнаруживаются в личном бессознательном. Однако комплексы организуются и вызываются к жизни каким-либо архетипическим образом. Задача терапии - перевести проблемные комплексы в сознание, чтобы они могли быть разрешены и интегрированы в личность.

4. Эго служит посредником между бессознательным и внешним миром. Эго, таким образом, является связующим звеном, своеобразным мостиком, соединяющим бессознательное с внешним миром. Выполняя функции связующего звена, Эго играет ключевую роль в поддержании психического здоровья и здорового функционирования (или его отсутствия); это необходимо для поддержания целостности, установления границ и отделения существенных стимулов от несущественных.

5. «Я» представляет целостность, это организующий архетип. Как говорилось ранее, «Я» считается центром сознательного и бессознательного; кроме того, оно считается центральным архетипом, который отражен в круге мандалы или других символах «целостности».

6. Архетипы функционируют как органы коллективной бессознательной души. Архетипы пребывают в коллективном бессознательном и оказывают свое влияние оттуда; они такие же содержательные элементы коллективного бессознательного, как комплексы - содержательные элементы личного бессознательного.

7. Психическая реальность, бессознательный внутренний мир, не менее важна, чем мир внешний.

Бессознательное пребывает в постоянной активности, комбинируя материал в соответствии с будущими задачами. Оно продуцирует, причем не менее активно, чем сознательный разум, перспективные комбинации, причем эти комбинации превосходят по точности и по масштабам все, что делается на сознательном уровне. По этим причинам бессознательное может служить человеку надежным проводником при условии, что он не поддастся соблазну сбиться с пути (Jung, 1956, р. 126).

Бессознательное - это как раз то, с чем имеет дело аналитическая психология. «Под аналитической я подразумеваю процедуру, которая учитывает существование бессознательного» (Jung, 1939/1968, р. 275).

8. Психология Юнга имеет дело преимущественно с центральными доэдиповыми переживаниями, тревогами и защитами, а не с эдиповыми конфликтами. Тем не менее эдиповы конфликты также существуют; эдипова драма по Фрейду происходит на основе архетипов. Система Юнга уделяет больше внимания доэдиповому периоду развития.

9. Личностный рост происходит на протяжении всего жизненного цикла, его может ускорить процесс «индивидуации» в более поздний период жизни. Хотя рост возможен в течение всей жизни, процесс индивидуации с соответствующим ускорением личностного роста происходит в среднем возрасте.

Мы можем, таким образом, определить индивидуацию как «приход к себе» или «самореализацию»... Индивидуация... означает процесс психологического развития индивидуальных качеств; другими словами, это процесс, благодаря которому человек самоопределяется, становится уникальным, таким, каков он есть (Jung, 1956, pp. 182-183).

10. Душа, саморегулирующаяся система, использует принцип конструктивной бессознательной компенсации.

Мы можем только утверждать, что бессознательные процессы находятся в компенсаторных взаимоотношениях с сознательным разумом. Я намеренно использую слово «компенсаторный»... поскольку сознательное и бессознательное не обязательно находятся в оппозиции друг другу, но дополняют друг друга, формируя единое целое (Jung, 1956, р. 186).

Например, то, что мы не можем пережить сознательно (определенные мысли, образы, эмоции), может проявиться (компенсироваться) в наших снах.

11. Нормальные и патологические Эго-защиты являются основными противоположными силами для преодоления конфликта в саморегулирующейся душе. Эго-защиты не следует считать однозначно «плохими»; они выполняют полезные защитные, поддерживающие функции, позволяя нам справляться со стрессом и конфликтами. Вместе с тем защиты могут зайти «слишком далеко», могут стать патологическими, создавая препятствия при терапии.

12. Душа спонтанно стремится к психологической целостности, интеграции сознательного и бессознательного материала, самоисцелению. Жизнь есть движение, стремление к завершенности, целостности. То же самое можно сказать о каждом индивиде, здоровом или нездоровом. К несчастью для нездорового индивида, его стремления оказываются бесплодными.

13. Регрессия может иметь приспособительное значение, быть «на службе Эго», «на службе «Я»». Регрессия, то есть перемещение в глубины бессознательного, играет важную роль при терапии. Такая регрессия адаптивна, она дает пациентам возможность соприкоснуться с ранними переживаниями и образами, интегрировать их в свою личность. «Терапия должна способствовать регрессии» (Jung, 1912/1967, р. 329).

14. Психическая энергия (либидо) является общей гипотетической энергетической силой, которая питает психические процессы и мысленные образы. Психическая энергия позволяет личности проявлять себя; насыщает наше существо жизненной силой. Без психической энергии ничего бы не было.

15. Процессы индивидуации происходят на протяжении всей жизни в соответствии с «психологическим типом» индивида. Здесь речь идет о значении двух аттитюдов (интроверсии и экстраверсии), четырех функций (ощущения, интуиции, мышления и чувствования) и их проявлениях в «психологическом типе». Жизнь переживается и разворачивается через призму того или иного психотипа; то же самое можно сказать о процессе индивидуации в целом.

Психопатология

Невроз есть диссоциация личности вследствие наличия комплексов. Само по себе существование комплексов является вполне нормальным; однако при их несовместимости отщепляется часть личности, которая противостоит сознательной части. Если расщепление затрагивает органическую структуру, диссоциация проявляется в виде психоза... Каждый комплекс живет собственной жизнью, личность никак не способствует их объединению.

«Поскольку отщепленные комплексы находятся в сфере бессознательного, они проявляют себя косвенно, то есть в виде невротической симптоматики. Вместо того чтобы страдать от психологического конфликта, индивид страдает от невроза... Идея психической диссоциации - наиболее общий способ определения невроза» (Jung, 1968b, p. 188).

Психоз является не чем иным, как «продолжением невроза, когда подавленные и бессознательные силы овладевают сознанием» (Ryckman, 1993, р. 87), или, говоря другими словами, «продолжением разделения личности, которое начинается с невротической предрасположенности» (Rychlak, 1973, р. 174). Таким образом, комплексы неотъемлемы от здоровья и психопатологии; по этой причине аналитический подход еще называют «психологией комплексов» (Hochheimer, 1969).

Хотя одно время комплексы считались «патологической причиной» расстройства (Jung, 1972), позднее Юнг отказался от единой теории происхождения нарушений.

«Я решил отказаться от единой теории невроза, за исключением нескольких общих моментов, таких как диссоциация, конфликт, комплекс, регрессия, понижение ментального уровня (abaissement du niveau mental ), которые по-прежнему неотделимы от невроза. Другими словами, каждый невроз характеризуется диссоциацией и конфликтом, содержит комплексы, имеет следы регрессии и понижения ментального уровня. Эти принципы, исходя из моего опыта, не подлежат пересмотру» (Jung, 1926/1954, р. 114)

Таким образом, при любом неврозе терапевт должен ожидать, как минимум, проявлений в той или иной мере диссоциации, конфликта, комплексов, регрессии и понижения ментального уровня .

Заключение. Аналитическая психология включает такие концепции, как «комплекс», «архетип», «личное бессознательное», «коллективное бессознательное», «психологический тип», «индивидуация». Комплексы, эти «сгустки ассоциаций», являют собой вещество, из которого состоит личное бессознательное. Архетипы, наши «первобытные образы», составляют коллективное бессознательное. К наиболее важным архетипам относятся персона, анима, анимус, тень и «Я». В процессе терапии происходит понимание архетипической информации и разрешение комплексов.

В психологии Юнга преимущественное внимание уделяется доэдиповым, а не эдиповым феноменам. Сознательное и бессознательное взаимно дополняют друг друга, а не противостоят. Невроз, причиной которого ранее считались «комплексы», позднее стал включать несколько элементов, при этом комплексы были лишь одним из них. Психоз считается продолжением невроза. Невроз и психоз нарушают индивидуацию или препятствуют ей. Индивидуация является главной задачей и заключается в «приходе к себе» или «самореализации».

Элементы аналитической психотерапии

Цели терапии

Несмотря на существование общих целей терапии, их выбор также определяется уникальностью и индивидуальными особенностями каждого пациента. «Фундаментальным правилом для психотерапевта является отношение к каждому случаю как к новому и уникальному. Это, вероятно, кратчайший путь к истине» (Jung, 1934/1970, р. 168).

Цель терапии заключается в том, чтобы по возможности «позволить чистым переживаниям определить терапевтические цели. Это может показаться странным, поскольку принято считать, что у психотерапевта всегда есть цель. Однако, по моему мнению, в психотерапии целесообразно не слишком фиксироваться на конкретной цели» (Jung, 1931/1966, р. 41).

По утверждению Юнга,

«непосредственной задачей анализа бессознательного... является достижение состояния, при котором бессознательное содержание прекращает быть бессознательным и больше не проявляет себя косвенно, как феномен анимус и анима; иначе говоря, в этом состоянии анимус и анима выполняют функцию связи с бессознательным. Пока этого не произошло, они являются автономными комплексами, возмущающими факторами, нарушают сознательный контроль и выступают в роли настоящих «возмутителей спокойствия»» (Jung, 1956, р. 244).

Кроме того, «моя цель - вызвать психическое состояние, в котором мой пациент начинает экспериментировать с собственной природой, - состояние текучести, изменения, роста, в котором нет ничего фиксированного, безнадежно застывшего» (Jung, 1931/1966, р. 46). Таким образом, бессознательное осознается, а процесс индивидуации ускоряется.

Безусловно, цели терапии зависят от возраста пациента, психотерапевт обязан это учитывать при проведении анализа:

«мне представляется, что возраст пациента является важнейшим признаком. Я полагаю, что основные особенности души претерпевают значительные изменения в течение жизни, настолько сильные, что мы имеем право говорить о психологии утра жизни (у более молодых пациентов) и послеполуденной психологии (у более старших пациентов).» (Jung, 1931/1966, р. 39).

Что касается пациентов старшего возраста, заметное влияние на терапию оказывает кризис середины жизни (вероятно, обусловленный архетипически).

«Как правило, жизнь молодого человека характеризуется общей экспансией и стремлением достичь конкретных целей; невроз в этом случае будет в основном обусловлен сомнениями или отступлением от этой необходимости. Вместе с тем жизнь человека старшего возраста характеризуется ограничением сил, закреплением уже достигнутого, приостановкой дальнейшего роста. Корни невроза в этом случае лежат в юношеских установках, которые уже не соответствует возрасту» (Jung, 1931/1966, р. 39).

Терапевтический процесс

Разнообразие и диалектика. Все пациенты разные и требуют разнообразных, гибких подходов к вмешательству: «метод вмешательства определяется преимущественно природой случая... Жесткое применение отдельной теории или метода следует считать в корне ошибочным» (Jung, 1926/1954, р. 113). Например, некоторым пациентам вполне подходят «здравый смысл и добрый совет», «глубокая исповедь, или "абреакция"», «редукционный анализ... в духе Фрейда или... Адлера» (Jung, 1935/1966a, р. 19).

«Если же терапия становится монотонной, вы начинаете повторяться и интуиция подсказывает, что достигнут некий предел, или возникают мифологические или архетипические проявления, значит, настало время отказаться от (фрейдистского или адлерианского) аналитико-редукционного метода и перейти к анализу символов по аналогии или комплексно, что равнозначно (юнгианской) диалектической процедуре и пути к индивидуации» (Jung, 1935/1966a, р. 20).

В этих конкретных ситуациях юнгианский анализ наиболее показан.

Терапия - это диалектический процесс, обсуждение или диалог между психоаналитиком и пациентом, при котором обе стороны взаимно влияют друг на друга.

«(Диалектика) - это не столько разработка и усовершенствование предшествующих теорий и практик, сколько полный отказ от них в пользу максимально непредвзятой установки. Другими словами, терапевт более не организатор терапии, а равноправный участник процесса индивидуального развития» (Jung, 1935/1966а, р. 8).

Характеристики психотерапевта. Терапевт - это человек, гуманный участник терапевтического процесса, уважающий пациентов и их взгляды: «Врач обязан в принципе передать бразды правления природе, а самому сделать все возможное, чтобы избежать влияния на пациента со стороны своих собственных философских, социальных и политических склонностей» (Jung, 1935/1966b, p. 26). Кроме того, важнейшим качеством терапевта является заботливое, внимательное отношение к пациенту.

«Эти качества врача... я... называю его человеческим интересом и личной симпатией. Они не являются атрибутами какого-либо метода и сами не могут стать методом; это моральные качества, которые чрезвычайно важны во всех методах психотерапии» (Jung, 1921/ 1966, р. 132).

В аналитической терапии подчеркивается большое значение личных качеств психоаналитика для успеха вмешательства.

Этапы. Вмешательство можно разделить на четыре этапа, которые не обязательно следуют один за другим или исключают друг друга (Adler, 1967): исповедь (катарсис), толкование (достижение понимания или инсайта), обучение (переучивание) и трансформация (на пути к целостности и индивидуации). «Первооснова аналитической терапии... обнаруживается в ее прототипе, исповеди» (Jung, 1929/ 1966, р. 55).

«Поговорка "отдай что имеешь и обретешь" (является) девизом первого этапа психотерапевтического вмешательства» (там же, р. 59). «Исповедь» чрезвычайно важна, поскольку «складывается впечатление, что общественное сознание сурово наказывает всякого, кто хотя бы иногда... не признается в своих прегрешениях и человеческих слабостях. Пока он этого не сделает, непреодолимая преграда отделяет его от ощущения своей причастности к человечеству» (там же, pp. 58-59).

Вместе с тем

Абреакция, катарсис, исповедь, таким образом, выполняют функцию поддержки пациента в его борьбе с сильными эмоциями.

В рамках второго этапа, толкования, проявляются регрессия и перенос. Что касается регрессии, в какой мере (в идеале) позволительно ее присутствие в терапии?

«Терапия должна поддерживать регрессию , вплоть до достижения «пренатального» этапа. Следует помнить, что «мать» в действительности - это имаго, просто психический образ, имеющий различное, но всегда важное бессознательное содержание. «Мать» представляет собой первую инкарнацию архетипа анимы и на самом деле отражает бессознательное в целом. Поэтому регрессия только внешне приводит к матери; в действительности это ворота в бессознательное, в «царство Матерей». Каждый, кто вступает в это царство, подвергает свою сознательную Эго-личность контролирующему влиянию бессознательного ; если человек вовремя заметит свою ошибку или решит, что с ним сыграли злую шутку, он станет отчаянно защищаться, хотя это сопротивление к добру не приведет. Что касается регрессии, если ее не остановить, она продолжается дальше за «мать» и приводит в пренатальное царство «Извечной женственности», в древний мир архетипических возможностей, в котором «окруженное образами всего сущего» дремлет «божественное дитя», терпеливо ожидающее своей сознательной реализации. Это зародыш целостности, о чем можно судить по его специфическим символам» (Jung, 1912/1967, pp. 329-330).

За счет такой регрессии в терапии появляется возможность роста.

Перенос ,перенесение прошлых неразрешенных переживаний (особенно в отношении собственных родителей) на терапевта может быть важной частью терапии. «Практически все случаи, в которых требуется длительная терапия, вращаются вокруг явления переноса, и... успех или неудача вмешательства тесно с ним связаны» (Jung, 1946/1966, р. 164). Для разрешения аспектов переноса требуется предпринять четыре шага: 1) «помочь пациенту осознать субъективную значимость личных и безличных содержательных элементов переноса»; 2) «установление различия между личными и безличными содержательными элементам» ; 3) «разграничить личное отношение к психоаналитику от безличных факторов» и 4) «объективизация безличных образов» (Jung, 1968b, pp. 173-186). Во время вмешательства может проявиться еще одна форма переноса - архетипический перенос (то есть перенесение архетипических, древних элементов на психоаналитика), который также требует дальнейшего анализа.

После толкования мы переходим к третьему этапу, обучению .Это период переучивания, подобного просветительскому методу Адлера.

«Не следует забывать, что извилистые тропки невроза ведут ко множеству стойких привычек, которые не поддаются инсайту, а исчезают только при замещении их другими привычками. Привычки можно победить только с помощью упражнений, и адекватное обучение является единственным средством для достижения этой цели» (Jung, 1929/1966, р. 68).

Однако, как указывал Райхлак (Rychlak, 1973): «Юнг не предложил готовых рецептов тренировки на этом этапе» (р. 177). В связи с тем, что Юнг, по-видимому, связывал обучение с Альфредом Адлером, он пользовался его техниками (см. главу 3), которые подходили для этого этапа вмешательства.

Последним идет этап трансформации .Это нечто большее, чем исповедь, толкование или обучение. Трансформация - процесс более высокого уровня, это самореализация, движение по пути индивидуации. Этот этап - целиком и полностью заслуга Юнга, здесь проявились его уникальные идеи и мысли о личности и терапии (Adler, 1967). Работа на этом этапе строится на предшествующих терапевтических усилиях. Терапевты продолжают применять некоторые, если не все, из ранее использованных техник (например, катарсис, работа со сновидениями).

Хотя в процессе вмешательства можно выделить четыре этапа, этапы эти не обязательно идут один за другим, они могут проходить одновременно.

«Три этапа аналитической психологии (исповедь, толкование, обучение) таковы, что последний не может заменить первый или второй. Все три этапа могут проходить одновременно и являются важными аспектами одной и той же проблемы; они сосуществуют, подобно исповеди и отпущению грехов. То же самое можно сказать и о четвертом этапе трансформации: он не претендует на исключительность и истину. Его задача устранить недостатки, оставшиеся после предыдущих этапов; он призван удовлетворить дополнительные и все еще не удовлетворенные потребности» (Jung, 1933, р. 47).

Техники терапии

«Ход вмешательства... подобен беседе с бессознательным» (Jung, 1956, р. 122). Однако, как говорит Дегинг (Dehing, 1992): «к сожалению, К. Г. Юнг редко высказывался о своей аналитической практике; он всегда отказывался изложить технические правила, и мало что известно о проведенных им психотерапевтических вмешательствах» (р. 31).

Анализ переноса. Частично об этом шла речь выше, при описании второго этапа терапевтического процесса, толкования. Анализ переноса, наряду с другими возможностями, включает 1) осознание и интеграцию комплексов и 2) осознание и ассимиляцию собственной тени (Mattoon, 1986).

Анализ сновидений. Психотерапевт занимается анализом сновидений, поскольку «сновидение есть выражение бессознательного» (Jung, 1934/1966, р. 147), «сновидение описывает внутреннее состояние спящего» (там же, р. 142), «сновидения дают информацию о скрытой внутренней жизни, показывают пациенту те компоненты его личности, которые... проявляются в виде невротических симптомов» (там же, р. 151). Действительно, анализ сновидений служит «наиболее важным методом проникновения в патогенетические конфликты» (Jung, 1956, р. 30). «Поскольку... бессознательное имеет этиологическую значимость, а сновидения являются прямым проявлением бессознательной психической активности, попытка анализировать и интерпретировать сновидения теоретически оправдана» (Jung, 1934/1966, р. 140).

Далее Юнг заявляет: «У меня нет теории сновидений. Я не знаю, как сновидения возникают. Я даже не уверен в том, что мой подход к анализу сновидений заслуживает названия "метода"» (Jung, 1934/1966, р. 42). Вместе с тем психотерапевты-юнгианцы, по-видимому, владеют неким методом или стратегией анализа сновидений. Согласно Хендерсону (Henderson, 1980), имеется четыре подхода к анализу сновидений: свободные ассоциации (пациенты произвольно подбирают ассоциации к собственным сновидениям); прямые ассоциации (пациенты подбирают ассоциации к определенным аспектам своих сновидений); амплификация пациентом (разработка и прояснение содержания сновидений); амплификация психотерапевтом. При использовании амплификации пациентам предлагают подобрать множественные ассоциации к определенному аспекту сновидений. «Амплификация обогащает образ сновидения значением этого образа или мотива в мифах, религии, сказках, искусстве и литературе» (Whitmont, 1978, р. 55). Юнг был склонен проводить серийный анализ сновидений (то есть анализировал серию сновидений своих пациентов), а не фокусировался на одном из них. Хотя методом свободных ассоциаций при анализе сновидений пользуются многие последователи Юнга, сам он (Jung, 1934/1966) высказывался против этого метода; для тех юнгианцев, которые используют свободные ассоциации, «дальнейшее использование (этого метода) не рекомендуется» (Henderson, 1980, р. 369), и, по общему мнению, метод прямых ассоциаций предпочтительнее.)

Что касается валидности интерпретации сновидений, Юнг отмечал: «Я позволяю себе использовать единственный критерий результативности своих усилий: работает ли (интерпретация)?» (Jung, 1931/1966, р. 43). Интерпретация работает, согласно Маттуну (Mattoon, 1978), если можно утвердительно ответить на один из следующих вопросов (р. 178).

1. Находит ли интерпретация отклик у пациента?

2. Представляется ли интерпретация сновидения самому пациенту осмысленной?

3. Подтверждается (или опровергается) ли интерпретация последующими сновидениями?

4. Происходят ли в реальной жизни индивида события, предвосхищенные интерпретацией?

Интерпретация. Таким образом, интерпретация играет ключевую роль в анализе сновидений. Она также используется при работе с переносом и архетипическими феноменами, например в случае архетипической интерпретации.

«Интерпретация состоит из той части бессознательного, которая была проработана и обдумана психоаналитиком. Результат доводится до пациента в такой форме, чтобы придать смысл материалу пациента. Для этого интерпретация должна иметь четкую структуру и содержать глагол. Она может быть краткой или длинной, забавной, красивой, поэтичной, меняя тон голоса, ее даже можно сделать музыкальной» (Fordham, 1991, р. 169; см. также Fordham, 1978).

Независимо от музыкальности необходимо помнить следующее: «интерпретация несет основную нагрузку [юнгианского] аналитического процесса» (Kaufman, 1989, р. 135).

Активное воображение. Техника активного воображения может применяться к сновидениям более широко, к фантастическим переживаниям в целом.

«Этот процесс может... происходить спонтанно или вызываться искусственно. В последнем случае вы выбираете сновидение или какой-либо фантастический образ, концентрируетесь на нем, удерживая его перед мысленным взором. Можно в качестве отправной точки избрать дурное настроение и попытаться выяснить, с каким фантастическим образом оно связано, какой образ его выражает. Затем вы фиксируете этот образ в уме, концентрируя на нем свое внимание» (Jung, 1970, р. 495).

После сосредоточения внимания на образе он часто претерпевает те или иные изменения. Прослеживая и отражая эти изменения, можно индуцировать диалог между бессознательным и Эго (Singer, 1973).

Экспрессивные методы. Существуют и другие способы подхода к бессознательному.

«Зачем я предлагаю пациентам, которые достигают определенного этапа в своем развитии, выразить себя с помощью кисточки, карандаша или ручки? ... Прежде всего он выплескивает на бумагу то, что видел, превращая это в произвольный акт. Он не только говорит об этом, он это реально делает» (Jung, 1931/1966, р. 48).

Эти методы могут быть использованы в сочетании с активным воображением.

Другие техники. В статье, опубликованной в журнале , Дегинг (Dehing, 1992) приводит критический разбор вмешательств, используемых психоаналитиками-юнгианцами. Сюда относятся молчание, расспрос, прояснение, конфронтация, поддержка, самораскрытие.

Продолжительность и область применения

Продолжительность. Юнг утверждает (Jung, 1935/1966b, p. 24), что

«современная психотерапия... не может быть массовой, она предполагает безраздельное внимание к индивиду. Процедура эта достаточно продолжительная и обстоятельная... Дело в том, что большинство неврозов являются нарушениями развития, сформировавшимися за многие годы, их невозможно излечить за короткое время даже при интенсивном вмешательстве. Время - незаменимый фактор исцеления.»

Таким образом, вмешательство должно быть скорее длительным, чем краткосрочным. (Интересный факт: если Фрейд укладывал пациента на кушетку во время анализа, Юнг не использовал кушетки: пациент и психоаналитик сидели глядя друг другу в глаза на всем протяжении терапии.)

Что касается частоты проведения сессий, с пациентом следовало «работать как можно чаще. Я встречаюсь с пациентом четыре раза неделю. С момента начала комплексной терапии... я уменьшаю частоту сессий до 1-2 в неделю» (Jung, 1935/1966a, р. 20). Вместе с тем Кауфман (Kaufman, 1989) утверждает, что все большее число современных последователей Юнга предпочитают встречаться со своими пациентами лишь раз в неделю.

Область применения. Изюминка юнгианской терапии, трансформация, подходит далеко не каждому. Отнюдь не все пациенты способны и желают изучать бессознательные процессы, архетипы, проходить индивидуацию. «Мой вклад в психотерапию относится к тем случаям, в которых рациональное вмешательство не дает удовлетворительных результатов» (Jung, 1931/1966, р. 41). Кауфман (Kaufman, 1989) утверждает, что «аналитическая психология изначально считалась применимой главным образом к тем людям, которые прекрасно приспособились к внешнему миру, достигли всего, чего от них ожидало общество» (р. 142). Аналитическая психотерапия и сегодня лучше всего подходит для тех, кто неплохо адаптирован, к здоровым людям с относительно сильным Эго, склонным к глубокой интроспекции и самоанализу, способным на самоосознание и глубокий инсайт.

Пример из практики

Следующий пример, который доказывает интерес Юнга к сновидениям и символизму, позаимствован из приложения, озаглавленного «Реалии практической психотерапии» (Collected Works , volume 16, pp. 330-338).

«Мне вспоминается случай, который доставил мне много хлопот. Речь шла о 25-летней пациентке, которая страдала излишней эмоциональностью, чрезмерной восприимчивостью и истерической лихорадкой. Она была очень музыкальной; играя на пианино, она так переживала, что температура ее тела через 10 минут поднималась до отметки 100 °F и выше. Кроме того, пациентка страдала навязчивой склонностью к спорам и обожала философские рассуждения, что было совершенно невыносимо, несмотря на ее высокий интеллект. Женщина была не замужем, но встречалась с мужчиной, отношения с которым, если не считать ее чрезмерную восприимчивость, можно было считать нормальными. Прежде чем обратиться ко мне, она безуспешно проходила психоанализ в течение двух месяцев. Затем пациентка обратилась к женщине-психоаналитику, которая прекратила терапию через неделю. Я был третьим. Пациентка считала, что обречена на неудачу в психоанализе, и пришла ко мне с выраженным чувством собственной неполноценности. Она не понимала, что помешало ее работе с другими психоаналитиками. Я предложил ей рассказать мне подробнее о своей жизни, что заняло несколько часов. Затем я спросил ее: «Помните, во время работы с доктором X (первым аналитиком) у вас было поразившее вас сновидение, смысл которого вы в то время не разгадали?» Пациентка припомнила, что на второй неделе психоанализа увидела впечатляющий сон, значение которого смогла понять гораздо позднее, в свете последующих событий. Во сне ей предстояло пересечь границу. Она прибыла на пограничную станцию; была ночь, предстояло выяснить, в каком месте можно пересечь границу, однако найти путь не удалось, и она заблудилась в темноте. Тьма представляла сферу бессознательного, то есть бессознательную идентичность пациентки с психоаналитиком, который, как и она, был в неведении, где искать выход из бессознательного состояния - вот что скрывалось за пересечением границы. Как оказалось, этот психоаналитик спустя несколько лет оставил психотерапию из-за многочисленных неудач и личных неприятностей.

В самом начале следующего курса вмешательства сон о пересечении границы повторился несколько в иной форме. Пациентка прибыла на пограничную станцию. Ей предстояло найти путь; несмотря на темноту, она заметила в отдалении слабый огонек, который указывал, куда идти. Чтобы добраться до места, необходимо было пересечь поросшую лесом местность в кромешной темноте. Пациентка набралась смелости и отправилась в путь. Но как только она вступила в лес, в нее кто-то вцепился; это была женщина-психоаналитик. Пациентка проснулась в страхе. Эта женщина-психоаналитик также впоследствии оставила работу практически по тем же причинам, что и первый доктор.

Я задал пациентке вопрос: «Видели ли вы подобные сны с тех пор, как работаете со мной?» Она смущенно улыбнулась и пересказала такой сон: Я находилась на пограничной станции. Таможенник проверял одного за другим пассажиров. У меня была с собой только небольшая сумочка, поэтому, когда подошла моя очередь, я уверенно заявила, что мне нечего декларировать. Однако офицер, указав на сумочку, спросил: «А что у вас здесь?» К моему изумлению, он вытащил из сумочки большой матрас, потом еще один. Пациентка проснулась в страхе.

Я заметил: «Вы хотели скрыть свое явно буржуазное желание выйти замуж и почувствовали, что вас на этом поймали». Хотя пациентка не могла оспорить логичности такой интерпретации, она стала яростно сопротивляться, отрицая всякую возможность этого. За этим сопротивлением, как оказалось, скрывались умопомрачительные эротические фантазии, превосходящие все, с чем мне приходилось встречаться до этого. Голова у меня пошла кругом, я стал думать о нимфомании, причудливых извращениях, порочных бессмысленно повторяющихся эротических фантазиях, о латентной шизофрении, во всяком случае, все это имело некоторую общность с состоянием пациентки. Я стал поглядывать на пациентку с подозрением, нашел ее несимпатичной и начал досадовать на себя за такое поведение, поскольку знал, что при таких отношениях нельзя рассчитывать на успех. Спустя примерно четыре недели появились явные симптомы застоя. Ее сновидения стали отрывочными, скучными, унылыми и невразумительными. Ни у меня, ни у пациентки не было идей, что делать дальше. Работа стала утомительной, скучной и бесплодной. Я ощущал, что мы словно увязли в тесте. Мои мысли возвращались к этому случаю даже в минуты отдыха; он представлялся мне неинтересным, не заслуживающим внимания. Наконец я потерял терпение, поскольку считал, что пациентка не прилагает достаточных усилий. «Наверное, все дело в личных реакциях», - подумал я. В следующую ночь мне приснился сон: я шел по проселочной дороге вдоль обрывистых склонов . На горе стоял замок с высокой башней. На самой вершине башни стояла женщина, ее волосы отливали золотом в лучах заходящего солнца. Чтобы лучше ее рассмотреть, мне пришлось запрокинуть голову. Я проснулся от боли в шее. К моему удивлению, это была моя пациентка.

Это сновидение вызвало у меня беспокойство, первое, что пришло мне на ум, была стихотворная строка из Шенкенбаха:

Она сидит высоко над нами,

Ни одну молитву она не отвергнет.

Это обращение к Деве Марии. В моем сновидении пациентка стояла на самой вершине, подобно богине, в то время как я, мягко выражаясь, смотрел на нее свысока.

На следующий день я сказал пациентке: «Вы заметили, что наша работа зашла в тупик?» Она расплакалась и ответила: «Конечно. Я знаю, что у меня никогда ничего не получается, я все делаю неправильно. Вы были моей последней надеждой, теперь мне некуда идти». Я перебил ее: «На этот раз все иначе. Я видел сон про вас». Я рассказал ей свой сон, в результате вся ее поверхностная симптоматика, склонность к спорам, настаивание на своей правоте, чувствительность улетучились. С этого момента начался реальный невроз, я был совершенно ошеломлен. Тут же последовала серия впечатляющих сновидений, смысла которых я совершенно не понимал, новая симптоматика пациентки казалась мне необъяснимой. Вначале симптомы проявились в форме неопределенного возбуждения в области гениталий, ей приснилось, что из ее лона появляется белый слон. Находясь под сильным впечатлением от сна, пациентка попыталась вырезать слона из слоновой кости. Я терялся в догадках, что бы это значило; меня не оставляло неприятное ощущение, что все происходящее разворачивается в соответствии со своей внутренней логикой, а я не понимаю, к чему все идет.

Через некоторое время появились симптомы воспаления матки, и я направил пациентку к гинекологу. Был обнаружен воспалительный отек мукозной мембраны матки, размером с горошину, который не заживал после нескольких месяцев лечения, а просто перемещался с места на место.

Внезапно этот симптом исчез, взамен возникло раздражение мочевого пузыря. Пациентке приходилось выходить из комнаты 2-3 раза в течение часовой консультации. Не было выявлено никаких признаков местной инфекции. Психологически этот симптом означал необходимость что-то «выразить». Поэтому я дал пациентке задание нарисовать произвольный рисунок. Она раньше никогда не рисовала и отнеслась к моему предложению с сомнением. Из-под ее руки начали выходить симметричные цветы, ярко раскрашенные и расположенные в определенном порядке. Пациентка рисовала свои картины очень тщательно, почти с религиозным благоговением.

Учащенное мочеиспускание прошло, но усилились спазмы кишечника, урчание его было слышно в другом конце комнаты. Кроме того, пациентка страдала поносами. Вначале превалировала симптоматика поражения толстой кишки, затем тонкой кишки и, наконец, верхних отделов кишечника. Эти симптомы постепенно слабели в течение нескольких недель. Вместо них появилась странная парестезия головы. У пациентки возникло чувство, что верхняя часть черепа стала мягкой, открылся родничок, через который какая-то птица с длинным клювом проникла до диафрагмы.

Все это настолько меня тревожило, что я сказал пациентке о бессмысленности продолжения нашей совместной работы, признался, что не понимаю двух третей ее сновидений, не говоря о симптомах; кроме того, я не имею ни малейшего представления, чем ей помочь. Она взглянула на меня в изумлении и воскликнула: «Доктор, все идет отлично! Неважно, что вы не можете растолковать мои сновидения. У меня всегда бывают забавные симптомы, но мое состояние все время меняется».

Я мог заключить из этого замечания, что невроз для нее был позитивным переживанием; действительно, «позитивный» - это слишком мягко сказано. Во всяком случае, мне не удалось понять, каким образом столь неприятные симптомы и необъяснимые сновидения вызывали у пациентки положительные чувства. С большой натяжкой можно было предположить, что нечто лучше, чем ничего, даже если это нечто принимает форму неприятной физической симптоматики. Что касается ее сновидений, мне редко доводилось сталкиваться с серией сновидений, наполненных таким глубоким смыслом. Единственная беда заключалась в том, что их смысл от меня ускользал.

Чтобы прояснить некоторые обстоятельства этого необычного случая, вернусь к анамнезу пациентки, о котором пока не было сказано ни слова. Пациентка была европейского происхождения, но родилась на острове Ява. В детстве она говорила на малайском языке, кроме того, у нее была айа, местная няня. В школьном возрасте пациентка переехала в Европу и никогда больше не возвращалась на родину. Мир детства канул в забвение, она не могла припомнить ни одного слова на малайском языке. В ее сновидениях часто встречались индонезийские мотивы, но мне не удавалось связать их в единое целое.

Примерно в то же время, когда у пациентки появились фантазии об открывшемся родничке, мне попалась английская книга, в которой подробно описывался символизм тантрической йоги. Книга называлась «Сила змеи» (The Serpent Power ), ее автором был сэр Джон Вудрафф, писавший под псевдонимом Артура Авалона. Книга была опубликована примерно в то же время, когда я работал с этой пациенткой. К своему удивлению, я обнаружил в этой книге объяснение всего того, что было мне непонятно в сновидениях и симптомах пациентки.

Таким образом, как видите, пациентка вряд ли могла быть знакома с этой книгой раньше. Возможно, ей удалось что-то узнать от няни? Я считаю это маловероятным, поскольку тантризм, в частности культ йоги кундалини, приурочен к южной Индии и имеет сравнительно мало последователей. Кроме того, это крайне сложная символическая система, в которую невозможно проникнуть непосвященному. Тантризм соответствует западной схоластике; если предполагать, что яванская айа способна познакомить пятилетнего ребенка с системой чакр , это все равно, что ожидать от французской няни знания концепций Абеляра или работ св. Фомы. Вместе с тем у ребенка могут сохраниться рудименты системы чакр, но факт остается фактом: этот символизм позволяет объяснить симптоматику пациентки.

В соответствии с этой системой существует семь центров, которые называются чакрами или падме (лотосами), и расположены они на определенных участках тела. Это психические образования, причем высшие из них соответствуют исторической локализации сознания. Самая нижняя чакра, муладхара , лотос промежности, соответствует зоне клоаки в сексуальной теории Фрейда. Этот центр, как и все остальные, изображается в виде цветка с кругом посередине и имеет атрибуты, которые выражаются в символах психических качеств этой конкретной локализации. Так, основным символом чакры промежности является священный белый слон . Следующая чакра , свадхистана , располагается в области мочевого пузыря и представляет сексуальный центр. Ее основным символом служит вода или море, а второстепенными символами являются серп луны как символ женственности и водное чудище макара (makara ), соответствующее библейскому и каббалистическому Левиафану. Мифологический кит-дракон, как известно, символизирует пожирающую и дающую жизнь матку, которая в свою очередь отражает взаимодействие между сознанием и бессознательным. Проблемы с мочевым пузырем у пациентки связаны с символикой свадхистаны , как равно и незаживающие язвы в матке. Пациентка начала рисовать цветы, чье символическое содержание сближает их с чакрами . Третий центр, манипура , соответствует солнечному сплетению. Как мы помним, урчание в животе постепенно смещалось к тонкой кишке. Эта третья чакра является эмоциональным центром и одновременно самым первым известным местом локализации сознания. Это примитивные существа, думающие животом, что нашло отражение в повседневной речи (тяжесть в животе, урчание в кишечнике). Четвертая чакра, анахата , располагается в области сердца и диафрагмы. У Гомера диафрагма (френ , френес ) служит областью мышления и чувствования. Пятая и шестая чакры, вишудха и аджна , располагаются соответственно в горле и между бровями. Седьмая, сахасрара , находится на макушке головы.

Основная идея тантризма состоит в том, что женская созидательная сила в форме змеи по имени кундалини поднимается от центра промежности, где она спала, вверх по чакрам, активируя их и связанные с ними символы. Эта «змеиная сила» персонифицирована в махадевишакти (mahadevishakti ), образе богини, которая дает жизнь всему сущему с помощью майа (тауа ), строительного материала реальности.

Когда змея кундалини достигла центра манипура у моей пациентки, она встретилась с птицей мысли, спустившейся сверху, которая острым клювом пробила родничок (чакру сахасрара ) и достигла диафрагмы (анахата ). В результате возникла буря эмоций, поскольку птица наделила пациентку неприемлемой для нее мыслью. Женщина прекратила терапию, я видел ее лишь эпизодически, но заметил, что она что-то скрывает. Спустя год я получил объяснение: пациентка была поражена мыслью о том, что хочет ребенка. Эта вполне обычная мысль абсолютно не соответствовала природе ее психических переживаний и создала разрушительный эффект, чему я был свидетелем. Как только змея кундалини достигла манипуры , самого примитивного центра сознания, мозг пациентки подсказал ей, какого рода мысль внушает ей шакти : она хочет настоящего ребенка, а не просто психических переживаний. Это было для пациентки сильнейшим ударом. Однако это несвойственно шакти : ее строительный материал майа, «реальная иллюзия». Иными словами, она переплетает фантазии с реальными вещами.

Этот небольшой фрагмент тантрической философии помог пациентке наладить нормальную жизнь жены и матери, вне местной демонологии, которую она всосала с молоком няни, и сделать это, не потеряв связи с внутренними, психическими образами, пробудившимися под влиянием детских впечатлений. Переживания детства, которые помешали пациентке обрести европейское сознание и породили невроз, удалось с помощью анализа трансформировать не в туманные фантазии, а в прочные духовные ценности, вполне совместимые с атрибутами обычного человеческого существования - с мужем, детьми, домашними обязанностями.

Хотя этот случай следует признать необычным, он вовсе не является исключением. Он выполнил свое предназначение, если вам удалось составить представление о моей психотерапевтической процедуре. Этот случай ни в коей мере не является историей триумфа; скорее это рассказ о сомнениях, исканиях, блужданиях во тьме, ложных знаках, которые в конце концов приняли хороший оборот. Вместе с тем этот случай гораздо точнее передает истинную сущность моей процедуры, чем блестящий пример полностью оправдавшихся предположений терапевта. Я прекрасно осознаю несовершенство изложения материала и полагаюсь на воображение заинтересованного читателя, который сможет восстановить упущенное. Если вспомнить, что общее незнание пациента и терапевта означает превалирование бессознательного и бессознательную идентичность, вы не ошибетесь, предположив, что в данном случае незнание восточной психологии все больше вовлекало аналитика в процесс терапии и заставляло его принимать в этом процессе максимально активное участие. В данном случае это не техническая ошибка, а насущная необходимость. Только ваш собственный опыт может подсказать вам, как поступить в той или иной ситуации. Во всяком случае, психотерапевт обязан обладать естественными резервами, которые не позволят людям попрать и растоптать тайны, которые они не понимают.. Эти резервы позволят терапевту вовремя отступить при столкновении с загадкой пациента, его отличительными особенностями, избежать опасности, к сожалению, слишком реальной, совершения психического убийства во имя терапии. Причиной невроза является нечто позитивное , которое должно быть сохранено для пациента; в противном случае он страдает от психической утраты, а результатом терапии является в лучшем случае ущербность. Тот факт, что наша пациентка родилась на Востоке и провела наиболее важные годы детства под воздействием восточных тенденций, нельзя изъять из ее жизни. Детские переживания невротика сами по себе не являются негативными; напротив. Они становятся негативными, если не находят подходящего места в жизни и мировоззрении взрослого. Главная задача анализа, как мне представляется, объединить эти два аспекта.»

Заключение и оценка

Заключение. Юнг, которого в детстве преследовали страхи, конфликты на религиозной почве, приступы обморока, чувство собственной неполноценности, сумел стать одним из признанных авторитетов в области психиатрии, психологии и психотерапии. Он разработал целую систему мысли, аналитическую психологию, которая имела и будет иметь широчайшее применение. В психотерапии Юнг подчеркивал уникальность и индивидуальность каждого случая. Он старался не поддаваться искушению предвзято судить о своих пациентах, предпочитая встречать каждого из них открыто, руководствуясь ощущением открытия и ценя их возможности и потенциал.

Для Юнга психотерапия включала четыре этапа: катарсис, толкование, обучение и трансформацию. Но именно в трансформации, которая считается достижением юнгианской терапии, со всей очевидностью проявились уникальные идеи и концепции Юнга. Анализ переноса был и остается частью терапии, однако Юнг относился к нему иначе, чем Фрейд. Например, Юнг говорил об архетипическом переносе и необходимости его анализировать. Юнгианский психоаналитик использует в качестве основных следующие техники: анализ сновидений, экспрессивные методы, активное воображение и преувеличение. Психотерапия представляет собой процесс перевода бессознательного в сознание, разрешения проблемных комплексов. Главной задачей вмешательства является индивидуация. Основные идеи Юнга о психотерапии изложены в томах 7 и 16 его Собрания сочинений .

Оценка. Юнг обогатил теорию психотерапии интересными взглядами на терапевтические переживания. Особенно современно звучит призыв учитывать уникальность и индивидуальные особенности пациента. Юнг был твердо убежден в важности этих аспектов.

Велика заслуга Юнга в разработке подхода к выбору целей психотерапии. Хотя Юнг (1931/1966) был склонен выделять некоторые цели терапии, он также утверждал: «позвольте чистым переживаниям определить цели терапии», «в психотерапии представляется целесообразным, чтобы врач не был бы чрезмерно фиксирован на цели» (р. 41). Безусловно, бывают случаи, когда терапевты пытаются быстро решить, какими должны быть цели терапии. Вместе с тем не редкость, когда пациенты приступают к терапии, не имея ясного представления о ее целях, они просто не думают об этом, их основное желание - чувствовать себя лучше. Позволив «чистым переживаниям» проявляться своим чередом, можно постепенно увидеть и сформулировать цели. Поспешность в выборе целей или стремление навязать пациенту собственное мнение нежелательны. Юнг неукоснительно следовал этому правилу.

Юнг подчеркивал важность теплых, дружеских взаимоотношений между доктором и пациентом для успеха психотерапии. Он позволил пациенту «встать с кушетки», чтобы иметь возможность смотреть ему в глаза. Юнг, конечно, прекрасно осознавал необходимость поддержания соответствующей терапевтической дистанции, но он также знал, что психотерапия основывается на взаимоотношениях между терапевтом и пациентом. Этот аспект аналитической психотерапии особенно нам близок.

Еще одной сильной стороной Юнга (и одновременно его слабостью, как станет ясно впоследствии) является введение таких концепций, как архетип, комплекс, коллективное бессознательное. Основываясь на этих концепциях, исследуя их проявления у личности, Юнг разработал новый целостный подход к вмешательству, его идеи обогатили психотерапевтическое мышление и привели к внедрению в терапию некоторых уникальных элементов (например, архетипов), чего нет ни в одном другом подходе.

При наличии такого большого числа положительных моментов были ли в юнгианской психотерапии слабости? Для начала процитируем Сингера: «Юнг никогда не излагал свою психологическую теорию как теорию в строгом понимании этого слова: то есть как совокупность обобщений и принципов, связанных с практикой психотерапии и формирующих ее содержание как научной дисциплины» (Singer, 1973, р. 6). Этот факт существенно затрудняет увязывание его теории и психотерапевтической практики, их объединение требует значительных усилий.

«Юнг не предлагает методологии, техники процедур, серии приемов, которыми мог бы воспользоваться его последователь» (Singer, 1973, р. 6), что также отнюдь не способствует прояснению юнгианского терапевтического процесса. Эту тему развивает Дикманн (Dieckmann, 1991): «Многие юнгианцы испытывают скрытое недоверие и отвращение к методологии и технике аналитической терапии, особенно к технике. Соответственно аналитические психологи чрезвычайно скудно описывают эти вопросы» (р. 10). Однако «отвращение», «скрытое недоверие» и «чрезвычайно скудное описание» лишь усиливают «туманность» юнгианского аналитического процесса и аналитической процедуры - что это такое? Что именно вы как психотерапевт делаете? Как вы это делаете? Почему? Даже познакомившись с литературой по юнгианской терапии, читатели не получают ответов на эти вопросы.

В последних публикациях созданную Юнгом теорию личности характеризуют как «расплывчатую», «непоследовательную», «в высшей степени двусмысленную», «неточную», «не поддающуюся проверке», «многословную», как «произвольный набор теоретических идей» (см. Aiken, 1993, р. 128; Ryckman, 1993, pp. 93-94). Некоторые из этих определений, учитывая вышеупомянутую «туманность», вполне подходят для психотерапии Юнга как таковой. Без сомнения, если теория личности в некотором роде неясная, непоследовательная, двусмысленная, что можно сказать о самой аналитической психотерапии? Фактически то же самое. Так, действительно ли необходимы концепции архетипа или коллективного бессознательного? Каково значение для психотерапии столь широких мистических концепций? Так ли уж они необходимы для возникновения глубоких значимых изменений?

А как обстоят дела с результатами исследований? Имеется ли экспериментальное подтверждение эффективности юнгианской психотерапии? Действительно, некоторые концепции Юнга, в частности концепция психологического типа, привлекают внимание. Так, например, издается журнал Journal of Psychological Type , где публикуются данные эмпирических исследований. Вместе с тем недостаточно работ, посвященных процессу и исходу юнгианской психотерапии. Оказывается, последователи Юнга, так же как и психоаналитики школы Фрейда, склонны делать свои выводы на основании отдельных случаев из практики. В настоящее время отсутствуют экспериментальные работы по оценке процесса вмешательства или систематическому анализу частных случаев (например, Hill, 1989).

Есть ли будущее у психотерапии Юнга? Без сомнения, да. Продолжают выходить книги, посвященные Юнгу, его теории личности и психотерапии (например, Clarke, 1991; Daniels, 1991; Jacoby, 1994; Ryce-Menuhin, 1991; Spiegelman, 1988; Storr, 1991; Whitmont & Perera, 1992). В течение нескольких десятилетий издается журнал Journal of Analytical Psychology , где публикуются статьи по юнгианскому психоанализу. Кауфман (Kaufman, 1989) указывает, что «институты по подготовке психотерапевтов-юнгианцев действуют в Соединенных Штатах в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, Чикаго, Сиэтле, Бостоне и Сан-Франциско» (р. 126). Этот же автор добавляет, что «численность юнгианцев-аналитиков с каждым годом постоянно растет во всем мире», причем «наиболее важные центры располагаются в Швейцарии, Великобритании, Германии, Израиле, Франции и Италии» (р. 126). Эрика Гуд в своей статье в U. S. News and World Report отметила следующее: «Спустя тридцать один год после смерти швейцарского психиатра теории Юнга по-прежнему популярны, являются подлинной культурной ценностью, призмой, через которую преломляются переживания, а в некоторых случаях - почти религией» (December 7, 1992, issue). Год спустя это же подчеркнул Мак-Каллоу (McCullough, 1993):

«Идеи психиатра Карла Юнга распространяются по стране... Пользуются широкой популярностью книги, написанные под влиянием идей швейцарского психиатра, растет заинтересованность в создании юнгианских обществ. Специалисты в области психического здоровья используют идеи Юнга в своей практике и работают с клиентами, которые читают книги, написанные под влиянием Юнга.»

Итак, интерес к Юнгу и его аналитической психологии не утрачен и по сей день.

Около 20 лет назад исследователи прогнозировали, что юнгианская школа мысли будет все теснее сближаться с другими психоаналитическими и неаналитическими теориями (Maduro & Wheelwright, 1977). Предприняты определенные усилия в этом направлении, но многое еще предстоит сделать. Те же исследователи предсказывали: «в дополнение к анализу символического содержания и процесса, усилится влияние Юнга на социальные и поведенческие науки в следующих... областях: 1) искусство и культура, 2) развитие человека и старение, 3) медицинская антропология, 4) исследования фольклора и 5) клиническая психология» (Maduro & Wheelwright, 1977, p. 118). Сообщения других авторов (Goode, 1992; McCullough, 1993) отчасти подтверждают этот прогноз.

Однако исследователи также полагали: «если аналитической психологии суждено выжить, она должна рассматривать межличностные проблемы и социальные аспекты меняющегося мира» (Maduro & Wheelwright, 1977, p. 118). Для аналитической психологии и в особенности для аналитической психотерапии это утверждение, сделанное почти два десятилетия назад, верно, как никогда.

Вместе с тем не менее верно и другое утверждение (Hall & Lindzey, 1957):

«Учитывая все, что сделано и сказано, теория личности, изложенная в многочисленных работах Юнга и распространенная на широкий спектр человеческих феноменов, является одним из самых выдающихся достижений современной мысли. Оригинальность и смелость мышления Юнга мало с чем может сравниться в истории науки последних лет, ни один другой человек, кроме Фрейда, не открыл такое множество концептуальных окон в то, что сам Юнг предпочитал именовать «душой человека»» (р. 110).